Барышня ищет работу - Салма Кальк

такая бывает только ночью, а тут день белый, судя по окошку. Обычно ходили, что-то делали, перекликались Марфуша и Агафья, встревал Афанасий или Степан, важно говорил что-нибудь Антип Валерьяныч. Сейчас же я прислушалась и далеко не сразу расслышала тихий разговор где-то снаружи. Что ж, умыться, одеться да выходить.

Я всё ещё ощущала себя слабой, но уже не настолько, как ночью. Глова слегка кружилась, очень хотелось есть. Вот сейчас пойду поищу, что бы съесть.

Все они сидели на кухне, вокруг стола, на котором Марфуша стряпает. И сама Марфуша, и Агафья, и Степан, и Афанасий, и даже Антип Валерьяныч, который на кухню обычно не захаживал. Пили чай, ели пирог, говорили тихо. Увидели меня, обрадовались.

— Оля встала, хорошо-то как!

— Жива-здорова, слава богу!

— Оленька, а мы вот тут. Даже говорили тихо, чтоб тебя не разбудить.

— Как же мы теперь-то, кто скажет?

Меня тут же усадили на лавку, и дали чашку чаю, и пирог, и каши с маслом положили. И рассказали, что проспала я остаток ночи, весь следующий день, всю ночь и ещё немного. А тем временем разные чиновники совершали всё, что должно — забрали тело Антонии, а про барыню-то, оказывается, сказали, что от той и тела не осталось, как бывает, оказывается. И что её не хоронить будут, а просто сбросят под лёд, что там Михаил Севостьяныч в шкатулочку собрал, он показал. И самый-то ужас — в подвале образовалась дверь, которую до того никто не видел, и за той дверью, на льду и под, как сказали полицейские, заклятьем нашли тела прежних камеристок барыни, и лежали они там, будто живые, только в лицах-то ни кровинки, а некоторые там находились-то уже ой, как давно! Последнюю-то, Танюшу, все они знали — только в сентябре, по словам барыни, уехала замуж, а оказалось, что вовсе и не замуж, а туда, откуда не возвращаются, и барыня ей в самом деле в том помогла!

По словам Антипа Валерьяныча, городские власти пребывали в таком же недоумении, как прислуга в нашем доме. Потому что никак не ожидали узнать такое вот о госпоже Серебряковой, бывшей одним из столпов городского обустройства и благотворительности. Поверенного Софьи не было в городе, должен был вернуться на днях, и ждали его, чтобы выяснить — что там вообще с деньгами, сколько их всего, куда вложены. И понять, что с ними дальше делать.

Я же слушала всё это и понимала — мне самой нужно знать, что дальше делать. Потому что я снова оказалась в положении беззащитной и безработной. И может ли мне как-то помочь моя мифическая сила — я пока не понимала.

Кто-то вошёл в дом с парадного крыльца, затопал в сенях, сбивая снег с обуви. Степан пошёл глянуть, вскоре вернулся.

— Барышня Ольга Дмитриевна, там господин маг до вас пришёл.

— Ой, Оленька, Михаил-то Севостьяныч уже три раза о тебе справлялся — вчера дважды, и сегодня с утреца, — зашептала Агафья.

— Ты, Оленька, ступай, встреть его, а чаю я вам в гостиную подам сейчас, — вторила ей Марфуша.

Что ж, раз человек пришёл, нужно пойти и встретить, да? Он уже успел разместиться в кресле, но поднялся, увидев меня. Ничего демонического, что виделось в нём в ту страшную ночь, сейчас не осталось, это был обычный холёный и улыбающийся Соколовский.

— Рад видеть вас, Ольга Дмитриевна, — улыбнулся он. — Как вы себя чувствуете?

— Здравствуйте, — кивнула я. — Спасибо, уже лучше. Но всё равно — как после тяжёлой болезни. Спала вот почти два дня, — вздохнула я.

— Это правильно, что спали, — кивнул он. — Надеюсь, поели, как встали?

— Да, немного, спасибо.

— Нужно не немного, нужно хорошо.

— Так не выходит пока.

— Значит, постепенно, — улыбнулся он.

Тут Марфуша принесла поднос с чайником, чаем и всяческой снедью.

— Марфа Серафимовна как всегда, — улыбнулся Соколовский. — Благодарю, очень приятно.

— Вы, барин, посмотрите, чтобы Оленька-то наша тоже ела, а то бледная, как снег, всё не опомнится никак!

— Непременно, — рассмеялся Соколовский. — За тем и пришёл, можно сказать.

Мы сели друг напротив друга, и он шевельнул пальцами в сторону двери.

— Можно говорить, не скрываясь, нас не услышат. Скажите, Ольга Дмитриевна, вы видите, что я делаю?

— Я вижу, что вы что-то куда-то вкладываете, так мне это кажется.

— Верно, вкладываю. У вас тоже есть, что вложить, просто вам нужно учиться.

— Так всё это… вправду было?

— Если вы о своей пробудившейся силе, то — было, несомненно было.

— Тогда… куда эта сила делась сейчас? Я совсем не ощущаю никакой силы, только лишь бессилие.

— После стихийного выброса это немудрено. Я вообще удивлён, что вы поднялись на ноги и что-то сами делаете.

— А как? Но у меня кружится голова. И… я плохо помню, что это был за стихийный выброс.

— Ваша сила была глубоко запечатана внутри вас. Живи вы здесь с детства — она показалась бы раньше, скорее всего — сразу после рождения. Но вы по каким-то причинам жили не здесь, окружающий вас мир никак не способствовал пробуждению этой силы. А когда вы попали к нам, то вызволить её оказалось непросто, потому что — возраст. Детям проще, чем взрослым. А так — сила пробудилась от очень мощного агрессивного воздействия на вас, и счастье всех здешних обитателей и соседей, что я учуял ваш всплеск, смог прийти и забрать значительную часть того, что вы тут навыпускали, — улыбнулся он.

— Забрать? Почему забрать? — не поняла я.

— А вы бы предпочли, чтобы оно просто так на улицу вывалилось и там болталось? Облако чистейшей смертной силы?

— Смертной? — я всё ещё не понимала.

— Конечно. Рождение мага-некроманта — это всегда непросто, а если во взрослом возрасте — то и вовсе. У вас там много всего накопилось, за годы жизни-то, — он продолжал улыбаться. — А чтобы всё восстановилось после выброса, должно пройти некоторое время. Есть способы восстановить силы, обычно в ваши годы все маги их знают.

— Наверное, мне тоже нужно их выучить, — вздохнула я.

— Там всё просто, на самом-то деле. Первейшее — сон, еда, баня.

Кстати да, в баню-то я бы сходила.

— Я даже почти всё сделала… кроме бани.

— Сделаете ещё. Но помните главное — не