Почерк дракона - Александр Золотько

Где должен быть выключатель? Слева от двери или справа. Справа. Шатов нажал на клавишу.

Нет! Не может быть!

Комната была разгромлена. Диван исполосован и вывалил наружу свои внутренности. Стол перевернут, какие-то бумаги – обрывки и целые листы – валялись на полу. Посуда вывалена из шкафа вперемешку с вещами из гардероба. Обрывки ткани вместе с осколками стекла и хрусталя.

Шатов стоял в дверях, не в силах пошевелиться. Полки на стене висели, но коллекция стеклянных фигурок…

«Они милые…» прозвучало в памяти Шатова.

– Они милые, – прошептал Шатов.

Вита.

Шатов обернулся, включил свет на кухне, в ванной. Везде хаос и разрешение. Повсюду. Посуда, мебель, вещи – все разорвано, сломано, разбито. И нигде нет ее.

Это хорошо или плохо? Хорошо или плохо?

Если бы ее убили, то оставили бы здесь. Похитили? Увезли? Кто? Кто?!

Шатов резко обернулся и ударил кулаком в стену. Кто посмел? Дракон? Дракон не знал, где живет Вита. Он мог проследить Шатова только от клиники, или от сквера, где они разговаривали с Пащенко. Сюда после этого Шатов не возвращался. Менты? Дались ему эти менты! Они не могли этого сделать. Да и зачем им Вита? Им нужен Шатов. Его молчание. А шантаж – слишком все это мелко.

Об этой квартире знал только один человек – Арсений Ильич. Он знал наверняка. Он даже убил здесь неподалеку человека.

Твою мать. Человека. Того, кто по приказу Васи шел за Шатовым. Человек, которого Шатов привел к дому Виты. Арсений Ильич сказал, что человек этот не успел передать никакой информации. Никакой. Арсений Ильич ему поверил. А если… А если он все-таки сказал о квартире? О Вите? Звякнул от нечего делать Некрофилу, а тот успел сказать заказчику. Только ему не повезло, его все равно убили. А потом опоздали немного заскочить за Шатовым, его поднял Арсений Ильич и погнал по своим очень важным делам.

И Шатова не застали. Куда они могли деть Виту? И кто об этом может знать? Арсений Ильич! Только он может выйти на Васильева. Только он может договориться о том, чтобы не только перестали убивать Шатова, но и чтобы отпустили Виту.

Отпустили Виту. Арсений Ильич потребует плату. Ладно, Шатов готов. Готов. Он заплатит все, что потребует Арсений Ильич. Искать Дракона? Хорошо. Драться с Ямпольским – ладно. Сесть за наркотики или патроны – только отпустите Виту.

Значит, вывод – нужно поговорить с Арсением Ильичем. И не по телефону. Шатов просто не сможет сидеть и ждать, пока Ильич позвонит. Шатов просто сойдет с ума.

Ехать, озарило вдруг Шатова, нужно просто все бросить и ехать. В охотничий домик. И если надо – пинать хозяина домика. Бить его до тех пор, пока он не станет сговорчивее. Шатов уже созрел. Он готов даже убить.

Стереть отпечатки пальцев на выключателях и дверных ручках? Его отпечатков и так полно по всей квартире. Бессмысленно.

Нужно просто оставить все как есть и ехать в лес. И прижать Арсения Ильича.

Шатов в последний раз оглядел квартиру. Ничего такого, что было бы предназначено ему. Ему предназначено все это, весь разгром. Исчезновение Виты.

Ладно. Пора ехать. На электричке? Потом десять километров через лес, и, к тому же, Шатов не знает дороги. Этой дороги. Шатов шел только от дома. По тропинке и потом не очень далеко по просеке. Даже ночью он не собьется. Даже ночью.

Шатов засмеялся. А он не выбросил фонарь. Как знал, что понадобится. Как знал. Это знак, что он принял правильное решение. Правильное.

Придется ловить машину и уговаривать водителя ехать в ночь за город.

Выключить свет в квартире, тщательно закрыть дверь. Есть…

Шатов вышел на улицу. Дождь, ветер… Гроза немного утихла. Все это ерунда. Все. Главное – найти Виту. Добраться до охотничьего дома. Остановиться и понять, что именно нужно сделать.

Машина – возле вокзала. Нужно заплатить много, иначе не поедет. Шатов сунул руку в карман и вытащил комок намокших купюр. Деньги есть. Что еще?

Дальнейшее для Шатова распалось на череду не связанных между собой эпизодов. Он ловит машину на улице, просит довезти до вокзала… Что-то отвечает на вопросы водителя, даже смеется… Он смеется, удивленно подумал Шатов… Вокзал… Шатов подходит к кучке таксистов, ждущих пассажиров… Просит отвезти… Недоверчивые лица… Деньги… Кто-то качает головой, и Шатов достает удостоверение. Показывает:

– Поехали, мужики, очень нужно!

