Крещение огнем - Гарольд Койл

—     Мы должны двинуть войска к Рио-Грацце, как это сделали наши предки в 1846 году. Все остальное будет трусостью и пре­ступным малодушием. Поэтому полковник Гуахардо должен по­вести нашу армию на север, к берегам Рио-Гранде, чтобы дать отпор американской армии, которую послал губернатор Техаса нам на устрашение.

Красноречие Барреды заставило кое-кого из членов Совета заколебаться. Наблюдая, как министр иностранных дел продол­жает свою пламенную речь, Альфредо видел, что все больше его коллег начинают согласно кивать. Полковник знал: чтобы про­тивостоять общему энтузиазму в поддержку военных действий, необходимо оставаться холодным, трезвым реалистом. Поэтому он начал обзор военного положения в Мексике с того, что на­помнил собравшимся, чем закончился поход генерала Аристы, когда он, в ответ на вызов президента Полка, разместившего в

Техасе армию Захарии Тейлора, двинул войска на север. Не­смотря на превосходство в численности, Ариста потерпел пора­жение от Тейлора в битвах при Пало-Апьто и Ресака-де-ла-Пал- ма. Его армия была наголову разбита, а Мексика — открыта для вторжения противника. И Гуахардо, как министр обороны, ви­дит свою задачу в том, чтобы обезопасить страну от обеих угроз: как внутренней, — тут он бросил взгляд на Барреду, — так и внешней.

Полковник предупредил, что действия губернатора Техаса должны послужить проверкой того, как Совет тринадцати и мексиканский народ будут реагировать на открытую военную угрозу. И если это так, то им придется предпринять неотложные меры, но такие, которые были бы соразмерны угрозе и не спо­собствовали углублению кризиса.

— В данной ситуации, — подчеркнул Альфредо, — мы долж­ны сыграть роль невинной жертвы. Наши усилия защитить стра­ну и себя должны быть обдуманными и не вызывающими, иначе мы рискуем потерять поддержку, которую готовы оказать нам другие страны, более того, дать американцам веский повод для дальнейших, более опасных шагов. Повторяю, мы должны при­держиваться прежнего курса и продолжать в том же духе.

Гуахардо, прозванный "Темным", полагался лишь на несколь­ких членов Совета и, выполняя свои обязанности, не слишком подробно знакомил остальных со своими мыслями и планами. Немногие, за исключением, пожалуй, полковника Молины, мог­ли проникнуть за маску внешнего бесстрастия, под которой Аль­фредо скрывал свои мысли, чувства и опасения. Чаще всего его подчиненным сообщалось только то, что им полагалось знать для выполнения очередного задания. Отчасти эта привычка ос­талась от времен, предшествовавших июньскому перевороту, когда секретность была жизненно важным условием. Но не только этим он руководствовался. Гуахардо, выросший в обществе, где люди, желая запугать соперников и выдвинуться, привыкли прибегать к похвальбе и красноречию, тем не менее, терпеть не мог хвас­тунов. Он ценил людей действия, девизом которых было "мень­ше слов и больше дела"; тех, кто знал, что необходимо предпри­нять, и выполнял свой долг без лишней суеты, не требуя похвал и наград. Действие и его результат — вот что имело для Гуахар­до значение. Остальное ему представлялось пустой тратой вре­мени.

План, которого он считал необходимым придерживаться, был разработан для того, чтобы заполнить пустые места, образовав­шиеся при чистке федеральной полиции и разведывательных управлений. И войска сельской обороны оказались важной час­тью этого плана, выполнение которого пришлось форсировать вследствие загадочных рейдов к сереру от Рио-Гранде. Предпо­лагая повышение боевой готовности и обученности регулярных армейских соединений, план этот намеренно избегал увеличе­ния военного присутствия вдоль границы Мексики и Соединен­ных Штатов. В завершение Гуахардо заявил, что любое передви­жение войск будет только способствовать усилению напря­женности, которая и без того достаточно явно ощущалась.

—     Я понимаю, что американцы действительно могут прятать за спиной оружие. Однако это не означает, что мы должны заря­дить его для них.

