Таня Гроттер и перстень с жемчужиной - Дмитрий Емец

– Тем хуже для тебя… Во имя Тибидохса и во благо его учеников мы, преподаватели школы, бросаем тебе вызов, кто бы ты ни был, неведомый маг! – сказал он торжественно.

Карлик затрясся.

– Вы? Мне? Ах, сударь мой! Все поджилочки трясутся! Что же со мной, бедным, будет?.. Уф, надоело! Знаешь, почему я всегда издевался над светлыми магами? У них слишком много глупого пафоса!

Он повернул табурет к двери и устроился на нем поудобнее, забросив ногу на ногу. Дальше началось то, чего никто после не мог внятно описать. Карлик сидел на табурете и ехидно скалился. Великая Зуби и Медузия поочередно атаковали его сильнейшими заклинаниями, однако для карлика они были безвреднее комариных укусов.

Поклеп, не помещавшийся в узком проходе, бегал за спиной дам, размахивая руками.

– Сам тытыхс пробовали? А самтытакойус? – подсказывал он.

– Бесполезно! На него не действует никакая магия! Он только впитывает наши силы! – хмуро отвечала Великая Зуби.

– Не верю! Не существует лопухоида или мага, на которого бы они не действовали!

– Мага и лопухоида – да, – таинственно отвечала Медузия.

Поклеп не понял намека, хотя он был очень прозрачен.

– Ерунда! Это Древнирово подземелье ослабляет атакующую магию! Тут надо что-нибудь попроще… Что-нибудь сильное и совсем элементарное, как правый прямой. Я вам это докажу! – заявил Поклеп.

Отодвинув Великую Зуби локтем, Поклеп пустил в карлика Трых ты-ты-ты-ты-тыхсом. Карлик, ухмыляясь, поймал раскаленную добела искру в горсть (Зуби тихо охнула) и бросил ее в Поклепа. Завуча щелкнуло по лбу, и он неподвижно растянулся на полу. Ягге поспешно склонилась над ним и зацокала языком.

– Ничего, кость крепкая… жить будет… – сказала она, смазывая чем-то ожог.

В этот момент с заветной тетрадочкой проклятий под мышкой появился джинн Абдулла. Размяв пальцы с нетерпением скрипача, он торопливо пролистал тетрадь.

– Ну-с… Дрожи, несчастный! – пробормотал он.

Карлик послушно застучал зубами.

– Так? Или еще громче? Ты давай командуй! – спросил он.

Абдулла вскинул прозрачные руки, смахнул с подбородка сползший глаз и начал читать что-то бесконечно длинное, в томных стихах. Карлик умильно слушал, положив подбородок на руки.

– Это ж надо сделать из скромного романса на стихи Тютчева такое уродство! Прямо душа радуется! Обокрали великого пиита, можно сказать, на корню! – с радостным удивлением внезапно сказал он, обращаясь к преподавателям.

Услышав такое, Абдулла от злости подпрыгнул, сбился и… вынужден был читать заклинание заново.

– Ну уж нет, увольте! Второй раз я слушать не буду! Мы так не договаривались! – отказался маленький человечек и махнул рукой, на которой поблескивал перстень Зербагана.

Тетрадь Абдуллы вспыхнула и в одно мгновение прогорела дотла, опалив пальцы. Джинн горестно застонал. Академик отвернулся. Он отозвал Медузию и негромко сказал ей что-то. Она ответила. Оба говорили озабоченно и, как показалось Тане, безнадежно.

– Ничего, – разобрала Таня.

– Но если так, то…

– Я не знаю, как ему помешать. Разве только вызвать… но у нас слишком мало времени…

Внезапно карлик издал торжествующий возглас. Сумка, лежащая в круге, шевельнулась. Тангро просыпался. Еще минута – и он вылезет. Преподаватели засуетились. Ощутив, что кто-то коснулся рукой его плеча, академик обернулся и увидел Ваньку Валялкина.

– Что ты хочешь? – спросил он.

– Я знаю, что нужно сделать!

Академик с досадой отмахнулся:

– Да что тут сделаешь? Послушай, не мог бы ты…

Ванька не стал дослушивать. Оставив Сарданапала, он подошел к порогу комнаты, глубоко вдохнул и сделал шаг. Он ощутил, как властная преграда вначале отстранила его, а затем неохотно пропустила.

– Что ты делаешь? Не смей! – крикнула Ягге, однако было уже поздно.

Ванька шагнул в комнату, и сразу же все посторонние голоса исчезли для него. Остались лишь они двое – он и странный карлик, нетерпеливо поглядывавший то на Ваньку, то на рюкзак с Тангро, последним пелопоннесским драконом.

Ванька смотрел на карлика. Коротконогого, пожилого, с красными, горевшими в полутьме глазами и оскаленными зубами. Седая шерсть на ушах кучерявилась, отличаясь по цвету от остальной шевелюры. Ванька смотрел на него и почему-то то, что он видел, казалось ему не истинной сущностью, а маской, натянутой поверх… поверх чего-то иного.

