Памятник Дюку(Повести) - Воинов Александр Исаевич

Через полчаса должна кончиться смена. И пока одни грузчики уйдут, а другие заступят на их место, возникнет так называемая пересменка. Вот тут, во время суеты, невольно возникающей в пересменку, как раз и удобно перетащить соединительные мостки с одной баржи на другую.

Миша уже совсем было потерял надежду на приход Ткачевича, когда тот неожиданно вынырнул из-за ящиков с грузами.

— Черт бы побрал этого Попеску! — выругался Ткачевич. — Два часа продержал меня из-за того, что кто-то переписал на ящиках со станками порт назначения. Вместо Бухареста станки заслали в Констанцу, а оттуда еще куда-то забросили, и теперь нигде не найдут…

— Кто же это умудрился?..

— Чья-то умелая рука! Даже трафареты подходящие достали. Чистая работа!.. Ну, пошли, пока не явилась новая смена!..

Двум мужчинам потребовалось всего несколько минут для того, чтобы, поднатужась, перетащить деревянные мостки с одной баржи на другую, а затем Ткачевич вошел на баржу со спиртом и быстро отвинтил там гайки на закрывающих трюм клапанах.

— Ну, представление началось! — сказал Ткачевич, когда они с Мишей снова вернулись на берег.

— А я, честно говоря, решил, Александр Васильевич, что вы не придете.

— Понимаю! Даже могу представить, что ты обо мне думал! Живем, как в джунглях…

Последствия проведенной ими операции не заставили себя долго ждать. Через полчаса к пристани подъехала автоцистерна. Два немецких солдата выскочили из кабины и, раскручивая шланг, устремились по мосткам к горловине баржи.

Миша и Ткачевич отошли метров на сто и взобрались на большой ящик. Отсюда, как с наблюдательной вышки, им было видно каждое движение солдат.

Вот они откинули на бок железную крышку. Начали опускать в горловину шланг. Потом вдруг вытащили его обратно. Что-то друг другу сказали. Затем опустились на колени и заглянули в горловину. Наверно, понюхали. Поднялись. Один из них побежал к машине. Залез в кабину. Вот выскочил обратно с ведром…

— Итак, увертюра окончена, — проговорил Ткачевич, — начинается первый акт…

Ведро со спиртом уже поднято наверх, и солдаты, обмакнув в него пальцы, обсосали их, как дети леденцового петушка на палочке.

Осторожно, как величайшую драгоценность, они внесли ведро в кабину, автоцистерна тут же развернулась, выехала на берег и на минуту приостановилась около группы немецких моряков, которые, сойдя с корабля, очевидно, направлялись в город. По тому, как моряки сразу оживились, нетрудно было догадаться, что им сообщили солдаты. Несколько моряков тут же устремились к барже, остальные бегом бросились в сторону.

— Не иначе как за тарой помчались! — усмехнулся Ткачевич.

Не прошло и получаса, как пристань стала похожа на источник среди пустыни, к которому, спасаясь от жажды, устремились паломники. Каждый тащил, что смог достать: ведра, кружки, бутылки, котелки, фляги, каски, бочки, даже ношеные сапоги с высокими голенищами. Наиболее догадливые притащили в карманах и закуску.

Набрав спирта, солдаты расположились на барже и на причале. Потом, когда стало тесно, вновь прибывшие начали рассаживаться на берегу.

— Румын, румын не хватает! — проговорил Миша.

— Подожди, явятся и румыны! — отозвался Ткачевич.

И действительно, вскоре появились румынские солдаты. Они осторожно пробирались вдоль берега с ведрами в руках. Вот они остановились в отдалении, для того, чтобы обсудить, как им действовать. Они, конечно, понимали, что немцы с распростертыми объятиями их не примут.

Но уже через минуту, видимо решив идти на штурм, румыны сорвались с места и бегом устремились к причалу, вмешались в толпу и, действуя локтями, стали пробиваться к барже. Но им удалось преодолеть не больше трети расстояния. Немцы быстро раскусили их намерения. В толпе возникла бурная, но короткая потасовка — и на берег со звоном полетели ведра, а потом и румыны. Поднявшись на ноги, румыны подобрали ведра и, отчаянно ругаясь, бросились в ту сторону, откуда появились.

