Занимательное дождеведение: дождь в истории, науке и искусстве - Синтия Барнетт

С приходом бури вязкий воздух наполняет прохлада. Раскаты грома не слышны издалека, и тем неожиданней его первый металлический лязг вблизи. На пляжах спасатели свистками подают сигналы, а матери пытаются справиться с уносимыми ветром одеялами. На Эверглейдс взмывают в чернильное небо стаи белых ибисов, торопящихся в перелески, чтобы укрыться от грозы. В центре Майами, в Кокосовой роще, крепыши, торгующие посреди автострад плодами манго, делают перерыв, перебираясь в тоннели.

Предупреждая о грозе, на землю падают несколько круглых дождинок, и уже через пять секунд весь привычный мир исчезает в сплошном тропическом потопе.

Майами – мой любимый город дождя. Если вам доводилось попадать под ливень, то, вполне возможно, он был теплым, лил среди сказочных смоковниц и средиземноморской архитектуры и длился меньше часа. Дождь определяет сущность города, равно как и тропические особенности: водоснабжение на юге Флориды всецело зависит от наполнения водоносных слоев осадками ввиду, как говорят ученые, гидрологического рубежа, отделяющего нижнюю часть Флориды от булькающих родников и текучих рек, характерных для центральных и северных районов. Без дождя в Майами не росла бы мексиканская лаванда, похожая на доисторические деревья, не вились бы по стенам и решеткам ярко-розовые кусты бугенвиллеи, не было бы бананов и плантайнов с их листьями-желобками, которые хитроумно сливают дождевую влагу внутрь, к растущим стволам, когда деревья еще небольшие, и наружу, в корневую зону, когда они подрастут.

Дождь не только питает тропические плоды, цветы и деревья, но и утихомиривает гнетущий летний зной в чрезмерно разросшемся городе. Ливни в Майами остужают асфальтированные улицы и кровельную черепицу, к полудню так раскаляющиеся, что первые капли испаряются с шипящим звуком. Они замедляют безумное дорожное движение на трассе Interstate-95. Поливают стеклянные небоскребы на Брикелл-авеню, давая людям, работающим в этом финансовом районе, возможность ощутить в своих монолитных офисах вкус дикой природы. Когда первобытные грозы уходят, здания, окрашенные в пастельные тона, и плюмерии, растущие в Майами, сверкают в божественном блеске солнечных лучей, струящихся сквозь темные тучи.

Все чаще сильные грозы также оставляют после себя прорванные канализационные трубы, портящие залив Бискейн, превращают улицы в речки, бесконечные автостоянки в озера, а футбольные поля в болота. Подобно заклинателям дождя, убежденным в своей способности притягивать грозы с неба или вызывать их, застройщики, планировавшие города южной Флориды, верили, что человеческая изобретательность позволит укротить капризный дождь, которого то слишком много, то слишком мало. Фактически каждый потерянный дюйм болота или леса, превращенный в каждый новый дюйм асфальта или бетона, лишает дождь возможности просачиваться обратно в водоносные горизонты или возвращаться в море, компенсируя причудливую смесь скудости и избытка вследствие деятельности человека. Каждое сведенное мангровое дерево усугубляет беды, приносимые в условиях изменения климата приливами, штормовыми нагонами и ливнями. Майами – не единственный город, который развивался вопреки своим гидрологическим особенностям. Но если город не сумеет исправить свои водохозяйственные ошибки, он может оказаться первой жертвой среди мегаполисов.

Летом 1977 года, когда мне только исполнилось одиннадцать, мама с отчимом увезли нас от штормов Флориды в новый дом в Южной Калифорнии. Так получилось, что Калифорния переживала тогда самую тяжелую засуху в своей истории. В 1977 году там выпало меньше всего осадков за весь период наблюдений – менее половины среднегодовой нормы. Оглядываясь назад, я не помню тех рекордов, не помню и того, переживала ли я из-за резких изменений в окружающем ландшафте, когда на смену влажным пальмам Южной Флориды пришли худосочные деревца, тянущиеся с бульваров Лос-Анджелеса, словно соломинки в поисках питья. Больше всего мне запомнились бетонные каналы, вездесущие, как автострады, и то, какими огромными они казались по сравнению с тоненькими струйками воды в них. Кое-кто из детворы в нашем районе забирался в эти водоводы, скатываясь по гладким крутым стенам на картонках. Это было запрещено, но делали это так же часто, как тайком купались в канале во Флориде, только без воды.

