Наследница Роксоланы - Эмине Хелваджи

В общем-то, Бал на эту груду мышц особого зла не затаила. То ли дело Мехмед, гаденыш, выползок змеиный… Но как раз он-то получил свое, лежит сейчас под пологом возле первой мачты и стонет совсем не притворно. А Гергедан… он мог бы вчера повести себя гораздо хуже.

Это она так считала. И едва сумела удержать Айше, которая, вдруг сунув руку куда-то в самые глубины своего необъятного балахона, резко вскочила на ноги. Еще миг – и бросилась бы на Носорога. Возможно, даже сумела бы его пырнуть – вряд ли насмерть, могла и вовсе не успеть, он сейчас к нападению был готов, да и трое праздно скучающих в стороне пиратов уже привстали в радостном предвкушении потехи.

– Сядь, полоумная! – прошипела Джанбал. – Кинжал сейчас потеряешь и наши жизни потеряешь тоже – без толку!

В этот миг ей и не вспомнилось, что совсем недавно она прикидывала, как бы им вдвоем половчее расстаться с жизнью.

Айше рванулась яростно и целеустремленно. Бал знала про себя, что сильнее своей названной сестры, но сейчас это преимущество почти не сработало. Под смех пиратов они в обнимку покатились по палубе. Перед глазами все понеслось кувырком: доски, краешек моря, парус, лиловый палубный шатер, рея «Итбарака» со свернутым полосатым парусом, конус пурпурного капитанского шатра на берегу, небо в белых росчерках чаячьих крыльев, вновь море, белые барашки волн, белый парус вдали…

Парус?!

Маленький крутобортый шаик ходко направлялся к входу в гавань.

Было видно, как деловито засуетились на берегу у лодок. Галерная команда тоже рассыпалась по заранее намеченным местам: как вчера… почти как вчера. Азеблер-агасы кивнул своим людям, и десяток их без спешки рассредоточился на корме, попрятавшись за палубными щитами, бухтами канатов, сундуками с добычей. В основном лучники, кое у кого были туфанги, но фитили не тлели: это-то понятно – сразу заметят.

Несколько азапов спустились на гребную палубу расковывать пленников.

Пираты были спокойны, появление шаика совсем не удивило их, того и ждали. У Айше недавняя вспышка горя и ярости тоже, видимо, вышибла понимание того, что Фондерцу, дважды предупрежденный, вовсе не должен был привезти сегодня выкуп. А вот Джанбал буквально онемела.

Почему? Ну почему же?! Неужели этот рыцарь послушного образа и вправду настолько фон-дер-цу, что слова наемных кюрекчи для него звук пустой?

Кто ж ему, такому пустоголовому, поручил выкупом пленных заниматься?! Ладно, его жизнь дурацкая только ему и принадлежит; но жизни, в крайнем случае свобода, тех лодочников, на чью помощь он положился… Да и деньги, целые мешки денег, пуды серебра: они же не его собственные, он ведь только посредник!

Джанбек-то, сумев обратиться на латыни, точно не должен был показаться простым кюрекчи. Или – страшная мысль! – он не смог обратиться к рыцарю послушания, потому что Айше права и сломанные ребра задели легкое… Но тогда, как ни тяжко о таком думать, хоть это его сегодня сбережет: если раны тяжелы, не быть ему на гребной скамье этого шаика. И вправду говорят – плачь, чтоб не смеяться…

А Ламии?!

С некоторым облегчением Бал увидела, что на «Адсызе» не склонны к беспечности: он остановился за пределами гавани. Две лодки, поспешавшие к нему со стороны берегового лагеря, замерли на полпути меж ним и галерой. Очевидно, с шаика им что-то прокричали: одна лодка направилась вперед, другая не двинулась с места.

Потом была довольно долгая пауза, наполненная какими-то странными действиями: несколько человек спустились с высокого борта в лодку, другие, наоборот, перебрались оттуда в шаик. На бой, захват судна это совсем не походило.

Джанбал украдкой быстро огляделась по сторонам. Пираты, кажется, тоже недоумевали.

– Удостовериться хочет… – наконец догадался тот, кого она уже привыкла называть про себя «Горелое Ухо».

– В чем? – спросил другой.

– Что мы тех самых ему готовы отдать, которые у него в списке. И всех. А если не всех, то какую именно часть.

– Так он же вроде беседовал с ними, в первый-то раз, – удивился молодой пират, прозвищем которого Бал не озадачивалась, потому что знала имя – Юнус.

– Значит, тогда недосчитался кого-то. – Горелое Ухо пожал плечами. – Да ты стой себе спокойно, наше дело маленькое. Им, когда надо будет, азапы займутся.

Человек, стоявший на носу второй лодки, был облачен в пурпур, а тюрбан его, тоже пурпурный, украшало целое знамя павлиньих перьев. И резной жезл в руке. И осанка горделива. Лицо на таком расстоянии не различить, но так тут, конечно, лишь один выглядеть может.

Да и лодка – фута-кайык, узкая и легкая, убранная дорогой тканью, – здесь, до самого Истанбула, тоже лишь одна такая есть.

Гребцы первой лодки, проходящей мимо, на мгновение придержали весла в воздухе, но Каторжный Паша исполненным величия жестом позволил или даже приказал им следовать к галере. И весла снова погрузились в воду, толчком послав лодку вперед.

– А зачем они троих наших на борт приняли и стольких же своих спустили? – продолжал недоумевать Юнус.

– Эх ты, лепешка сырая, непропеченная… – Горелое Ухо глянул на парня со смесью досады и сожаления. – Положено так. Чтобы их и наши кюрекчи в равном числе через одного сидели.

– Зачем?

Вокруг рассмеялись.

– Чтобы никто никого не обманул, – раздельно и внятно, словно маленькому ребенку или слабоумному, объяснил старый пират.

– Неужто они думают, что мы из-за выкупа паршивого можем пиратский кодекс нарушить?! – У Юнуса от возмущения глаза на лоб полезли. – А если даже и так – надеются, что трое их гребцов как-то смогут этому помешать?

Рядом шумно хмыкнул Гергедан, как из туфанга холостым зарядом выпалил.

– Вон он сидит, – обморочным шепотом прошелестела Айше на ухо Джанбал.

– Кто? – нахмурилась та. Она только что нащупала взглядом того единственного, кто мог быть Ламии: на полголовы выше прочих и с самого начала стоял у кормила шаика. Он и теперь там стоял, в лодку не спустился, так что слова Айше должны были относиться к кому-то другому.

– Бек. Твой брат.

– Где? В лодке?!

– Нет. В большой ладье. – Рука Айше судорожно сжалась, ногти впились в плечо Бал сквозь ткань рубахи, но на такую ерунду девушки сейчас не обращали внимания. – У левого борта за предпоследним веслом. Неужели не видишь?

Бал встряхнулась – и у нее словно бы пелена с глаз спала: тот, на кого указала Айше, действительно мог оказаться ее братом. Все гребцы там сейчас голые по пояс, но у этого что-то белеет поперек тела: возможно, та самая давящая повязка на грудную клетку, которую они вчера накладывали. И лоб перевязан тоже. А ростом он настолько же ниже своих сидящих соседей, насколько Ламии (или тот, кто может оказаться Ламии) выше стоящих.