Глас Времени - Александр Малашкин

– Он мог подобрать лишь похожее время. Погрешность даже в половину секунды слишком велика, – уверяет Фич. – Скорее всего, он ошибся и вступил в сильный диссонанс с природой. Это может выражаться в чем угодно: от мгновенной смерти, до чрезмерно быстрого старения. Самое ужасное, когда в одной реальности существуют два человека, и плохо даже не то, что они постоянно сталкиваются лбами, плохо, что жить им приходится в нескольких микронах друг от друга. Как два испорченных кинокадра, когда при наложении один всегда выскакивает за другим, и это ужасно. Правда, такие люди обнаруживают в себе способности проходить сквозь стены, и порой их видят в двух местах одновременно. Но чаще они быстро стареют и умирают.

– Я хочу проверить, был ли в текущей линии времени такой человек, как я, – быстро говорит Иосиф. – Там вдали Москва? Я много лет прожил в этом городе. В социальных архивах наверняка обо мне что-то осталось. В крайнем случае, могу назвать номер своего паспорта. Не верю, что человек с моим именем перестал существовать!

– Человек с твоим именем сейчас тут, в 103-м… ой, забываю, что наше исчисление вам непривычно – в 2170-м году. Ты здесь. Покинутое время не плодит копий, оно быстро подбирает тебе замену, и забывает, как блудница о случайной связи. Там, внизу, нет потомков Иосифа, есть следующие поколения, произведенные другим. Но это должно быть отчасти радостно: ведь там нет и твоей могилы. В могиле другой, а ты – здесь!

– Нацист Лабберт покинул свой 1939 год, тем не менее, о нем не забыли! – Лотар силится осмыслить.

– Еще раз повторяю: в тот момент, когда он впервые покинул свое время, в пространственно-временной плоскости на его место встал другой. Когда он вернулся, всё мгновенно возвратилось.

В кабине тишина.

– Чтобы проще понять, представьте себе, что рождение, развитие и угасание Вселенной уже произошли, а машина времени дает возможность перематывать и воспроизводить разные фрагменты её существования. При этом существуют бесчисленные вариации событий, которые сама Вселенная меняет и чередует, дабы закончить и привести историю именно туда, куда следует. Для наглядности вообразите фильм с заранее установленным началом и концом: в то время как эти два параметра неизменны, можно очень легко переигрывать все остальное. И самое главное, смешное и забавное – фильм длится сотую долю секунды. Ведь в действительности, при наличии стороннего Наблюдателя, который мог бы видеть Вселенную издалека, она для него исчезла, почти не успев возникнуть. Как молния или пороховой взрыв. Несмотря на то, что видимая нами Вселенная жива, для Наблюдателя она давным-давно угасла.

И Лотар, и Иосиф, оба продолжают безмолвно думать.

– Какое агрегатное состояние ты имеешь в виду под словом «угасание»? – уточняет Иосиф.

– Это даже не вакуум. Этому состоянию нельзя дать наименование. Угасание Вселенной, образно выражаясь – тьма, в которой не существует ничего, даже единственной сверхмалой частицы.

– Если так, то почему мы живы и видим космос с его яркими звездами? Ведь «угасание», с твоих слов, уже случилось.

– Как бы мы ни пытались, львиная доля смысла останется за пределами нашего разума, – говорит Фич, пытаясь интонацией поставить точку в этом философическом разговоре. – Есть вещи, которые недоступны человеку. Нужно стать кем-то большим, чтобы открылось новое.

– Кем же?

– Уж точно не существом с парой рук, парой ног и головой на шее, – тоскливо отвечает Фич.

– А я думал, человек – это высшая ступень развития. Тем более в вашем времени.

– Это так, но нельзя останавливаться только на этом. Нужно все время двигаться к новому. Сегодня человек достиг своего пика. Сейчас наша цивилизация на пороге глобальных перемен, и завязавшаяся Антарктическая война может нам сильно помешать.

– Каких перемен?

– Не хочу ничего объяснять, хочу, чтобы вы сами поняли. Время покажет: может, ответ вам знать и не надо.

На высоте в сотню метров челнок медленно рассекает воздух. Под ним – почти не изменившаяся Москва, какой она была полтора века назад.

Поскольку колесная техника утратила свою массовость, дороги в черте города подверглись невообразимой метаморфозе. С проспектов содран вековой асфальт и посажены деревья. Даже узкие улицы не избежали озеленения.

– Почему отказались от строительства небоскребов в Москве? – спрашивает Иосиф.

