Памятник Дюку(Повести) - Воинов Александр Исаевич

— Появились три новых немецких рации! — сказала Надя.

Лена сняла наушники и снова отошла к окну.

— Как по-твоему, далеко от города?

— Нет, где-то совсем близко!.. Это для нас счастье, Ленка!

— Почему?

— Да потому, что в городе часто меняются рации. Пеленгаторы не успевают следить за всеми. Будь одни и те же, нас давно бы засекли.

Ткачевич! — вдруг воскликнула Лена. — Переходит улицу! Торопится!..

Через минуту обросший светлой щетиной Ткачевич вошел в комнату, устало опустился на стул.

— В этом доме стакан воды получить можно?

Пока он пил большими, жадными глотками, Лена, рассматривала его лицо. Да, за эти дни ему сильно досталось, он осунулся, щеки ввалились, глаза щурились, как у человека, который изо всех сил борется с одолевающим его сном.

— Где Миша? — вдруг спросил Ткачевич. — Ищу с самого утра…

— А что случилось? — тревожно спросила Лена.

— Прибыл Натушар!

— Кто он?

— Кто? — повторил Ткачевич. — Натушар — это крупный, я бы сказал, крупнейший немецкий специалист по эвакуации. Если ему удастся, разберет по кирпичикам даже оперный театр, и вывезет… И все же это не главная новость!.. Дай еще воды!..

Он снова осушил стакан. Сняв наушники, Надя прислушивалась к разговору.

— Попеску смещен! — проговорил Ткачевич и помолчал, как бы обдумывая это обстоятельство. — Вместо него назначен зондерфюрер доктор Петри… И я тоже пошел на повышение, — усмехнулся он. — Мои заслуги оценены, и Петри назначил меня ответственным за порт. Вы понимаете, что это значит!.. Я должен помогать им грузить ворованное…

— А как же быть? — сказала Лена; она понимала, как ему сейчас трудно.

Он сидел, привалившись к спинке стула, и, прикрыв глаза, думал о чем-то своем. Как он изменился с тех пор, когда она впервые увидела его в порту! Многие не любили его за резкость и нелюдимость. Он и сам делал все, чтобы его считали продавшимся немцам. А потом этот откровенный разговор с Мишей…

— Сегодня с утра в порту начались странные события, — сказал Ткачевич как бы без связи с предыдущим. — Натушар и доктор Петри заперлись в кабинете и два часа совещались с оберлейтенантом Крейнцем!..

— Крейнц? — опять спросила Лена, она знала почти всех немцев, работавших в порту, но эта фамилия ей незнакома.

— Командир команды подрывников, прибыл всего несколько дней тому назад… И мне думается, что тут есть прямая связь с тем, что в порт пригнали несколько сотен военнопленных. Их разместили в помещениях склада. Охрана не выпускает их даже на прогулку… Но я тоже кое о чем подумал. — Его светлые голубые глаза улыбались. — Натушар и Петри не говорят по-русски. Им нужен переводчик. И я подыскал им надежного человека.

— Мишу!

И хотя минута была очень трудной, они засмеялись…

Ждать Мишу пришлось довольно долго. Он пришел лишь к вечеру, измотанный не менее, чем Ткачевич. Он обошел почти всю нефтегавань и подсчитал, что взорвалось примерно около четырехсот цистерн. Но сейчас эта цифра была важна лишь для Нади.

Ткачевич забрал его с собой и повел в порт представлять новому начальству…

С утра по позднего вечера Миша сопровождал Натушара и Петри, которые метались по порту, наводя порядок. У всех причалов стояли корабли, танкеры, баржи. В них грузились автомашины, станки, хлеб — все, что было в портовых складах.

Несколько раз Миша видел Крейнца. Но как только обер-лейтенант появлялся, Натушар и Петри отходили в сторону и тихо совещались с ним, тщательно следя за тем, чтобы до переводчика не донеслось ни одного слова.

А между тем Крейнц руководил военнопленными, которые в разных местах порта под наблюдением немецких моряков рыли лопатами глубокие ямы.

Для чего эти ямы предназначались, трудно было понять. Может быть, доты? Нет, слишком узки. Да к тому же многие из них рылись в местах, не дававших возможности для обзора местности. Может быть, немцы хотят закопать какое-то ценное имущество? Глупо! Они же понимают, что после их ухода все ямы будут обнаружены и вскрыты.