— За подкреплением побежали, — сказал Ткачевич, и не ошибся.

Казармы солдат из охраны порта находились неподалеку. Не прошло и десяти минут, как с разных сторон к причалу стали приближаться группы румын. Одни держали в руках самые разнообразные сосуды, другие же — автоматы.

Дело принимало серьезный оборот. Прибежавшие офицеры старались успокоить солдат и установить порядок. Но спирт так поднял боевой дух немцев, что они твердо решили удерживать свои позиции.

— Пора нам отсюда сматываться, — благоразумно сказал Ткачевич. — Как знать, в какую сторону сейчас полетят пули… Мы — слишком заметная мишень!

Он соскочил с ящика. Миша за ним. Дальше отходить им пришлось уже под аккомпанемент начавшейся перестрелки. Издали они наблюдали, как румыны бросились в атаку, немцы встретили их камнями, и началась отчаянная потасовка.

Пока военные власти наводили порядок, корабли, которым уже давно следовало покинуть порт, продолжали стоять у пристаней.

Вот бы сейчас их разбомбить!..

Вечером группа собралась, чтобы вновь обсудить вопрос о Ткачевиче. И на этот раз все единодушно согласились с Мишей. Ведь история со спиртом только на первый взгляд казалась забавной. Среди солдат были убитые и раненые. Докопайся гестапо до истинных виновников этого веселья, немедленно расстреляли бы не только Мишу, но и Ткачевича.

Однако работа парализована. Рация продолжала молчать. С последней передачи прошло уже две недели.

Миша продолжал поиски батареи. Он разыскал немецкого моряка, который когда-то обещал ему добыть батарейки для карманного фонаря, и предложил купить их по вполне умеренной цене.

Они тут же отправились на пристань. Моряк поднялся на борт корабля и вернулся с тяжелым мешком. Сквозь брезент проступали углы больших батарей.

Миша забился в дальний угол склада, раскрыл мешок и вытащил одну из батарей с яркой немецкой этикеткой. Чтобы использовать батарею для карманного фонарика, ее нужно было разломать на отдельные элементы. Но для рации вполне подойдут несколько таких последовательно соединенных батарей. Но как же вынести их с территории порта? Если при выходе задержат, тут же арестуют за кражу военного имущества, и тогда — крышка!

Значит, через центральную проходную порта идти нельзя!

Может быть, направиться в сторону Пересыпи и выйти из порта в ворота Чижикова? Этот путь значительно длиннее и надо миновать шесть или семь постов, но зато больше вероятности, что не станут обыскивать.

Оказывается, иногда полезно иметь дырявые карманы!.. Даже острый взгляд часовых не заметил, что человек, который в этот холодный день шел, подняв воротник пальто и глубоко засунув руки в карманы, несет под полами пальто тяжелые батареи.

Когда Миша проходил мимо третьего по счету поста, его вдруг окликнул румынский часовой.

— Ты кто? — строго спросил он и, видимо, приготовился к допросу.

— Я — турок!.. — Миша и сам удивился неожиданно пришедшему в голову ответу.

На его счастье часовой оказался не без юмора.

— Не турок, а дурак! — засмеялся он и махнул рукой. — Проходи!..

В этот вечер в маленькой комнате на Градоначальнической улице был большой праздник — рация ожила вновь. У всех было такое чувство, словно их тяжелобольной друг, о котором они так скорбели, вдруг сразу поправился.

Надя едва дождалась часа, когда по расписанию должна была выходить на связь.

Штаб армии тут же отозвался. И в эфир полетели долго молчавшие позывные группы «Ада».

Теплый мартовский ветер покачивает черные, узловатые ветви платана и, кажется, нет на свете более тихой улицы, чем та, на которой живут девушки. Вот из ворот напротив выбежали мальчишки, и, свернув, куда-то умчались. И как всегда, на венском стуле, поставленном на тротуар рядом с подъездом, сидит старуха в такой же древней, как она сама, облезлой меховой шубе и скучающе рассматривает прохожих. Она знает все, что делается в доме. От ее острых глаз не укроется даже кошка, прошмыгнувшая на крыше за трубой.