Кровь Амбера - Роджер Желязны

Перекрывая шум, я крикнул:

— Как мне тебя называть?

— Маска! — тут же ответил чародей.

Ответ не отличался оригинальностью, я ожидал что-нибудь в стиле Джона Д. Макдональда — Лиловый Ужас, Кобальтовый Шлем или нечто подобное. Ну и ладно.

Я использовал последнее защитное заклинание, а заодно поднял левую руку таким образом, чтобы мне открылся припрятанный в рукаве Козырь Амбера. Игра пока что шла на равных, но я отнюдь не выложился в полную силу. Пока что я демонстрировал свое умение защиты — а заклинание, которым гордился, приберег.

— Толку тебе от нее не будет, — сказал Маска, когда действие и его, и моего заклинаний закончились и он готовился к новой атаке.

— Счастливо оставаться! — Я покрутил кистью руки, растопырил пальцы, чтобы направить поток, и произнес заклинание. — Око за око! — крикнул я, когда на мага обрушилось все содержимое цветочной лавки, похоронив его в таком огромном букете, какого я еще не видывал. И аромат подходящий.

Наступила тишина. Я уставился на карту и уже почувствовал контакт, когда, разрыв гору цветов, Маска высунул голову наружу, словно Аллегория Весны:

— Я до тебя еще доберусь!

— И приятное к приятному, — добавил я и, уже исчезая, произнес словечко, с помощью которого опрокинул на него грузовик с навозом.

Я вошел в тронный зал Амбера, держа на руках Ясру.

Стоявший возле буфета Мартин с бокалом вина в руке разговаривал с Борсом, сокольничьим. Увидев, что Борс от удивления вытаращил глаза, он замолчал, повернулся и тоже замер, раскрыв рот.

Я не собирался тут же заняться заклинаниями и к тому же пока не знал, что делать с Ясрой, если расколдую ее. Поэтому я поставил застывшую фигуру у двери и повесил на нее свой плащ, после чего подошел к столу, на ходу кивнул Мартину и Борсу и налил себе бокал вина.

Осушив бокал, я поставил его на стол.

— Делайте с ней что хотите, только не вырезайте свои инициалы.

Потом я вышел из зала, нашел диван в одной из комнат восточного крыла, растянулся на нем и закрыл глаза.

Как мост над бурными водами.[10] Бывают дни, подобные бриллиантам.[11] Куда пропали цветы?[12]

Что-то в этом роде.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Дым столбом, гигантский червь и пестрые вспышки света. Каждый звук обретал форму, ярко вспыхивал, бледнел и исчезал. Свет обращался в колющие молнии, прежде чем пропасть в Тени. Червь появился и исчез. Цветы щелкали собачьими пастями, а после смущенно покачивали листьями. Плывущие облака дыма застыли перед подвешенным к небу светофором. Червь улыбнулся — нет, не червь, гусеница. Гранеными, как хрусталик, каплями начал накрапывать мелкий дождик…

И что тут неестественного, спросило мое внутреннее «я».

Понятия не имею. Даже думать не хочется. Хотя, наверное, этот странный пейзаж не должен так вот уплывать…

— Ого! Мерль!..

Что нужно от меня Люку? Почему бы ему не отвязаться от меня! Вечно лезет со своими проблемами.

— Взгляни!

Я увидел массу прыгающих шариков — или комет? — которые ткали гобелен из света. Затем тот рухнул на зонтичный лес.

— Люк, — начал было я, но один из цветков укусил меня за руку, о которой я успел забыть. И все вокруг затрещало, словно было нарисовано на стекле, сквозь которое кто-то только что выстрелил. А вверху сияла радуга…

— Мерль! Мерль!

Я открыл глаза и увидел, что меня трясет за плечо Дроппа и что подушка, на которой я спал, взмокла от пота. Я приподнялся на локте и протер глаза.

— Дроппа… Что?..

— Не знаю.

— Чего ты не знаешь? То есть… Что, черт побери, стряслось?

— Я сидел вот на этом стуле, — он показал на стул, — и ждал, когда ты проснешься. Мартин сказал, что ты здесь. Я просто собирался передать, что Рэндом хочет тебя видеть, как только, так сразу.

Я кивнул и вдруг заметил, что из моей руки, там, куда меня укусил цветок, сочится кровь.

— Долго я спал?

— Минут двадцать.

Я спустил ноги на пол и сел.

— И почему ты решил разбудить меня?

— Ты уходил, как по Козырю.

— Чего? Спящий? Такого не бывает. Ты уверен…

— К сожалению, в данную минуту я трезв, — ответил Дроппа. — Ты засветился всеми цветами радуги, стал расплываться и исчезать. Вот я и решил разбудить тебя и спросить, ты действительно этого хочешь или как. Кстати, ты сам что пил-то, пятновыводитель?

— Нет.

— Однажды я напоил им свою собаку…

— Видения, — оборвал я, потирая начавшие пульсировать виски. — Видения, только и всего.

— Угу, другие тоже так говорят. Розовые слоны уже были?

— Да не о том я.

— Давай-ка лучше пойдем к Рэндому. — Он повернулся к двери.

Я покачал головой:

— Не сейчас. Я хочу посидеть и прийти в себя. Что-то тут неладное…

Когда я взглянул на Дроппу, он таращил глаза куда-то за меня. Стена за моей спиной начала таять, словно была сделана из воска и стояла возле сильного огня.

— Видно, дело дрянь, — пробормотал Дроппа. — Пора рвать когти.

Он подбежал к двери, выскочил в коридор и заорал:

— На помощь!

Мгновение спустя стена вновь стояла нормальной, но меня била дрожь. Что, черт возьми, творится? Может, Маска успел-таки наложить на меня чары? Но куда он в таком случае метит?

Я поднялся на ноги и медленно оглядел комнату. Казалось, все на своих местах. Вряд ли это была галлюцинация, вызванная стрессом, — Дроппа видел то же самое. Стало быть, я не спятил. Здесь в самом деле таится что-то загадочное. В комнате было необычно светло, и каждый предмет четко выделялся.

Я быстро огляделся, сам не зная, чего ищу. Поэтому и не удивительно, что не нашел ничего, подумал и вышел из комнаты. Неужто последние события связаны с Ясрой? Быть может, Ясра, до сих пор замороженная и раскрашенная, стала для меня Троянским конем?

Я направился в главный зал. Впереди, в дюжине шагов от меня, на пол легла решетка из косых полос света. Я заставил себя идти дальше, а она отступала, меняя форму.

— Мерль, иди сюда! — Голос Люка, но его самого не видно.

— Куда? — спросил я, не останавливаясь.

Он не ответил, но световая решетка разделилась на две половинки и распахнулась передо мной, как ставни. Между ними блеснул ослепительный луч, и мне показалось, что по этой яркой полоске пробежал кролик. Затем видение исчезло, и поверить в то, что оно в самом деле было, заставил меня горький смех Люка.

Я побежал. Неужели Люк — на самом деле тот враг, о котором меня предупреждали? Неужели я был игрушкой в его руках и меня заставили испытать все эти злоключения лишь для того, чтобы спасти его мать, вызволить ее из плена в Цитадели? А теперь, когда она в безопасности, Люк имеет наглость являться в Амбер и вызывать меня на колдовскую дуэль на неясных условиях?