Историки в разное время характеризовали и Калифорнию, и Флориду как солнечные края, штаты мечты и водные империи – последние были построены государственными инженерами. Оба штата также предстают прибрежными свидетельствами всемогущества и полновластия дождя. Дождю свойственно размывать горы, прорезать каньоны, подымать реки и нести в море потоки воды, ила и всего остального, что он прихватит. Со всех сторон кроме побережья Лос-Анджелес окружают горные хребты, в том числе могучий Сан-Гейбриел. От Тихого океана до главной вершины Сан-Гейбриела, прозванной Лысой горой, высота над уровнем моря превышает три километра. Когда атмосферные реки зимой текут с Тихого океана и натыкаются на горы, облака разрешаются дождями. В XVIII веке коренные жители из племени тонгва пытались предостеречь испанцев от строительных работ на пути бурных рек Санта-Ана, Сан-Гейбриел и Лос-Анджелес, которые неслись с гор долины Сан-Фернандо и Сан-Гейбриел, а затем вырывались из подземных русел в обрамленные ивняком каналы и болота прибрежной равнины. В XIX веке измученные паводками мексиканцы пытались объяснить то же самое американцам эпохи золотой лихорадки.

Каждое поколение игнорировало опыт своих предшественников. В поймах появлялись посевы, а затем и жилые дома. Первый бум недвижимости приехал в Лос-Анджелес в 1880-е годы по железным дорогам Южной тихоокеанской транспортной компании – железнодорожные линии тоже строились вдоль непокорных рек. В 1914 году после ливня столь сильного, что аллювиальные отложения с прибрежных сельскохозяйственных угодий посадили на мель пароход в порту Лонг-Бич, был принят закон о борьбе с наводнениями. К следующему десятилетию в Лос-Анджелесе действовала собственная программа строительства плотин.

Ободренные принятыми мерами по борьбе с наводнениями застройщики возвели здания и сооружения по всему бассейну. Когда мосты смывало, газета «Лос-Анджелес таймс» ругала реки. До 1938 года большинство жителей Лос-Анджелеса еще не знали о вызываемых течением Эль-Ниньо проливных дождях, которые аномально смещаются на юг, обрушиваясь на калифорнийское побережье. В конце февраля и начале марта того года дождь, продолжавшийся пять дней подряд, залил и без того насыщенные влагой горные склоны. Плотины не справились с такой нагрузкой. В горных ущельях потоки вышли из берегов. Паводковые воды переполняли ручьи и каньоны, смывали мосты и врывались в города по всему югу Калифорнии. Когда дожди прекратились, горы продолжали извергать воду. Реки поднялись еще выше. В регионе погибло почти сто человек, в том числе семья из пяти человек в Северном Голливуде и трое детей из одной семьи в округе Ориндж. Только в Лос-Анджелесе было разрушено более 1500 домов, и агентства по оказанию помощи пострадавшим приютили 3700 жителей, оставшихся без крова.

Власти Южной Калифорнии поклялись ликвидировать последствия наводнения и построить на том же месте новые здания – на сей раз при крупной финансовой поддержке из федерального бюджета. До того времени борьба с наводнениями предполагала перехват дождевой воды для снабжения местных городов и ферм. Теперь привозная вода из Сьерры на севере и из реки Колорадо побудила регион отводить годовые 380 мм своей дождевой воды и полагаться на чужую. За последующие три десятилетия Инженерные войска США построили из горных обломков более ста водохранилищ размером со стадион, пять гигантских дамб для регулирования наводнений в долинах и 560 километров бетонных каналов для рек.

Река Лос-Анджелес превратилась в ливневый сток длиной 80 километров, пронизывающий извилистую траекторию старого русла. В начале XX века река еще была почти неосвоенной, так что медведи гризли вперевалку спускались с холмов, чтобы полакомиться водившимся в ней стальноголовым лососем. К началу XXI века она больше напоминала туалет: большую часть года по ней текли лишь стоки с очистных сооружений, расположенных выше по течению.

От Калифорнии до Флориды новая эпоха борьбы с наводнениями – а ведь вдобавок американцы перерыли полконтинента, чтобы провести трубы с пресной водой в засушливые города, – коренным образом изменила отношения человека с дождем. Строительство в обход дождя, а не вслед за ним, привело к разрушительным последствиям для побережий. По оценке, Лос-Анджелес урбанизирован на 85 процентов, 65 процентов его территории заасфальтировано – запечатано водонепроницаемыми поверхностями. Каждый район и торговый центр, каждая автостоянка и блинная не дают дождевой воде просочиться в землю. Дождь, который прежде всегда находил себе естественный путь в водоносные горизонты или в море, теперь попадает в каналы. Он получил новое название – «ливневая вода», и стал токсичным, поскольку проносится по грязным улицам и водостокам.