Вкус невинности - Роксана Михайловна Гедеон

Дюшатель, молодой еще депутат, блестящий журналист, не скрывая иронии, произнес:

- Да, там явно не хватает нашего славного Жиске. - Он осторожно коснулся локтя префекта полиции, сидевшего рядом. - Почему вас так не любят газеты, господин префект? Читали вы сегодняшнюю «Ревю де Де Монд»?

- Не читал, но заранее знаю, что там написано.

- Журналист замечает, что вы, видя, как тиранически обращается с Палатой Тьер, вздумали подчинить такому же деспотизму и французское население… Как вам это нравится?

- Это сущая правда, - отозвался Жиске. - Если королю угодно будет мое присутствие на этом посту, я приму любые меры, но наведу порядок.

- Как! И обыски, и террор?

- Против тех, кто этого заслуживает.

Герцог де Морни с издевкой произнес:

- Однако поговаривают, вы преследуете только левых.

Жиске бросил на него взгляд, в котором читалась свирепость:

- Я буду преследовать даже вас, молодой человек, если вам вздумается устраивать заговоры и покушаться на жизнь короля.

Жиске терпеть не мог говорить с де Морни, ибо очень хорошо знал всю подноготную его жизни: шулерство, мошенничество, какие-то темные дела с испанскими акциями.

Зная это, префект полиции считал возмутительным, что молодой нахал осмеливается заговаривать с ним и держаться на равных.

Морни готов был ответить резкостью на резкость, но тут его взгляд упал на ложу, противоположную той, где он находился, и удивление от увиденного было так велико, что герцог чуть не выронил лорнет.

- Черт возьми!… - выговорил он, задержав на миг дыхание. - Будь я проклят, если это не та самая девчонка!

Он сказал это так внятно и громко, что все, кто был рядом с ним, включая даже сурового банкира Лаффита, посмотрели туда, куда был устремлен взгляд Морни.

Там стояла пара, только что вошедшая в ложу и остановившаяся у барьера словно для того, чтобы иметь больше возможности окинуть взглядом зал Оперы. Но главное внимание в этой паре привлекала исключительно женщина: высокая, стройная, в ослепительно белом атласном платье со шлейфом, заколотым у плеч золотыми аграфами и отделанным тонким золотым шитьем, - женщина горделивая и восхитительно-надменная, как королева, с точеными руками, затянутыми в белоснежные перчатки, и роскошной бриллиантовой диадемой, сияющей в медового цвета волосах. Она улыбалась, в огромных русалочьих глазах вспыхивали изумрудные молнии. Она была так хороша, что при ее появлении все, казалось, примолкли. Десятки лорнетов и моноклей были наведены на ее сторону. Полная сознания своей красоты, она перемолвилась несколькими словами со своим спутником. Тот помог ей сесть и стал позади кресла, выпрямившись по-военному.

- Боже мой, да ведь ее спутник - герцог Орлеанский, - проговорил Жиске, не веря своим глазам.

Морни, не помня себя от изумления, снова повторил:

- Это она! Будь я проклят, она! Малышка Эрио! Та самая девчонка!

- Фи, как можно! - возразил галантный Дюшатель, тоже наводя лорнет на незнакомку. - Говорить так о столь царственной женщине! Да у нее же осанка и взгляд богини.

- Кто она? Откуда взялась? Аристократка? Куртизанка? Замужем ли? Это, случайно, не жена нового бельгийского посланника?

- Жена посланника - брюнетка, графиня де Легон. Это не она.

Морни пожал плечами:

- Господа, не стоит спорить. Я с ней знаком.

- Знакомы? О, дорогой герцог, поздравляем вас со столь очаровательной подругой. Может быть, вы назовете ее имя?

Морни, усмехаясь, произнес:

- Мое удивление тем и было вызвано, что я знал ее как обыкновенную девчонку. Слышали вы о Гортензии Эрио? Ну, так это ее дочь, кажется, Адель. Ее не было видно несколько месяцев - не знаю, что было тому причиной. Но она появилась, да еще какая изменившаяся! Взлетела до высоты герцога Орлеанского!

- Чего же вы ждали? Она заслуживает этого. Признаюсь, я редко встречал женщин, которые могли бы сравниться с ней.

Морни, не слушая никого, снова повторил:

- Боже мой, так измениться! Прежде она покоряла своей наивностью и, знаете ли, эдаким невинным взглядом, а теперь, пожалуй, может играть роли Психеи.

- Так вы что же, утверждаете, что она куртизанка?

Морни презрительно взглянул на собеседника и иронически произнес:

- Женщина дорогая, но вполне доступная, будьте уверены.

Жиске не говорил ни слова. Он узнал Адель, но контраст между девушкой, которую задержали за проституцию, и этой дамой из Оперы был слишком велик, чтобы префект полиции сразу решил, как себя вести. Черт побери, Морни прав: как далеко забралась эта девчонка! Теперь, пожалуй, придется избрать какой-то другой тон в обращении с ней: она ведь нынче у всех на устах, и не только благодаря своей красоте, но и благодаря присутствию герцога Орлеанского. Словом, надо было подумать. Кроме того, Жиске не хотел, чтобы кто-то знал об их отношениях. Но мысль о том, что лишь он один среди всех этих вельмож, ныне восхищающихся Адель, имел ее в своей постели, вызвала незаметную довольную улыбку на его губах.

Адель, на миг повернув голову к своему спутнику - он как раз любовался нежной линией ее плеч - негромко произнесла, играя белоснежным китайским веером:

- Вы выполнили мое желание. Благодарю вас, Фердинанд.

- Но ведь остались еще два, - сказал он, на миг наклоняясь к ней и целуя ее руку. - Они тоже будут выполнены.

Она засмеялась, ее глаза блеснули, говоря: «Спасибо».

Герцог Орлеанский, по природе вовсе не тщеславный, не заносчивый и не эгоистичный, был ошеломлен и польщен тем приемом, который ему оказали. Уже очень давно на него не смотрело сразу столько людей. Он стал героем дня. Он извлек из каких-то глубин жемчужину, которой любовались теперь все участники бала. Впрочем, Фердинанд предвидел, что так будет. И нисколько не возражал, когда Адель попросила: «Добейтесь для меня приглашения, монсеньор». Сейчас он был горд. Да и кто же не возгордится, продемонстрировав всем, что завладел такой прелестной женщиной?

Адель так долго мечтала об этом бале и так долго представляла, как все это будет, что не чувствовала ни малейшего волнения. Прием, оказанный ей, вообще устранил всякие страхи. Она преисполнилась уверенности в себе, ибо поистине не имела здесь соперниц. Теперь направленные на нее лорнеты только забавляли Адель. Она засмеялась, касаясь веером руки принца:

- О, Фердинанд, взгляните, и этот старик туда же.

- Какой старик?

- Да вот, в соседней ложе, рядом с королевой. Ему ведь уже лет семьдесят, а он так и ест меня глазами. Я улыбнусь ему, вы не