Русское военное искусство Первой мировой - Алексей Владимирович Олейников

пехота в тактическом плане не отставала от противника: у немцев в 1917–1918 гг. и в атаке, и в обороне также формируется групповая тактика.

Артиллерия огнем готовила атаку, вела заградительный огонь атакованного участка противника. Траншейная артиллерия участвовала в артподготовке и выполняла задачу непосредственного сопровождения пехоты.

В наступлении в первой линии шли бойцы, проделывающие проходы в проволочных заграждениях противника, за ними двигались чистильщики окопов, потом специалисты (сигнальщики, телефонисты, артиллерийские наблюдатели), далее – пулеметчики и гренадеры особого назначения и резерва. Если подразделения гренадер действовали в составе пехотной части, то гренадеры и разведчики двигались впереди стрелковых волн. Форма боевого порядка для траншейного боя – змейка.

Резчики проделывали проходы в проволоке, и в момент занятия пехотой рубежа для атаки штурмовики выдвигались вперед, ползли на дистанцию броска гранаты и бросали их в окопы и оборонительные препятствия противника. Если применение гранат было успешным, гренадеры врывались в окопы противника и, распространялись по окопу влево и вправо, выбивая гранатами неприятельских солдат, засевших в изломах окопов, ходах сообщения или за траверсами. Е[улеметчики, бомбометчики, траншейная артиллерия закрепляли успех и содействовали дальнейшему продвижению либо прикрывали отход.

«Звездным часом» штурмовых взводов стал Брусиловский прорыв 1916 г. Успех в этих боях пришел во многом благодаря образцовому поведению подразделений гренадер, двигавшихся в составе наступающих пехотных волн. А. А. Брусилов писал о захвате передовых позиций противника: «многие убежища разрушены не были, но сидевшие там части гарнизона должны были класть оружие и сдаваться в плен, потому что стоило хоть одному гренадеру с бомбой в руках стать у выхода, как спасения уже не было, ибо в случае отказа от сдачи внутрь убежища металась граната, и спрятавшиеся неизбежно погибали без пользы для дела; своевременно же вылезть из убежищ чрезвычайно трудно и угадать время невозможно. Таким образом, вполне понятно то количество пленных, которое неизменно попадало к нам в руки»[141].

Если к концу войны на Французском фронте в германской, французской и английской армиях пехота утратила способность к маневру, и продвигалась равномерно по всему фронту с равнением на отстающие части по схеме «артиллерия разрушает, а пехота занимает», то русская пехота, наоборот, маневрировала на поле боя. Она не задерживалась перед участками обороны, продолжавшими сопротивление, а смело устремлялась вперед, обходила эти участки с флангов и глубоким вторжением в оборону противника облегчала задачу овладения и теми участками, которые продолжали сопротивляться. Вплоть до момента революционного развала фронта русская пехота не утратила способности атаковать укрепленные позиции – причем даже при условии, что система огневой обороны противника не подавлена (а иногда и не ослаблена в должной мере). Пехота союзников России атаковать разучилась и была способна лишь занимать разрушенные артиллерией позиции противника.

Именно на Русском фронте, в отличие от Французского, противники вплоть до конца войны сохранили способность атаковать, несмотря на значительно возросшее могущество огня неприятеля. Яркой иллюстрацией является атака 16-го Сибирского стрелкового полка на Кальнцемский мост 25 декабря 1916 г. Очевидец свидетельствует: «…шагах в 500 от меня строятся… войска… причем пехота строилась рота за ротой, шеренга за шеренгой на дистанции в 500 шагов, разомкнутыми рядами… строится 16-й сибирский стрелковый полк для атаки Кальнцемского моста. От места построения полка до указанного моста было более 1000 шагов, причем местность была совершенно ровная, покрытая ослепительно белым снегом и лишь приблизительно на середине поля виднелись волнистые бугры, занятые германской цепью…

Мне было известно, что Кальнцемский мост занят германцами и достаточно сильно укреплен, и что восточнее моста на опушке леса имеются германские окопы… я послал своего офицера предупредить командира 16-го сибирского стрелкового полка, что ему необходимо отложить атаку, так как он попадет под удары германцев с востока. Но не успел посланный мною офицер доехать, как командир взмахнул в воздухе саблей и подал команду: «Вперед, в атаку…», указав на Кальнцемский мост; эту команду повторили все начальники.

Солдаты, как на параде, беря ногу по впереди идущему командиру и равняясь в струнку, красиво и стройно двигались к предмету атаки по ровному полю, игравшему мириадами блесток ослепительно белого снега. Но не успели батальоны отойти и 200 шагов, как были замечены германцами, которые немедленно открыли по ним ружейный огонь. Однако сибиряки продолжали твердо двигаться вперед, не меняя строй и не сбиваясь с ноги. Первоначально огонь германцев, открытый ими из-за упомянутых выше бугров, наносил сравнительно мало потерь в рядах наступающего… однако, белоснежное поле уже стало покрываться телами убитых и раненых. Сибиряки продолжали наступать без выстрела. Немецкая цепь оставила бугры и отбежала в сторону. Большая часть полка уже миновала бугры… И в эту минуту произошло нечто ужасное: одновременно с трех сторон германцы взяли сибиряков под огонь из пулеметов и противоштурмовых орудий. Люди, как подкошенные, падали, устилая ровными рядами ослепительно белое поле… В течение 5–6 минут стройные ряды полка смешались в бесформенную массу и от красивого боевого построения не осталось и следа…..только нескольким сотням людей

удалось найти убежище в ближайшем лесу, а остальные остались на поле убитыми или ранеными и замерзшими. Ночной мрак покрыл это потрясающее зрелище… Описанный эпизод представляет собой трудно достижимый образец штыковой атаки и дает разительно полное понятие о том огромном еще обаянии штыка в русской армии, на котором зиждилось «безумство храбрых»…»[142].

Бездарная с тактической точки зрения атака демонстрирует, тем не менее, что вплоть до революции русская пехота не разучилась атаковать самостоятельно – причем без поддержки артиллерии. Через несколько дней на том же участке фронта аналогично и с таким же «успехом» атаковала и германская пехота.

Нет лучшего признания, чем признание противника, в частности, отмечавшего, что «Во всех боях русская пехота обнаружила завидную ловкость в преодолении сложной местности, которая нами большей частью считалась непроходимою».

Сила пехоты – в ногах. Русская армия имела уставной шаг 120 шагов в минуту, но этот темп применялся только при церемониальном марше или при занятиях строевой подготовкой. Но стрелковые части русской армии в мирное время тренировались на гораздо более быстрых темпах шага (до 124–128 и даже 132 шагов в минуту).

Когда же пехота взвалила на себя «полную выкладку», скорость уменьшилась – и пехота проходила 4 версты в час.

На выносливости русской пехоты был построен расчет командования при проведении многих боевых операций. Так, в ходе Виленской операции 1915 г. командующий Западным фронтом в сжатые сроки осуществил перегруппировку вначале 4-х, а затем еще 6-ти армейских корпусов и 5-ти кавалерийских дивизий, снятых с фронта и выдвинутых преимущественно походным порядком на сотни километров вдоль фронта в сторону прорыва противника. Сам старый солдат, А. Е. Эверт при реализации своего маневра «опирался» на солдатские ноги. В условиях ненадежной