Кровь Амбера - Роджер Желязны

Я опустился на каменную скамью перед строением и стал ждать рассвета. Это была гробница моего отца; вернее, кенотаф, сооруженный давным-давно, когда его полагали мертвым. Отца забавляло, что он мог посещать собственную могилу. Не исключено, что теперь все обстоит совершенно иначе, и кенотаф, быть может, уже стал настоящим посмертным памятником. Ирония судьбы?.. Не знаю. И все же я не ожидал, что вид усыпальницы причинит мне такую боль. Я пришел сюда не паломником. Здесь все дышало миром и покоем, и мне, чародею, здесь было легче сосредоточиться для нового волшебства. Я пришел сюда…

Да к дьяволу все эти разумные доаоды. Я пришел сюда, потому что настоящая это гробница или нет, на ней выбито имя «Корвин», и присутствие его здесь сильнее, чем где-либо. Я хотел бы поближе узнать отца — и быть может, это самое близкое, что у меня когда-либо будет. Внезапно я понял, почему поверил Люку. Правильно он говорил тогда в Лесном доме: узнай я, что отец мой мертв и виновник его гибели известен — я бросил бы все на свете, предъявил бы этому человеку счет, заставил бы расплатиться и подписаться кровью. Даже не знай я Люка так хорошо — уж очень легко было понять, что и почему он делал. И очень неприятно — судить его.

Тысяча чертей! Стоит ли клеймить друг друга, осуждать, осмеивать в этом мире, полном катаклизмов, боли, крови?..

Я поднялся. Стало достаточно светло, чтобы я видел то, что делаю.

Я вошел в склеп и приблизился к нише, где стоял пустой каменный саркофаг. Сейф просто идеальный — и все же я некоторое время колебался, руки у меня дрожали Это было нелепо, ведь я знал, что тела там нет, что это лишь пустой каменный гроб с именем, выбитым на крышке. И все же несколько минут я не мог заставить себя дотронуться до крышки и поднять ее.

Разумеется, гроб был пуст, как пусты бывают мечты и страхи. Я бросил в него голубую каменную пуговицу и опустил крышку. Будь что будет. Если Шару захочет и сумеет найти ее, пусть явится сюда. Пусть узнает, что, играя в свои игры, он ходит по краю могилы.

Я вышел из склепа, оставив в нем свои страхи и сомнения. Пора приступать к делу. Нужно сплести и подготовить заклятия. Я не собирался идти безоружным туда, где бушуют дикие ветра.[9]

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Я стоял на холме над садом, любуясь осенней листвой. Ветер развевал полы моего плаща. Дворец был залит мягким полуденным светом, в воздухе ощущалась прохлада. Мимо меня с шуршанием проносились по земле и поднимались в воздух сухие листья.

Однако я остановился не для того, чтобы полюбоваться осенним пейзажем. Я остановился, чтобы заблокировать попытку связаться по Козырю. Второй раз за сегодня. Первый раз случился раньше, как раз когда я вплетал яркую нить заклинания в образ Хаоса. Я решил, что это или Рэндом — недовольный, что я вернулся в Амбер, но явно не тороплюсь доложить ему обо всем, что сделал и что задумал, — или Люк, который уже поправился и решил еще разок уточнить, не желаю ли я посодействовать ему в штурме Цитадели. Я подумал о них в общем-то потому, что именно с ними-то и не желал сейчас говорить. Ни тому, ни другому не понравится моя задумка. По разным, правда, причинам.

Вызов сорвался, и я спустился по тропинке в сад, преодолев живую изгородь. Тратить заклинание невидимости не хотелось, так что я выбрал левую дорожку, которая вела сквозь тенистые арки. Случайно выглянув из окна, углядеть, кто там гуляет, трудновато. Можно было бы просто козырнуться во дворец, но карта переносила в главный зал, а там я запросто мог на коно=нибудь натолкнуться.

Нет уж, лучше окольный путь.

И я вошел во дворец так же, как и вышел, — через кухню. На ходу проглотил бутерброд, выпил стакан молока и поднялся по черной лестнице на второй этаж, где никем не замеченный скользнул в свою комнату. Там я надел перевязь, что со вчерашнего дня висела в изголовье, и проверил клинок. Прихватил небольшой кинжал, который когда-то привез из Хаоса, и подвесил к поясу справа. Кинжальчик подарил мне Борквист из Ныряющих-в-Бездну, поэт средней руки: однажды я представил его кое-кому, и он получил покровительство. Запасной Козырь я спрятал в левый рукав и закрепил запонкой. Умылся и почистил зубы. Все — больше отвлекаться не на что. Пора было идти навстречу опасности. А мне вдруг так захотелось поплыть куда-нибудь на яхте или просто поваляться на песке…

Но, желания желаниями, а выйдя из комнаты, я спустился по той же лестнице, повернул налево и прошел по коридору, прислушиваясь к голосам и звукам шагов. Раз мне пришлось нырнуть в чулан, чтобы переждать, пока кто-то проходил мимо. Все что угодно, лишь бы меня не засекли до срока. Наконец я свернул налево по главному коридору, идущему вдоль большой мраморной столовой. Никого. Прекрасно. Я подбежал к ближайшей двери и заглянул внутрь. Отлично, там тоже никого. В парадной столовой обедали не каждый день, но кто мог знать, вдруг именно в этот день готовился важный прием. Правда, для обеда все равно еще рановато.

Я вошел в столовую и воспользовался дверью, ведущей в узкий темный коридор. Обычно у этой двери или возле другой — на выходе из коридора — стоял стражник. Коридором имели право пользоваться все члены королевской семьи, однако стражник всегда фиксирует наши посещения. Впрочем, искомую информацию старший караульный получит только в конце смены, а мне тогда уже будет все равно.

Сейчас на часах стоял Тод — приземистый бородатый парень. Увидев меня, он отдал мне честь секирой, которая секунду назад была прислонена к стене.

— Вольно! — приказал я. — Сильно занят?

— По правде говоря, нет, сэр, — ответил он.

— Я спущусь вниз. Надеюсь, фонари в порядке? Эту лестницу я знаю не так хорошо, как остальные.

— Я проверил, когда заступал на дежурство, сэр. Сейчас я зажгу вам один.

Я мог бы запалить фитиль и сам, но лучше приберечь силу. Даже такая толика может оказаться важной.

— Спасибо.

Тод отворил дверь кладовки, осмотрел один за другим три фонаря и выбрал второй из них, потом зажег его от массивного канделябра, освещавшего коридор.

— Меня не будет долго. Возможно, ты уже сменишься с поста, когда я вернусь.

— Хорошо, сэр. Поосторожнее там.

— Уж постараюсь.

Вниз по длинной винтовой лестнице — виток за витком почти в темноте. Лишь внизу, в центральной шахте виднелись маленькие пятнышки света — не то огоньки свечей в канделябрах, не то подвешенные фонари с закопченными стеклами. Думаю, их поместили там не для того, чтобы освещать дорогу идущему, а просто чтобы его не пугал полный мрак. Не видя толком ни стен, ни ступенек, я шел, держась одной рукой за перила; в другой руке я сжимал протянутый вперед фонарь. Здесь было холодно, сыро и пахло плесенью.