Он даже, кажется, предложил оставить удостоверение в залог, чтобы не боялись ехать за город ночью…

Потом провал… Он сидит на переднем сидении, мимо проносятся темные тени и отдаленные огоньки… Ему все-таки удалось уговорить водилу… Блок-пост? Водитель что-то объясняет милиционеру, потом сержант… Кажется, сержант… Подходит, и Шатов достает удостоверение… Все-таки не оставил его возле вокзала…

Потом снова – ночная дорога, и Шатов внимательно смотрит на обочину, чтобы не пропустить нужного места. Не пропустить…

Потом, разом, мокрые листья по лицу. Шатов останавливается. Дождь и ветер перемешивают листву, как варево в громадном котле. И Шатов тоже варится в этом котле. Ему жарко… Жарко… Вокруг него – кипяток.

Фонарь прыгает в руке, световой круг скачет с травы на древесный ствол. Все правильно, Шатов не сбился с дороги. Шатов идет верно. Еще немного…

Но как болит голова! С какой силой кровь бьет в виски. Раз за разом – Вита, Вита, Вита…

Шатов прижался лицом к стволу дерева. Он выдержит и дойдет. Дойдет. Иначе не может быть. Не может. Он должен дойти, иначе…

Ему стало все равно – будет он жить или подохнет сегодня. Наплевать. Он даже смог удивиться, что так старался выжить все эти дни. Чушь. Нельзя так беспокоиться о своем выживании. Нужно драться за Виту…

А если Арсений не поможет? Если он обманул? Что тогда?

– А ничего! – выкрикнул Шатов в ночь, – Ничего!

Он знает, что будет дальше. Вначале он убьет Арсения Ильича. Он сможет. Он уже вынимал сегодня нож из смертельной раны. И теперь он спокойно сможет нож воткнуть. Не будет ножа? Он задушит голыми руками…

– Я перерву тебе глотку! – крикнул Шатов, но его голос был заглушен яростным шорохом листьев и шумом дождя.

А потом он пойдет к Васильеву. Просто пойдет к нему в кабинет, отшвырнет в сторону секретаршу… Они будут вдвоем – Шатов и человек, который уничтожил его жизнь. Который дерзнул замахнуться на Виту.

Они будут вдвоем. И не будет между ними ничего, кроме смерти. Если Вита не приедет в тот же кабинет через несколько минут, то Васильев умрет. Так же просто, как и Арсений Ильич.

А потом? А потом уже будет действительно все равно… Потом ничего уже не будет иметь значения.

Все станет простым и понятным. Простым и понятным.

Шатов замер. Он не заблудился? Кровь бросилась в лицо. Только не хватало теперь заблудиться.

Он вспомнил, что прошел по просеке, что нашел нужную тропу и свернул. Он не ошибся. Дом где-то уже рядом.

Совсем рядом. Буквально – рукой подать. Под ноги подвернулась коряга, Шатов споткнулся и выронил фонарь:

– Черт!

Ничего, уже совсем рядом, уже скоро.

– Я иду, – крикнул Шатов, и снова голос утонул в лесу.

Я иду. Иду. Шатов отодвинул в сторону ветку и засмеялся. Он не ошибся. Все нормально. Он – не заблудился.

Вот он, дом. Три окна ярко освещены. Горит фонарь над крыльцом.

Избушка, избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом! Избушка!

Шатов медленно пошел к дому. И чем ближе он подходил, тем тяжелее становились шаги. Сейчас все прояснится. Как это называется? Момент истины. Момент истины.

Исчезло все – холод, ветер, дождь, заливающий глаза, озноб – все. Только дом, только Шатов. И истина, которая сейчас все расставит по своим местам.

Шатов поднялся по ступеням на крыльцо, попытался заглянуть в окно, но оно было занавешено. У него тут пуленепробиваемые стекла, вспомнил Шатов. И бронированная дверь. Если Ильич не захочет впустить, то…

Шатов рванул дверную ручку на себя. Если она заперта, подумал Шатов… Но дверь подалась. Арсений Ильич не запирает дверь на ночь. Он никого не боится, этот Арсений Ильич. Он уже несколько лет не видел здесь посторонних. Только не посторонних нужно бояться. Нужно бояться своих.

В лицо пахнуло теплом и запахом горящего дерева. Мы балуемся камином. Нам нравится живой огонь.

Дверь из сеней в комнату тоже не была заперта. Шатов легко толкнул, и она открылась, легонько скрипнув.

– Это я, – громко сказал Шатов, переступая порог.

И снова тишина. Только потрескивание горящих дров в камине, гул горячего воздуха в трубе и недоуменные взгляды чучел на стенах.

– Арсений… – голос изменил Шатову, и пришлось откашляться, – Арсений Ильич!

Он на втором этаже, подумал Шатов. На втором этаже. Или за той дверью, что слева. Где тут у него спальня?

Половицы только вот скрипят. Шатов остановился возле ружей, висящих на стене. Заряжены или нет? Или просто бутафория? Взять и посмотреть. Шатову вдруг показалось, что будет он выглядеть нелепо, заглядывая в пустые стволы. Глупо и нелепо. Он справится голыми руками.