Английский дневник - Елена Никова

– Ну, а как он так… вообще?

– Да тише ты, идиотка…

В этот момент кто-то снаружи подергал ручку запертой двери и тут же начал стучать ладонью по мягкому обивочному дерматину.

Михаил вышел из кухни, открыл дверь, и в комнату вбежал, как вкатился, круглолицый румяный мальчишка лет пяти с каштановой шевелюрой, весь усеянный крупными рыжими веснушками. Счастливо возбужденный после улицы, он остановился посреди комнаты и с диким улюлюканьем затопал ногами и стал отплясывать что-то вроде лезгинки.

Софка смотрела на своё чадо и умиленно улыбалась. Михаил тоже улыбался, но иначе, по-своему. Это была, скорее, видимость улыбки. Он растягивал губы, из вежливости показывая, что он тоже присоединяется к общей семейной радости, но в душе он не одобрял этого «дурения» – так он называл приступы буйной радости сына – и несколько слащавый восторг матери по поводу этого «дурения». Михаил предпочел, чтобы Петенька, так звали мальчика, читал книги – он уже умел читать, сидел за шахматной доской – он уже умел играть в шахматы, а не только подавал надежды на звание юного вундеркинда. Позже Петенька и не оправдал их – просто перерос свои ранние детские способности.

Через несколько дней старое кресло опустело – хозяин уехал на гастроли. Софка погрустила полдня и позвонила мастеру Ванечке, чтобы пришел заканчивать ремонт в ванной.

Тонька пришла вечером. Привычно дернула ручку – незапертая дверь легко поддалась:

– Софка, ты одна?

– Одна, одна.

Софка поднялась с дивана:

– Идем на кухню… нет, подожди, я тебе ванную покажу.

Она включила свет в коридоре и в ванной, и малюсенькое помещение заблестело, играя новым голубым кафелем от пола до потолка.

– Ну как?

– Очень хорошо, классно сделал. Я же говорила тебе, он хороший мастер.

– Не только хороший мастер… – Софка кокетливо покачала головой из стороны в сторону, как игрушечная собачка, предназначенная для украшения легковой машины.

– Сколько он с тебя взял?

– Да нисколько. Сказал, что еще полку на днях в коридоре прибьет.

– Теперь, конечно…

Тонька достала из кармана пачку «Столичных», прикурила от зажигалки и открыла балкон, чтобы дым выходил на улицу.

– Слушай, я все тебя хотела спросить… Ты не боишься, что Мишка в своих поездках может с кем-то познакомиться?

– Мишка? В поездках? Ты Мишки не знаешь, – тут же отвела ненужную мысль Софка. – Да к тому же, он останавливается в каждом городе на два-три дня… Дай-ка и мне сигарету.

– Тебе зачем, ты ж не куришь?

– Сегодня курю… Скоро Мишка вернется… Знаешь, я так скучаю по нему. Когда его нет, мне тоже, конечно, неплохо, но с ним все совершенно иначе.

– Да брось ты, – нарочито-жеманно растягивая слова, сказала Тонька. – Он даже гвоздь в стенку, твой Мишка, вбить не может. Ты и живешь-то, только когда его нет.

– Что тебе говорить, ты все равно ничего не поймешь, Гнидхен. Рожденный ползать летать не может… Я его люблю!

– А гуляешь зачем? Вот если я это делаю, так потому что Витька мой сам хорош. А твой Мишка совсем другой.

– Вот именно. Поэтому я душой и сердцем всегда с ним!

– Ну, Софка, ты и стерва!

– Да сама знаю! – и они обе громко, беззаботно расхохотались.

С открытого балкона послышался грубый окрик:

– Тонька, домой!

– Черт, надо идти, – сказала Тонька, – а то Витька уже беситься.

Тонька выскочила на балкон, спиной легла на перила и, заглядывая наверх, крикнула:

– Ну, чего ты разорался? Иду… Ладно, Соф, я пошла.

Она загасила сигарету и выскочила из квартиры.

Тонька работала на комбинате «Химволокно» во вневедомственной охране, а проще говоря, дежурила сутки через трое. Сладко спала по ночам в маленькой каморке, охраняя комбинатовский склад. Денег было немного, зато было много свободного времени. А что еще нужно молодой женщине, у которой семья? Да и делать она больше ничего не умела со своим средним, с горем полученным образованием, хотя была далеко не глупа. Она обладала врожденной интуицией и внутренним тактом, который, однако, проявляла весьма избирательно. Тонька могла быть совершенно разной, противоположноразной: и грубой, и вежливой, и умной, и глупой, порой воспитанной, а порой нет. Но она не была ни жадной, ни злой, ни коварной. С Софкой их объединяли возраст, взбалмошность и близкое соседство. Обе они с семьями въехали в этот новый шестнадцатиэтажный дом на Березняках полтора года назад, познакомились и сразу же близко сдружились, как это легко случается в молодости. Муж Тоньки Виктор был мастером по ремонту холодильников. Невысокий, коренастый, на полголовы ниже Тоньки, он все время подкалывал её с каким-то грубым простонародным юмором и погонял, как извозчик свою кобылу. Тонька в ответ периодически брыкалась, а иногда могла даже сильно лягнуть. Их девятилетняя дочка Люда пошла в маму – стройная, худенькая, с голубыми глазами, она взяла из ее внешности все самое лучшее.

Тонька тоже не запирала свою дверь, но только днем, когда Виктора не было дома. Она достала ключ, открыла замок и хотела незаметно проскользнуть на кухню, но Виктор услышал, что она пришла, и вышел в коридор.

– Что ты без конца вниз бегаешь? Ты скоро у нее жить будешь, – резко сказал он.

– Может, и буду, тебе какое дело?

– Ишь ты, язык свой распустила. Я же тебе сказал, когда я дома, чтоб ты туда не моталась.

На громкие голоса родителей пришла Люда и по-детски, желая чтобы все в семье было мирно и дружно, тут же утихомирила обоих:

– Папа, перестань немедленно, и ты, мама, тоже успокойся! Давайте уже обедать, я кушать хочу.

И они замолчали, повинуясь, словно волшебной силе, этому тоненькому голосочку, и больше, в течение вечера, не высказывали вслух своего раздражения друг к другу.

В онкологической больнице, куда Софка перешла на должность врача-лаборанта, работал врач-патологоанатом Сергей Петрович – солидный корпусный сорокапятилетний человек, с бобриком на голове, чересчур серьёзный, видимо, в силу своей профессии. То, что он просто зануда, Софка не заметила. Она заметила только то, что он не обращает на неё никакого внимания. Видя полнейшее равнодушие к своей особе и, непривыкшая к такому невниманию, Софка во что бы то ни стало решила добиться расположения сослуживца и вскоре так увлеклась, что уже не только считала, что влюблена в Сергея Петровича, но готова была поклясться, что любит его.

Специальность санитарного врача не удовлетворяла Софку – врач не врач, и работа в лаборатории последнее время раздражала своим однообразием. Изменить специальность на лечащего врача было сложно и долго, но это не пугало её. Софка по своей натуре трудностей не боялась. Но ей всегда нужен был интерес, который помогал свернуть даже горы. А тут как раз возникло увлечение личностью Сергея Петровича, и внезапно появившаяся возможность переучиться на патологоанатома, – не знала тогда, что это не последняя учеба – подтолкнула ее к принятию немедленного решения: она будет патологоанатомом.

Теперь она могла на законных