Капитан Сорвиголова - Луи Буссенар

— Но это же чистейшее безумие!

— Знаю. Потому-то и убежден, что дней через десять, если только мы не погибнем, данный объект будет уничтожен. Мы снова приступим к динамитной войне. Это так увлекательно! Вдвоем-втроем делаешь огромное дело, заменяя целый армейский корпус!

— Хорошо, мой дорогой Сорвиголова, разрешаю, но с условием — непременно вернуться!

Храбрейшие из храбрых отказались бы от подобного, практически невыполнимого задания, но не молокососы, не знавшие колебаний. И трое наших сорванцов отправились в Таба-Нгу.

Там у Поля жили родственники. Впрочем, в тех местах все были немного сродни друг другу. Дядюшки и двоюродные братья бились на войне, зато тетушки и двоюродные сестры встретили юных воинов как нельзя более сердечно. А те, не теряя даром драгоценного времени, сразу же приступили к разработке плана действий.

В голове Жана созрел оригинальный и вполне осуществимый замысел. Ему было ясно, что женщины легко пройдут там, где мужчин задержали бы на первом же шагу. Значит, молокососы позаимствуют платья из гардероба двоюродных сестер Поля и обратятся в девиц!

Так Сорвиголова превратился в сестрицу Бетие, рослую девушку, носившую голландский чепчик, Фанфан стал сестрицей Гриэт, черноволосой девицей в невообразимой шляпке, а Поль преобразился в сестрицу Наати, неказистую по внешности, но обладавшую несравненными способностями доильщицы. Сорванцы учились ходить в юбках, перенимали, насколько это возможно, скромные девичьи повадки, — словом, делали все то, что Фанфан непочтительно называл «кривляньем».

Вечером устроили генеральную репетицию. Все сошло отлично. А на утро следующего дня импровизированные пастушки уже гнали скот на водопой, не забыв захватить корзины, в которые, кроме завтрака, положили немного тряпья, и с честью выдержали опасное испытание.

Случай с коровой, не позволившей уланам доить себя, подсказал Жану мысль захватить в следующий раз подойник, в который сестрица Наати — она же Поль — должна была нацедить молока, чтобы отвлечь внимание солдат. И на другой же день, как уже известно читателю, юные диверсанты, рискуя быть расстрелянными на месте, привели в исполнение дерзкий замысел.

Фанфан и Сорвиголова — то есть сестрицы Гриэт и Бетие — спрятали на дне своих корзин под тартинками[123], платками и вязаньем по полудюжине динамитных патронов, снабженных бикфордовыми шнурами, — и будь что будет!

Замысел капитана молокососов удался на славу. В то время как Поль без устали поил молоком жаждущих солдат, лже-Гриэт и лже-Бетие незаметно и осторожно начиняли щели в стене водохранилища динамитными патронами. Сбившееся в кучу, мычавшее и топтавшееся на месте стадо совершенно скрывало их во время этой опасной работы от взоров солдат.

Затем отважные сорванцы, не теряя самообладания, подожгли шнуры. Теперь уже ничто не смогло бы воспрепятствовать разрушительному деянию.

А у Жана, этого безрассудного смельчака, хватило еще дерзости приписать к объявлению Колвилла, которое он заметил вчера, уже известные нам слова, и при этом подписаться. Пусть знает!

Пора было, однако, сматываться. Удирали они довольно быстро, то и дело подгоняя животных. Только бы добраться до фермы!

Благоразумная предосторожность, мудрое решение! Ибо, во-первых, у водохранилища вот-вот должно было завариться горяченькое дельце, и, во-вторых, уланы, отправленные им вдогонку майором Колвиллом, уже скакали во весь опор.

К счастью, отряд задержался в пути: кавалеристы наткнулись на кучу мелких монет — щедрый дар ценителей молока, с отвращением выброшенный сестрицей Наати.

«Солдат не очень-то богат. Кто этого не знает?» — гласит одна песенка. А уланы этого взвода, как нарочно, все были такими голяками, что у них не водилось и гроша за душой. Поэтому они спешились и стали жадно подбирать пенсы и шиллинги. А это значило, что беглецами или беглянками, как будет угодно читателю, было выиграно еще минут пять.

Сестрица Бетие, часто оглядывавшаяся назад, заметила вдруг англичан, которые снова успели вскочить в седла.

— Кажется, погоня…

— Вот так штука! И, конечно, уланы! — воскликнула Гриэт. — Как охотно переколотил бы я их всех до одного!..

— Как ты думаешь, Поль, — спросила Бетие, она же Сорвиголова, — добредут коровы домой без нас?

— Доберутся! — коротко ответила Наати.

— Тогда позабавимся! Еще пять минут назад мы бы пропали, но теперь можно и подраться.

Вместо ответа Наати пронзительно свистнула. Услышав знакомый сигнал, головная корова пустилась в галоп и увлекла за собой все стадо, которое с грохотом снежной лавины помчалось к ферме.

Дорога круто поднималась в гору. Слева от нее высилась скала, в которой зияла расщелина шириной в два метра и высотой в метр. Это был вход в пещеру. Сестрицы забежали туда на секунду и, выйдя, встали плечом к плечу.

Уланы мелкой рысцой одолевали кручу. Утомленные кони едва плелись.

Пастушки легко могли бы удрать, однако не двигались с места и с любопытством поглядывали на всадников. Те заметили подружек и стали кричать, чтобы девушки спустились к ним.

Но юные крестьянки не удостоили улан ответом.

Тогда сержант, скакавший впереди, подъехал к пещере и, не слезая с коня, попытался обнять Гриэт.

— Сдавайтесь, плутовки, и марш за мной! — крикнул он.

И тут произошло непредвиденное. С невозмутимым спокойствием Гриэт, она же Фанфан, ухватила кавалериста за сапог и, приподняв без всякого видимого усилия, сбросила с седла.

Трах-тарарах! Раздалось бряцанье железа, прозвучала крепкая солдатская брань, и послышался стук копыт убегавшего коня, который, оставив сержанта вместе с пикой, саблей, ружьем и всем остальным достоянием улана, предоставил хозяина самому себе.

Девицы, внезапно «оттаяв», закатились неудержимым хохотом. Видимо, шутка показалась им очень забавной.

Уланы же, напротив, нашли ее весьма неуместной. С полдюжины их спешились и, наставив на бедняжек длинные копья, крикнули:

— Следуйте за нами, если не хотите, чтобы вас насадили на пики, как куропаток на вертел!

Шесть остроконечных копий угрожающим полукругом вытянулись перед девушками на расстоянии лишь одного метра. От рассвирепевших солдат всего можно было ожидать!

Сброшенному с коня сержанту удалось наконец выпутаться из доспехов и присоединиться к остальным. Он полагал, что более высокий чин дает ему право орать громче и ругаться грубее своих подчиненных.

Между тем пастушки, как хорошо срепетированный ансамбль, отступили на шаг к пещере, вытянули вперед носки левых ног, поставили каблуки правых ног под углом к левым, извлекли откуда-то винтовки и мгновенно и ловко прижали приклады к плечу. Вся эта изящная пантомима была проделана буквально в течение трех секунд. Раз! Два! Три!.. — как на ученье.