Запретный город - Кристиан Жак

— А тебя тоже так посвящали? — спросил Панеб у друга.

— Обряды для всех одинаковы.

— А жена твоя?

— И она через них прошла. Как и другие женщины, которые здесь живут. Все они жрицы Хатхор. Правда, в большинстве своем они не восходят дальше первой ступени.

— А что, есть еще ступени?

— Наверное…

— А у мастеровых тоже?

— Разумеется. Но главное, мы составляем артель. Она не зря так называется: это — сообщество, где у каждого свое дело и одно занятие дополняет другое. И какое бы задание каждый отдельный мастер ни выполнял, все мы — в одной лодке, на одном судне, и у каждого из нас свое место и своя роль.

— А мое место какое будет?

— Первым делом стань полезным.

— Другим?

— Полезным общему делу, общему творчеству и, сверх того, товарищам по братству.

— А что это за общее дело, Нефер?

— Возведение царской гробницы. Благодаря ей на земле присутствует незримое и совершается воскрешение. Однако, чтобы в полной мере принимать в этом участие, прежде необходимо многому научиться.

— Наконец-то я буду рисовать и писать красками!

— Самое главное для тебя сейчас — научиться писать и читать. Будешь ходить на уроки, которые здесь дают детям.

— Я что, малолетка, что ли?! — возмутился Панеб.

— Без грамоты — никуда, особенно в твоем искусстве, и тебе нельзя попусту терять время. Кенхир — наставник суровый и часто по пустякам придирается. Но учит хорошо, и его ученики славятся мастерством.

— И потому, значит, пройти еще и через это надо… А что мое новое имя означает, знаешь?

— Панеб значит «мастер», «наставник». Это начальник артели Неби придумал, чтобы наметить тебе цель недостижимую. Он уверен, что ты не отступишься от своего желания стать настоящим мастером и сможешь укротить свой вздорный нрав. Придет день, и ты успокоишься.

— Не дождется он, этот начальник артели! Я овладею своим ремеслом и оправдаю свое имя. Но огонь, что пылает во мне, погаснет только с моей смертью.

За оградой началось какое-то шевеление. Это помощники взялись за дело. Они развьючивали ослов и разносили воду, потребную для утренних омовений.

Солнце поднялось над Местом Истины, где Панебу Жару предстоит пережить то, о чем он столько грезил.

Наконец-то он увидит собственными глазами селение, так старательно укрывающееся за высокими стенами! За ними, оказывается, шли еще стены, пониже, они защищали селение от грязевых потоков, которые случались во время грозы. Хорошо еще, что такие стихийные явления — и сели, и сами грозы — случались здесь редко.

Деревня располагалась метров на пятьсот выше той отметки, до которой доходила вода во время самых высоких паводков, так что жители могли не опасаться разливов. Селение полностью занимало долину, образованную некогда сходом мощного селевого потока, и со всех сторон было укрыто от любопытных глаз высокими каменистыми скалами. Оно было равно удалено как от заупокойного храма Рамсеса Великого, так и от священного холма Джеме, где покоились боги-прародители. «Город», как называли его сами местные жители, казалось, был полностью оторван от остального мира; во всяком случае, с речной долиной Нила никакого соединения не было. На западе высились ливийские утесы; на юге — скала, к которой примыкал главный храм; на севере находился выход из долины и вдали виднелись возделанные поля.

С двух сторон к деревне примыкали два некрополя. Восточный был выстроен в три яруса: нижний — для детей, средний — для юношей и девушек, верхний — для взрослых. Западный, тоже ступенчатый, был обращен к солнцу, и здесь находились самые красивые святилища.

Здесь жизнь, смерть и вечность тесно переплетались между собой, существуя в гармонии, казавшейся естественной и вместе с тем необъяснимой. Внутри самого селения находились святилища, храмы, молельни, а кроме того, резервуары для дождевой воды, житницы и прочие строения, священные и мирские.

— Идем, — сказал Нефер Панебу, — я провожу тебя до дому.

— Что? У меня… есть свой дом?

— Простенький, для безбрачных… Ну, для холостяка. Но на чудо не надейся!

— А у тебя тоже свой дом? Да?

— Мне повезло больше, мое жилище попросторнее твоего. Никто не выбирает сам, где жить. Это решает писец некрополя. А начальник артели назначает место в святилище братства, том самом, где у нас собираются советы.

— А по-настоящему кто распоряжается?

— Писец некрополя Кенхир с двумя начальниками артелей. Наше братство устроено как судовая команда. Неби управляет правым бортом, а Каха — левым. Мы с тобой зачислены в артель правого борта, как подмастерья. Мы должны уважать товарищей и знатоков, которые провели здесь много лет и обрели доступ к речениям мудрости.

— А сколько нас?

— На сегодняшний день тридцать два ремесленника. Шестнадцать — в артели правого борта, шестнадцать — в артели левого борта. Бывало, в иные времена, общее число мастеров доходило до полусотни. Но люди умирают, а фараон хочет, чтобы артель была сплоченной и цельной. То, что тебя приняли, точно так же как и то, что приняли меня, настоящее чудо! А раз мы ученики, то должны научиться хранить молчание, мы по-настоящему должны стать «теми, кто внял зову».

— И к какому ремеслу тебя приставили?

— Я работаю с резчиками камня: каменотес должен освоить большое долото, которому и самая твердая скала не страшна. Но и ремесло ваятеля осваиваю: учусь тонкой работе маленьким теслом.

— И тебе это надо?

— У меня нет твоих способностей к рисованию, — отозвался на недоумение друга Нефер, — и потом, я всегда хотел работать с камнем.

— Я только рисунком буду заниматься. И больше ничем!

— А если начальник артели поручит тебе другое задание?

Юный великан не очень-то скрывал свое недовольство.

— У меня четкая цель и дорога к ней, никто меня с этого пути не собьет.

— Неби человек не покладистый, — предупредил Нефер, — и не из тех, чьи приказы можно оспаривать. А раз ты — подмастерье, и к тому же самый последний, ведь тебя только что приняли, то тебе положено гнуть спину. И кланяться.

— Не будет этого! Хоть какой он там разначальник, я его не боюсь. И слушаться стану, лишь если он мне растолкует, зачем это. В Египте рабов нет, и я первым не стану.

Нефер спорить не решился, опасаясь, что друг еще сильнее закипит. Да, первые шаги Панеба вряд ли будут легкими.

А тот тем временем с любопытством разглядывал село: главная улица шла с севера на юг, а вторая дорога, тоже осевая, но менее важная, пересекала главную под прямым углом. За оградой — около семидесяти белых домов, это жилища семейных мастеров братства, среди которых и дом писца некрополя, На севере — самый старый жилой квартал, первые дома были построены там еще при Тутмосе Первом.