Tyrmä - Александр Михайлович Бруссуев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Лииса! Я тебе тут человека привез, который «коня на ходу остановит, в горящую избу войдет», — сказал он и чертыхнулся. Это же русский поэт Некрасов про женщину говорил! — В общем, поможет.
Когда аптекарь уехал, Тойво, конечно, помог. В смысле, справился с теми работами, которые обычно женщинам в напряг: крестиком повышивать, пирог с рыбой сделать, стирку замутить. Шутка. Антикайнен поправил завалившийся, было, от снега сарай, раскидал по сторонам спрессовавшиеся возле тропинок груды снега.
Потом Лииса проводила Тойво через озеро — оказывается, жили они не так далеко друг от друга, если по зимним меркам. Затем она тоже помогла ему.
А потом утром неожиданно наступило утро. Случается, оказывается, и такое. Даже не в России.
22. Юрье Лейно
Отношения Тойво с Лиисой были просты. Это, конечно, не значит — примитивны. В некотором роде их взаимодействие было таким: и того, и другую вполне устраивала возможность оказаться рядом с другим человеком. Он делал тяжелую работу на два дома, она делала легкую работу на дом. Хозяйство не разваливалось, хоть и не развивалось. По крайней мере, куры были в порядке и с энтузиазмом делали то, что и положено курам: гадили с насеста друг другу на головы и в перерывах несли яйца.
Ни Антикайнен, ни Лииса не питали никаких иллюзий насчет дальнейшего будущего. Лед с озера сойдет — и отношения прекратятся, на время, или навсегда.
Женщина некогда была «столичной штучкой», но достаточно легко сделалась настоящей «селянкой». За бывшим мужем, во всяком случае, ехать не собиралась. Эта уединенная жизнь оказалось вполне по ней.
— Вероятно, Тайми, как человек с тонкой душой, способный только подделываться под других, почувствовал во мне тягу к природе, — как-то сказала она. — А сам, побарахтавшись в сельской жизни, ее не принял и не выдержал. Вот и ушел. Скатертью дорога.
— Да, бывает, — ответил Тойво, но потом удивился. — Тайми здесь жил?
— Ну, да, — согласилась она. — Я скажу даже больше: он был моим мужем.
Такого прошлого женщины он не знал. Мир тесен, оказывается. Адольф Тайми, некогда сатанист, ныне коммунист, так сказать, подпольщик, оказывается, тоже жил с Лиисой. А теперь он мотает свое пятнадцатилетний срок в одной из финских тюрем.
— А ты не навещала своего бывшего мужа, когда его посадили? — спросил Антикайнен.
— Разве он в тюрьме? — удивилась она.
Тойво призадумался: Адольф был разносторонне подготовленный человек, вполне мог за этот год уже и сбежать. Неужели после этого он наведывался к своей бывшей супруге? Никаких дружеских чувств к нему Антикайнен не испытывал, но побеседовать бы не отказался: всяко подпольщик был в курсе, что там в России сейчас творится. А, может быть, удалось бы через него и с Куусиненом связаться.
— Ну, не уверен, но в прошлом году его, вроде как, судили, — проговорил он.
— Правда? — вскинула брови женщина.
— Так об этом все газеты, говорят, писали, — пожал плечами Тойво.
Лииса округлила глаза, а потом неожиданно рассмеялась.
Все, спеклась бабенка. Любовь, наверно, была у нее к этому Тайми. Вот теперь и последствия сказываются в виде незначительного помутнения разума.
— Не, это Адольфа в тюрьму упекли, — наконец, сказала она.
— Верно, — осторожно согласился Антикайнен и на всякий случай посмотрел по сторонам в поисках путей отступления. Черт, надо бы было об этом в курятнике говорить — там, в случае чего, можно курами отбиться.
— А я жила с Антти.
— Правильно, — немедленно согласился Тойво, который и был представлен женщине именно, как «Антти». У него и паспорт на это имя был под рукой.
— Антти Тайми — родственник Адольфа Тайми. Брат, что ли — черт их разберет, коммунистов недоделанных. Ну, партийная кличка у него «Юрье Лейно». В знак признательности творчеству Эйно Лейно. Понял?
Вот, оказывается, где собака-то порылась! Братья! Или кто-то еще, но не сестры.
Ну, если судьба так настойчиво намекает ему на этого самого Юрье Лейно, то с ним нужно встретиться. Зачем? Так просто больше не с кем. Наверняка найдутся общие темы для обсуждения. Может, через него и канал в Советскую Россию имеется? Тойво не мог сам себе лгать: очень неприятно было чувство, что его считают дезертиром, кем он, в принципе, и был. Ну, во всяком случае, узнать, как дело кончилось после пресловутой «Лыжни Антикайнена».
Тойво тряхнул головой, словно отгоняя невеселые мысли и больше к теме бывшего мужа Лиисы не возвращался.
Эта тема сама к нему возвратилась, когда они перестали встречаться на момент ледохода, а добрая душа аптекарь, искренне веривший в свою знаковую роль при знакомстве «двух одиноких сердец», позволил себе пространно рассуждать, кто такой был этот Лейно, и отчего он укатил восвояси.
— Меня просил письма ему пересылать, если таковые будут, — сказал он.
— И адрес оставил? — невинно поинтересовался Тойво.
— А то! — гордо ответил тот. — Вот, сам полюбопытствуй.
Антикайнен полюбопытствовал и понял, что этот Юрье обозначил свое местоположение адресом старого толстого оппозиционера Саши Степанова. «Рыбак рыбака видит издалека!»
Когда лед почти сошел, по озеру можно было передвигаться на лодке. Он навестил Лиису, которая неожиданно, утром, сказала:
— Когда ты уедешь, помни мои слова.
— Какие слова? — удивился Тойво.
— Стало быть, ты уедешь, — вздохнула женщина и отвела взгляд.
Пожалуй, она была права. Деятельная натура всегда, к сожалению, любой отдых и жизнь в свое удовольствие воспринимает, как бездействие. На самом деле это не так, но привычка, вторая натура, взывает: надо что-то делать, а не только хозяйством заниматься.
— Я обязательно вернусь, — сказал Тойво. — У меня впервые есть свой дом, и он — здесь.
— Я верю, что это так, — улыбнулась Лииса. — Но сердце твое не здесь.
Ну, что же, и это верно. Свое сердце он закопал в безымянной могиле на кладбище Выборга. Где-то там лежит убийца Мищенко, но это не важно. Важно то, что сердце Тойво навсегда осталось возле могильного камня с именем «Лотта».
— Ты не ответила, — помрачнев, сказал он.
Лииса, заметив перемену в настроении своего мужчины, улыбаться не перестала: в конечном итоге, все они прошли через многое в этой жизни, у каждого есть своя грусть. Она взяла Антикайнена за руку и заглянула ему в глаза.
— Береги природу, мать вашу! — сказала она и рассмеялась.
Тойво, сначала удивившись, потом рассмеялся и сам. Хорошие слова и очень уместные.
—
