Русское военное искусство Первой мировой - Алексей Владимирович Олейников

они должны были атаковать справа. В бою принял участие и один австрийский эскадрон, действующий на левом фланге самокатчиков.

Подпустив австрийцев на 100 метров к своей позиции, 2 орудия и 4 пулемета русских кавалеристов открыли огонь. Австрийцы, оставляя убитых и раненых, бросая велосипеды, бежали в Кельцы.

Когда к июню 1915 года германцы продвинулись в Курляндии, захватив г. Либаву, на крайнем правом фланге прибалтийского фронта действовали русские 4-я отдельная кавалерийская бригада и две ополченских дружины, прикрывая путь на Виндаву, Туккум и Ригу. Для боевой разведки начальником этого отряда периодически высылались как небольшие конные отряды (до 2-х эскадронов со взводом артиллерии), так и офицерские разъезды.

Однажды дозорные одного из таких разъездов (командир – поручик 20-го Финляндского драгунского полка Минаков), действовавшего в направлении Курш-Кениг – мыза Ванеген – мыза Канданген – мыза Боен, обнаружили группу германских самокатчиков (около 30-ти человек), двигавшуюся по газенпотской дороге. Начальник разъезда, оценив тактическую обстановку (разъезд не был обнаружен противником, местность пересеченная, самокатное подразделение имело охранение лишь в голове колонны – притом на небольшом расстоянии от главных сил), решил атаковать противника. Бросившись через восточный выход мызы, совершенно неожиданно для противника, драгуны атаковали отряд самокатчиков в тот момент, когда он втягивался во двор имения.

Застигнутые врасплох, самокатчики не имели возможности соскочить с велосипедов и взяться за винтовки – и они быстро сдались, потеряв несколько человек убитыми и ранеными и все велосипеды. 20 человек было захвачено в плен. У русских драгун потерь не было.

Но в тот момент, когда начальник разъезда собирался отправить в тыл пленных и велосипеды, дозорные ему донесли, что к имению быстро приближается еще одна колонна самокатчиков – численностью до 100 человек. Поручик Минаков, окрыленный успехом, решил атаковать и эту колонну. Выждав, когда самокатчики втянулись в аллею, ведущую к имению, он во главе своих драгун бросился в атаку. 20–30 самокатчиков, двигавшихся в авангарде, успели соскочить с велосипедов и, укрывшись за деревьями и в придорожных рвах, открыли огонь по атакующим кавалеристам. Одним из первых выстрелов – пулей в грудь навылет – был тяжело ранен поручик Минаков, скакавший впереди разъезда. Не управляемая раненым всадником лошадь была остановлена германцами, и поручик был взят в плен. Разъезд, потеряв несколько человек ранеными, а также всех захваченных в плен германцев и трофейные велосипеды, был вынужден отойти.

Конные атаки русской кавалерии имели место не только в маневренный, но и в позиционный период войны – когда конница других армий в массе своей уже сидела в окопах. Например, 27 мая 1916 г. у с. Зубжец 9-я кавалерийская дивизия прорвала три линии австрийских окопов, захватила артиллерию противника и до 1,6 тыс. пленных; 23 июля 1916 г. в атаке уд. д. Костюхновка-Волчецк 16-й кавалерийской дивизией было захвачено 14 орудий противника и т. д.

Война показала, что никакой огонь артиллерии, пулеметов и винтовок, действия аэропланов и броневиков не в состоянии остановить кавалерийской атаки русской конницы.

Например, в бою 7 августа 1916 г. у дер. Рудка-Червигци сотни 27-го и 28-го Донских казачьих полков преодолели заградительный огонь двух тяжелых и одной легкой батарей германцев. А 6 августа 1916 г. сотни 16-го и 17-го Донских казачьих полков на том же участке, развернувшись под огнем бомб и пулеметов трех германских аэропланов, преодолев мосты и гати (причем в колонне по 1, 2 и 3 человека), прорвались сквозь проволочное заграждение противника, перескочив линию окопов, захватили пленных и пулемет.

Но в условиях огневого боя возможности конницы все же были снижены. Кавалерийским частям рекомендовалось обстреливаемые пространства преодолевать быстрыми аллюрами в разомкнутых строях, а в обычной обстановке передвигаться во взводных колоннах.

В наступлении общевойсковых соединений кавалерия должна атаковать, прежде всего, резервы противника и развивать достигнутый пехотой успех, а в обороне вести разведку на флангах и в тылу неприятеля.

В условиях преобладания позиционных форм ведения боя кавалерийская тактика не получила сколько-нибудь значительного развития, несмотря на то что кавалерия являлась единственным в русской армии подвижным родом войск, который можно было использовать для преобразования тактического успеха в оперативный. Как правило, применение конницы для развития успеха в этот период (за некоторыми исключениями) было неудачным. Это объяснялось тем, что кавалерия была слабо оснащена пулеметами и артиллерией и полностью не могла преодолеть возросшего огневого сопротивления пехоты.

В позиционной войне кавалерия часто выполняла функции пехоты. Занимая участки оборонительных позиций, труднодоступные для атаки противника (все-таки ее огневая мощь была несопоставима с пехотной), протяжением на дивизию от нескольких верст до нескольких десятков верст (30 верст – 2-я Туркестанская казачья дивизия на р. Шаре и Огинском канале в начале 1917 г.), конница с успехом выполняла и оборонительные задачи. Но сильная боевым духом русская конница не ограничивалась обороной позиций, но в пешем строю атаковала укрепленные позиции противника. Например, в бою под Баламутовкой в 1915 г. лихие донцы 1-й Донской казачьей дивизии покрыли себя славой, прорвав пехотную позицию австрийцев. Атакуя в пешем строю, шашками разрубая проволочные заграждения, с пиками в руках вместо штыков, донцы решимостью атаки внесли ужас в ряды численно сильнейшей австрийской пехоты и захватили большое число пленных.

Одной из важнейших тенденций применения кавалерии в годы Первой мировой войны на Русском фронте стало стремление к концентрации конных масс в крупные соединения, состоящие из нескольких кавалерийских дивизий. Так возникли конные корпуса – парадоксально, но к этому привела возрастающая мощь огнестрельного оружия.

Так, русская армия выступила на войну в 1914 г., имея в качестве высшего кавалерийского соединения кавалерийскую (казачью) дивизию. Но уже к осени этого года стало очевидно, что в условиях современной войны, вследствие интенсивного развития огнестрельного оружия, сила отдельной кавалерийской дивизии уже совершенно недостаточна для решения стоявших перед ней боевых задач. Началось формирование импровизированных «сводных конных корпусов» из двух дивизий, но жизнь показала, что и такой корпус имеет недостаточно сил и средств. В 1915 г. такие корпуса усиливаются придачей им третьих и четвертых конных дивизий. Так появились постоянные конные корпуса, одним из них и был 3-й Конный корпус (его состав в течение войны колебался от 2-х до 8-ми дивизий – в последнем случае он фактически являлся конной армией).

Второй тенденцией стал, ощутимый уже весной 1915 г., недостаток конского состава как в русской (в меньшей степени), так и в европейских (в большей степени) армиях. Именно это обстоятельство во многом заставляло австро-германцев беречь свою конницу – уклоняться от конных атак, сажать кавалерийские части в окопы и пр.

Третья тенденция – это то, что позиционный характер мировой войны максимально сузил рамки применения конных масс по их прямому назначению – на поле боя. Ситуация усугублялась неумением со стороны командования противников эффективно использовать бывшую в их распоряжении