Миша заметил, что Крейнц тщательно изолирует одну группу рабочих от другой. Кроме того, он увидел в руках у него план порта с какими-то отметками. Прошло еще два дня, и пленных заставили рыть траншеи, соединяющие ямы между собой. Нет, для ходов сообщения эти канавы явно не годились. Они тянулись вдоль линии причалов, от одной ямы к другой, иногда ответвляясь к складам, но глубина их не превышала тридцати сантиметров, а ширина — сорока.

И вот однажды помог случай. Миша оказался около двадцатого причала, где Крейнц что-то тихо и долго объяснял Петри, показывая пальцем на разные участки порта. Тот, очевидно, или не все понимал или с чем-то не был согласен. Тогда Крейнц вынул из сумки карту порта, опустился на колено и расстелил ее на земле, придерживая края руками, чтобы не вырвал ветер.

Миша, проходя мимо доктора Петри, заглянул через его плечо. Одного взгляда было достаточно, чтобы все стало понятным.

Как трудно оставаться спокойным, когда вдруг обрушивается страшная беда и ты пока бессилен что-либо изменить, нужно оставаться самим собой и с равнодушным видом смотреть и слушать, как два врага деловито обсуждают страшный план!

Миша едва дождался минуты, когда Петри отправился пообедать, и два часа теперь были в его распоряжении.

Ткачевич оказался на месте в своем кабинете. Взглянув в лицо Миши, он молча поднялся, вышел из-за стола и наглухо прикрыл дверь.

— Садись! Рассказывай…

Но Миша остался стоять.

— Они хотят взорвать порт! — тихо проговорил он.

— Так! — сказал Ткачевич. — Значит, в ямы, видимо, будет заложен тол!..

— Да!.. И все бункера будут соединены проводами в одну систему.

Ткачевич хмуро усмехнулся.

— Удобно! Одно нажатие рубильника… И все летит к черту!.. А где строят пульт?..

— Этого я не смог рассмотреть… Петри заслонил карту спиной… Но я успел понять из разговора другое… — Миша замолчал, облизав языком пересохшие губы.

— Ну, говори же!..

— Они задумали вызвать взрыв такой силы, чтобы от сотрясения разрушились все здания на Приморском бульваре, оперный театр и часть Пушкинской улицы…

Ткачевич опустился на стул, придвинул к себе листок бумаги и, подумав, стал чертить план порта.

— И еще я заметил зеленый крестик, — сказал Миша, — но почему-то он поставлен в море далеко от берега.

Они понимали, что теперь все зависит от их мужества. Лене появляться в порту опасно. Ее могут, как это теперь часто происходит, силой посадить на один из отходящих кораблей. Каждый день из порта вывозили от пяти до пятнадцати тысяч человек. Одновременно эвакуировались и войска. Для них уже не хватало кораблей, и в конце концов Натушар и Петри были вынуждены подавать баржи и для солдат.

Прошло еще два дня. Убрав из порта всех пленных, Крейнц приступил к минированию. В ямы, а их было вырыто здесь шестьсот семьдесят на расстоянии от первого до последнего причала, с интервалами в десять метров, закладывалось по три ящика тола, каждый весом в семьдесят пять килограммов. По дну каждой траншеи электрики прокладывали по два провода: один в изоляции, другой оголенный. Все ямы, таким образом, соединялись между собой в единую систему. К ней подключались провода. Провода шли от складов, где штабелями укладывались снаряды и авиабомбы. Рядом с ними для усиления взрыва ставились бочки с взрывчаткой и бензином.

Мише и Ткачевичу повезло. Доктор Петри приказал выдать им как своим ближайшим помощникам аусвайсы для беспрепятственного прохода в порт, который теперь охранялся морской полицией, жандармерией и секретными агентами.

И несмотря на охрану, диверсии не прекращались. Кто рядом?.. Где эти люди?.. Не тот ли грузчик, который медленно тащит ящик по причалу, не тот ли пожилой сцепщик вагонов с «летучей мышью» в руке? Кажется, только протяни руку, и она обопрется о твердое плечо. Но это чувство обманчиво. Куда ни глянешь — всюду кажущаяся пустота. Попробуй преодолей вековые законы конспирации!