Вкус невинности - Роксана Михайловна Гедеон

в ту весну, и тщательно завитые шелковистые локоны падали на плечи. Потрясенный, Жиске с крайним удивлением выговорил:

- Так что же это… у вас уже родился ребенок?

- Да! Месяц назад, и я очень хорошо с этим справилась.

- Но не слишком спешили похвастаться этим передо мной.

- Не думаю, чтобы мужчинам были интересны подробности. Ребенок родился, я снова стала красива - разве не это главное?

- Вы стали необыкновенно красивы, - сказал Жиске, откладывая в сторону бумаги, - и я боюсь, что скоро все мои подчиненные заметят, насколько я ценю вашу красоту.

- Не о моей красоте сейчас речь. Я пришла поговорить о другом. У меня родилась девочка, я назвала ее Дезире и я хотела бы…

- Поставить перед графом де Монтреем вопрос ребром?

- Не угадали, - сказала Адель смеясь. - Я хотела просить вас стать крестным отцом Дезире. Крестины состоятся в воскресенье.

Честно говоря, такое предложение застигло Жиске врасплох. Ему очень нравилась Адель, а теперь, когда ее беременность была позади, он чувствовал, что желает ее больше, чем когда-либо. Но, в сущности. Адель была еще никто. Ее никто не знал, никто не ценил. Она ничего еще не добилась. Жиске опасался, как бы эти крестины не были потом использованы против него его недругами. Но, с другой стороны, отказаться значило смертельно обидеть Адель. Она, пожалуй, помашет ему ручкой. Она горда, он в ней это заметил. Желая выиграть время для того, чтобы немного подумать и принять наиболее верное решение, Жиске спросил:

- А что вы намерены делать с вашим Эдуардом, прелесть моя?

- Я подожду, пока Дезире станет более красива.

- А она некрасива?

- Она еще очень маленькая. Пройдет время, и она всех затмит, вот увидите! Ну, а как же быть с крещением?

Она словно почувствовала его замешательство и уставилась на него в упор, будто хотела прожечь дыру в его сюртуке. Жиске развел руками:

- Что же я могу ответить… Кто, кстати, будет крестной матерью?

- Жюдит, моя служанка.

- Вы полагаете, что мое соседство с вашей служанкой будет уместно?

- Нет, конечно, но пока у меня нет ни одной знакомой знатной дамы. А Жюдит очень милая девушка, почти моя подруга. Я люблю ее.

Оторвав, наконец, от Жиске взгляд, Адель прошлась по кабинету, шурша кринолинами. До префекта долетел ее запах - пьянящий, обволакивающий. Нет, сопротивляться ее красоте не было никакой возможности. Завороженный ею, как и раньше, Жиске тронулся с места, приблизился к Адель и заключил ее в объятия. Она серьезно взглянула на него:

- Мне хотелось бы услышать ответ.

Жиске какой-то миг еще молчал, потом, прижав ее к себе, покрывая горячими жадными поцелуями ее губы, пробормотал:

- Господи, да конечно же… Конечно же, если вы доставите мне честь быть первым вашим любовником после столь знаменательного события…

- Какого события? - спросила Адель смеясь.

- Рождения этой девчонки, черт побери!

Адель лукаво прошептала:

- Ну, уж за этим дело не станет, будьте уверены. Только имейте в виду, что дети мне больше не нужны, а посему будьте осторожны.

Ее тоже влекло к Жиске, но это чувство было скорее всего вызвано тщеславием, чем сладострастием. Жиске был мужчина не ее типа - жесткий, уверенный в себе, знающий чего хочет. По сравнению с Эдуардом он казался сделанным из железа, даже поцелуи его, хотя и страстные, начисто были лишены нежности. Наслаждение, которое он ей давал, было слишком слабое, чтобы Адель действительно потеряла голову, но он сам, префект парижской полиции, почти министр, еженедельно делающий доклады самому королю - все это приятно щекотало честолюбие Адель. У нее еще никогда не было любовников более значительных. К тому же, Жиске был вовсе не ревнив, поддерживать с ним отношения было легко и Адель не хотелось от них отказываться.

Когда чуть позже она спросила, стоит ли ей принимать предложение Ари Шеффера и позировать ему, Жиске сказал:

- Черт возьми, конечно! Вы что, не знаете, что такое Тюильри?

- Королевский дворец. Там живет король.

- Там живет король, вот именно! Как, глупая девчонка, вы все еще ничего не понимаете? Оживляясь, Адель спросила, надевая шляпку:

- Неужели вы думаете, что я могу завести там нужные знакомства?

- Десятки знакомств… Может быть, тысячи. Они лишатся дара речи, увидев вас.

- Они?

- Я имею в виду королевское окружение. У них нет иного занятия, кроме как бегать за юбками… Ступайте туда, прелесть моя, непременно ступайте. Если вы будете настойчивы, на вас скоро женится пэр Франции.

Адель фыркнула:

- Вот уж к этому я не стремлюсь. Замужество? Еще чего не хватало! Нет, господин Жиске, мне вовсе не улыбается быть навеки привязанной к какому-нибудь эгоисту, исполнять его приказания и быть всегда к его услугам. Я сама построю свою жизнь. Только это меня и привлекает.

Сразу после визита к Жиске Адель поехала в Тюильри, в мастерскую Ари Шеффера. Оказалось, ее тип лица и вся она в целом идеально подходят для его новых картин, которых должно было быть три: Миньона с мандолиной в руках, Миньона, считающая звезды, Миньона со стариком отцом. Сначала нужно было сделать эскизы и наброски; сами же картины предназначались для выставки 1835 или даже 1836 года. Адель облегченно вздохнула, узнав, что писать ее собираются не обнаженной, - у нее раньше было мнение, что художники питают большое пристрастие к изображению именно голых женщин, а к этому она была вовсе не готова. Для нее было большим облегчением узнать, что картины будут вполне благопристойные.

Ари Шеффер, человек еще молодой, чувственный, слегка развращенный своей известностью и вниманием коронованных особ, имел совсем немного уважения к натурщицам. Адель он не знал, и поэтому поступил так, как поступал всегда, когда одна из его моделей ему нравилась, - недвусмысленно дал понять, что ее красота должна бы удовлетворить не только его эстетический, но и физический пыл. Тем сильнее было его замешательство и его удивление, когда новая натурщица, пронзив его полным пренебрежения взглядом зеленых глаз, произнесла:

- У вас не хватит денег, господин Шеффер, чтобы заплатить даже за мою улыбку. Не пытайтесь заполучить то, что вы не можете содержать.

Поначалу самонадеянность этой девчонки показалась ему крайне возмутительной, а ее слова - просто нахальными. Но Ари Шеффер, шутник и весельчак, имел большое и отходчивое сердце; ответ Адель не только обидел его, но и позабавил, а вскоре художник нашел