Воодушевленный страстной речью Барреды, полковник Зава­ла обострил раскол, призвав к полной мобилизации. Он назвал действия Гуахардо по укреплению северной границы и его при­зыв к осмотрительности робкими, неудовлетворительными и опасными.

—      Сделать так, как предлагает наш брат, — заявил Завала, — значит оставить нашу северную границу незащищенной. Разве можем мы надеяться завоевать доверие своего народа, а тем бо­лее — американцев, если не сделаем ничего для собственной защиты? Нынче не время для полумер. — Его заключительные слова содержали пламенный призыв, рассчитанный на то, чтобы поставить Альфредо в сложное положение и одновременно обес­печить себе поддержку: — Наша национальная гордость и дело революции требуют, чтобы мы защищали каждый метр мекси­канской земли. Только так должны поступать мужчины в смут­ное время.

На протяжении всего заседания Гуахардо не уставал взывать к разуму и трезвому взгляду на ситуацию.

—        Мы все равно не сумеем воспрепятствовать вторжению американцев. При желании они смогут оккупировать всю Мек­сику. Сосредотачивать армию на границе только для того, чтобы продемонстрировать свое мужество, — опасно и расточительно. Напротив, мы должны воздержаться от слишком бурной реак­ции. Необходимо продвигаться к цели медленно и осторожно, иначе мы рискуем потерять все, что удалось завоевать после двадцать девятого.

Хотя Эрнандо склонялся в пользу позиции Альфредо, он, как председатель Совета, не вступал в спор, позволяя другу выска­зать свои соображения. Если голоса разделятся поровну, он от­даст свой Гуахардо.

Однако этого не потребовалось: семь членов Совета высказа­лись за то, чтобы объявить полную мобилизацию и во всеоружии встретить угрозу с севера. И когда утром президент Молина со- обхцил из столицы, что он с тяжелым сердцем объявляет полную мобилизацию армии и милиции для похода к северной границе, он говорил это совершенно искренне.

Перевооружение войск сельской обороны, запланированное еще до наступления кризиса, совпало с планом обороны, кото­рый разрабатывал теперь Гуахардо в связи с призывом Совета к полной мобилизации. Полковник и раньше ощущал необходи­мость провести такое перевооружение и уже отдал соответству­ющие распоряжения. Тогда Альфредо не мог дать себе удовлет­ворительный ответ на вопросы, почему он чувствует такую потребность. Последующие события подтвердили его правоту, хотя в свое время и он не мог предвидеть истинных причин.

Войска сельской обороны — пешие и конные — усиленные частями механизированной пехоты мексиканской армии, будут теперь нести охрану границы, в то же время собирая информа­цию о действиях противника. Последний момент — сбор ин­формации — представлял собой особую важность, и был для Совета больным вопросом. "Чистка", затронувшая аппарат мек­сиканской разведки и полицию — в масштабе как всей страны, так и каждого штата, — зашла слишком далеко. Кое-кто из аппарата разведки и полиции, был арестован, но число лиц, на­ходившихся поД подозрением, оказалось довольно большим — около трети всего личного состава. Кроме того, многие, кого не коснулись репрессии, успели скрыться: либо бежали в Соеди­ненные Штаты, либо затаились в родных деревнях. Это состави­ло еще треть. А те, кто остались, имели весьма смутное пред­ставление о задачах Совета. Как сказал полковник Завала, для мексиканской разведки и полиции интересы страны и ИРП были едины.

— Разве можно доверять тому, кто всем обязан тем самым людям, которых мы собираемся устранить? — заявил Завала перед июньским переворотом.

"Возможно, он был прав, — размышлял Гуахардо, наблюдая, как пелотон войск сельской обороны строился после выдачи нового оружия. Улыбающиеся люди оживленно переговарива­лись, примерялись к новым винтовкам и к пулемету, проверяли прицелы. Теперь этим людям придется взять на себя обязанно­сти, которые прежде выполняли обученные и организованные профессионалы. Их задачу осложнит то, что им придется смот­реть в оба: Гуахардо намеревался использовать эти отряды для наблюдения за ходом событий не только к северу от границы, но и у себя в тылу. "Может быть, — думал он, — эти люди, урожен­цы приграничных коммун, сумеют рбнаружить, кто старается разжечь войну между Мексикой и Соединенными Штатами.