Ощутив настойчивый интерес к своей персоне, карлик, кривляясь, вскочил с табурета. Он протянул руку с длинными желтыми ногтями и небрежно царапнул воздух. И хотя он не коснулся Ваньки, тот ощутил, что бесцеремонные пальцы раздирают ему грудь, точно пытаясь извлечь что-то.

– Кто у нас тут? О, мальчик-маг, хранитель дракона! Решил заглянуть в гости? Чем порадуешь? Дрыгусом-брыгусом или… о нет!.. Искрисом фронтисом? – с издевкой воскликнул карлик.

– НЕТ. Я ИЗГОНЯЮ ТЕБЯ СИЛОЙ НЕПРОДАННОГО ЭЙДОСА! – произнес Ванька по наитию, которое с каждым мгновением перерастало в уверенность.

– Что ты сказал? Силой чего? – спросил карлик страшным голосом. И хотя голос его не был громким, все внутри Ваньки содрогнулось, точно кто-то ударил в гулкий колокол.

– Силой моей человеческой души… Души не мага – человека! – спокойно повторил Ванька.

Карлик рванулся к нему, но застыл, стирая в порошок острые зубы. Неведомая сила отбросила его от Ваньки. Карлик стоял, тяжело дыша. Лицо его желтело. Из прокушенной губы текла зеленоватая, светящаяся кровь.

– Я сейчас тебя уничтожу! Защищайся! Используй магию! Ставь блоки! – прошипел он.

– Нет, никакой магии… – сказал Ванька. – Чтобы изгнать тебя, мне не нужен даже перстень. Смотри!

Таня не верила глазам. Ванька скрутил с пальца кольцо и небрежно отбросил. Карлик попятился. Незримая сила оттеснила его еще дальше к стене. Похоже, без магического кольца Ванька стал только сильнее.

– Властью свободного эйдоса я приказываю тебе сбросить личину! Стань таким, каков ты есть! – произнес Ванька все с той же уверенностью.

Карлик содрогнулся, закричал, схватился за лицо. Пепельная кожа, редкие волосы, мохнатые уши – все исчезло. Остались лишь красные, горящие, как угли, глаза. Видно, они были его собственными. Минуту спустя рядом с Ванькой, закрываясь руками, дрожало горбатое, жалкое, ненавидящее все на свете существо. На шее у него покачивалась на цепочке длинная серебристая сосулька.

Тангро наконец вырвался из сумки, вылетел из круга и, отважно атаковав горбуна, выдохнул пламя, спалив ему брови. Но тому было уже не до дракона и не до жемчужины. Горбун схватился руками за сосульку, выкрикнул что-то угрожающее и… исчез. Провалился. Лишь на полу у табурета темнела быстро затягивающаяся дыра, и все никак не мог остановиться, подпрыгивая на полу, лишенный жемчужины перстень Зербагана.

– Ванька! Он погиб, да? – крикнул Ягун.

– Тебе отвечу я. К сожалению, он бессмертен, – сквозь зубы ответил Сарданапал.

– А куда он делся?

– Всего лишь вернулся в Тартар. Магия Древнира не смогла его удержать. Очень много плененных эйдосов… Сила слишком велика…

– Но кто это был? А? Не маг, нет? – растерялся Ягун.

Академик покачал головой.

– Это был не маг. Темный страж в личине мага… Похоже, сам карлик Лигул, глава Канцелярии мрака. Собиратель коллекции редчайших артефактов… У меня были сомнения, но когда он сбросил личину, все стало ясно… – отвечал он.

Видя, что атаковать больше некого, Тангро успокоился. Он сел к Ваньке на плечо, и тот с ним вместе вышел из темницы. Сарданапал повернулся к нему.

– Откуда ты знал, что нужно сказать? – спросил он у Ваньки.

– Просто почувствовал. Я много читал последнее время… – коротко ответил тот.

Таня ободряюще коснулась руки Ваньки (как же она любила его в этот момент!) и шагнула к академику.

– А этот… Лигул… он не получит жемчужину? Не нападет снова? – спросила она озабоченно.

Академик покачал головой:

– Надеюсь, что нет. Я смогу извлечь жемчужину без вреда для Тангро и уничтожить. Это вполне в моих силах. О жемчужине можете забыть.

В третьем часу дня на площадке перед подъемным мостом, готовясь к отлету, собрались все выпускники. Настроение у большинства, как всегда бывает при разлуках, было вокзальное. Где-то вспыхивали короткие, сразу погасавшие ссоры. Кто-то обнимался. Кто-то обменивался адресами. Кто-то подзывал купидонов и что-то нетерпеливо объяснял им. Купидоны, недавно одетые пуританином Поклепом в великанских размеров спортивные трусы, подтягивали их до шеи и шмыгали носами.

– Ну что, вот и все? «Прощай! Прощай! Ничего не обещай?» – обращаясь сразу ко всем, спросила Гробыня Склепова.

Она стояла рядом с Гломовым, одетая в комбинезон. Верный Гуня, навьюченный несколькими чемоданами, держал в руках еще и два пылесоса. Он сердито сопел, а на лице его читалось: «нучтополетеливседосталискокаможно!»