– Во всем мире насчитывается несколько сотен крупных городов, оставшихся в неприкосновенности. Прежде всего, это исторические столицы бывших государств. На сегодняшний день дома этих городов в запустении – их внутренние помещения не подходят нам хотя бы по росту. Сохраняли их отнюдь не из любви к архитектуре. Причина в другом: под этими городами кроются огромные пространства пустот, которые сильно затрудняют строительство многокилометровых высотных сооружений. И еще вопрос: как построить что-то с большим основанием, допустим, на Манхеттене? Сносить, забирать внутрь? Нет, это не выгодно. Многие сошлись во мнении, что лучше заморозить старые мегаполисы и организовать новые.

– Зато получился неплохой парк, – пожимает плечами Иосиф, меланхолично взирая на крышу своего дома, который случайно оказался прямо под ними.

– В Германии дела обстоят так же? – вмешивается Лотар.

– Как и везде в Европе.

В салоне вновь становится тихо. Лотар размышляет о семье, пытаясь поломать парадоксы времени и осознать, что к чему. Иосиф думает о словах Фича про «большие перемены». Люди затевают перемены, когда возникают какие-то трудности, но что может препятствовать такому сильному и современному обществу? Видимо, что-то архиважное!

Город, который когда-то казался Иосифу суперсовременным, бледнеет перед новоявленной столицей, возвышающейся вдали. Старая Москва превращена в единый парк, по которому очень любят бродить новые люди.

Внизу Иосиф замечает такую картину: бассейн, шезлонги, шикарные женщины, красивые мужчины, напитки, брызги воды и счастливые лица. При виде этого у него назревает вопрос:

– У вас что, совсем нет никаких социальных проблем?

Фич оборачивается и, многозначительно усмехнувшись, говорит:

– Так может показаться на первый взгляд. На самом деле всё очень сложно.

Система помощи управления челноком посылает Фичу экстренную рекомендацию о немедленном снижении. Фич пытается выяснить, по какой причине система дает такой настойчивый приказ. В ту же секунду бесчисленные корабли в поле видимости, от маленьких до гигантских, берут курс к земле. Иосиф наблюдает, как группа из десяти челноков заходит в раскрытые створки высотного гаража. Даже несколько массивных кораблей вальяжно, но быстро берут курс на старую Москву, где высотность строений позволяет снизиться почти до земли.

– Что происходит? – волнуется Иосиф.

Фич погружен в управление.

– Эй, Фич! – подает голос Лотар. – Может, ответишь, в чем дело?

Молчание и подозрительная суета за окном заставляют Лотара и Иосифа тревожно переглянуться.

Иосиф переключает внимание на вид из иллюминатора и как в замедленной съемке видит совершенно ирреальною картину: счастливые люди на площадке с бассейном подвергаются воздействию неизвестной силы, которая их с этой крыши сдувает.

Фич обрывает связь с кораблем и переходит на ручное управление. Его пальцы дергают рычажок, и челнок с ускорением устремляется вверх. В салоне страшные перегрузки. Лотар вслед за Иосифом закрывает глаза: в их организмах кровь отступила книзу.

Теперь за иллюминаторами темно. Иосиф ладонями протирает глазницы и быстро моргает. Странно, как голубое небо вдруг стало черным, при том, что солнце осталось на месте.

Только вид поверхности планеты далеко внизу восстанавливает восприятие: челнок на орбите.

Иосиф знаком с видами Земли с орбитальных позиций по фильмам, фотографиям, и, в общем-то, не удивлен, его ошеломляет другое. В этот момент в сотнях километров отсюда, но не на земле, а в небе, образовывается ярко-золотистый шар, от центра которого расходятся совершенно правильные круги облаков диаметром в километры. Свет моментально обжигает Иосифу глаза, и тот резко отворачивается в салон.

– Четыре высотных ядерных взрыва, – сообщает Фич.

– Что, черт возьми?! – Лотар ошеломлен. Он пересаживается к Иосифу, чтобы осмотреть повреждения глаз.

– Кто-то взрывает бомбы над нашими городами!

– Нацисты?

– Да.

– Вот это я понимаю – война! – ударяет в ладоши Лотар. – Не всё безмятежные маневры! Сейчас ваши накидают им в ответ! К чему нам лететь в Антарктиду убивать одного вояку, когда есть шанс прихлопнуть всех и сразу?

– Проблема в том, что «накидать в ответ» у нас нечем. Мы покончили с ядерным оружием.

– Да ладно?! Нет ядерного – наверняка есть другое, не менее мощное.

– Незадолго до конфликта и оно было уничтожено. Ответить противнику симметричным ударом мы не сможем.