Нить, сотканная из тьмы - Сара Уотерс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Конечно, я должна подчиняться мистеру Шиллитоу, но все же он не вправе здесь распоряжаться, потому что тюрьма-то женская. Он не понимает ее склада и духа. Помните, я как-то пошутила, что сама отсидела огромный срок? Так оно и есть, мисс Приор, и я знаю все извивы тюремных нравов. А вот вы и мистер Шиллитоу даже не подозреваете о странном... — Она поискала слово, но повторила уже сказанное: — Складе таких, как Дауэс, который проявляется в заточении...
Подобно узницам, мисс Хэксби искала и не находила слов в повседневном тюремном лексиконе. Впрочем, я понимала, что она хочет сказать. Но тот грубый и обычный характер, о котором она говорила, — это характер Джейн Джарвис или Эммы Уайт, а не Селины и не мой. Я не дала ей продолжить, сказав, что буду помнить о ее предостережениях. Еще секунду надзирательница меня разглядывала, а затем велела мисс Ридли проводить меня в жилой корпус.
От опия беленые коридоры чуть плыли перед глазами, но еще сильнее его действие сказалось, когда мы подошли к камерам: на сквозняке пламя газовых рожков трепетало, отчего все вокруг будто шевелилось и вспучивалось. Как всегда, меня поразила мрачность штрафного отряда, его зловоние и тишина. Завидев нас, миссис Притти осклабилась; лицо ее казалось мне странно перекошенным, словно отражение в блестящей металлической поверхности.
— Так-так, мисс Приор, — сказала она, — это я точно помню. — Решили вновь проведать своего грешного агнца? — Надзирательница подвела меня к камере и очень осторожно приникла к глазку. Потом отперла дверь и дернула засов на решетке. — Заходите, мэм. После отсидки в темной она сама покорность.
В маленькой, меньше обычной, камере стоял угнетающий сумрак, поскольку крохотное оконце закрывали металлические жалюзи, а газовый рожок был затянут сеткой, чтобы узница не добралась до пламени. Ни стола, ни стула не имелось. Селина сидела на деревянной кровати, неуклюже сгорбившись над поддоном с пряжей. Когда я вошла, она отложила работу и хотела встать, но покачнулась и оперлась о стену. Платье без звезды на рукаве было ей велико. На бледном лице отливали синевой виски и губы, на лбу желтел застарелый ушиб. От пряжи ногти обломались до мяса. Чепец, фартук, руки Селины и вся кровать были усеяны ворсинками.
Когда миссис Притти заперла дверь, я сделала шаг к Селине. Мы молчали и только смотрели друг на друга в каком-то обоюдном испуге; потом я, кажется, прошептала:
— Что же они с вами сделали! Что они сделали!
Голова ее дернулась, а губы искривились улыбкой, которая тотчас угасла и растаяла, будто воск, и Селина, закрыв рукой лицо, расплакалась. Не оставалось ничего иного, как подойти к ней, обнять, усадить на кровать и гладить ее несчастное избитое лицо. Немного успокоившись, Селина ткнулась лицом в мой воротник и ухватила за руку.
— Наверное, вы считаете меня слабой, — прошептала она.
— С чего вы взяли?
— Просто ужасно хотелось, чтобы вы приходили ко мне.
Она всхлипнула и наконец затихла. Я взяла ее за руку и ахнула, увидев вблизи изуродованные ногти; Селина сказала, что ежедневно надо перебрать четыре фунта пряжи, «иначе на другой день миссис Притти увеличит норму. Ворс летает — прямо задыхаешься». Из еды только вода и черный хлеб, а в часовню водят в кандалах...
Слышать это было невыносимо. Я снова взяла ее руку, но Селина напряглась и высвободила пальцы.
— Миссис Притти... — шепнула она. — Подглядывает...
За дверью что-то шевельнулось, потом дрогнула и медленно отъехала заслонка глазка, которую отвели белые тупорылые пальцы.
— Можете не следить за нами, миссис Притти! — крикнула я, а надзирательница рассмеялась и ответила, что в этом отряде всегда надо быть начеку. Однако глазок закрылся, и я услышала удаляющиеся шаги надзирательницы, а потом ее окрик у соседней камеры.
Мы молчали. Я посмотрела на синяк на лбу Селины, и она сказала, что споткнулась, когда ее втолкнули в темную. Вспомнив, Селина поежилась.
— Там очень страшно, — сказала я.
Она кивнула.
— Вы-то знаете, как там страшно. Я бы не вынесла, если бы вы не взяли себе чуточку той тьмы.
Я на нее уставилась, а Селина продолжала:
— Вот тогда я поняла, как вы добры, если пришли ко мне после всего, что видели. Знаете, что было страшнее всего в первый час? О, это мучило сильнее, чем все их наказания! Я боялась, что вы отдалитесь, что я оттолкнула вас именно тем поступком, которым хотела сохранить возле себя!
Я это знала, отчего и свалилась в болезнь, но слышать об этом было невыносимо.
— Молчите, молчите! — просила я.
Однако Селина яростно шептала: она должна сказать! Бедная мисс Брюэр! И в мыслях не было причинять ей зло! Но оказаться в новой тюрьме ради так называемой свободы общения с другими узницами!
— Зачем она мне, если я не смогу разговаривать с вами?
Помнится, я закрыла рукой ее рот и все повторяла: нельзя этого говорить, нельзя!.. Селина откинула мою руку: нет, она будет говорить о том, что ударила мисс Брюэр, нет, она будет говорить о том, что претерпела смирительный жакет и темную! Или даже после этого я заставлю ее молчать?
Я схватила ее за руки и буквально прошипела: и чего она этим добилась? Единственный результат — неусыпный присмотр за нами! Ей известно, что мисс Хэксби хотела запретить наши встречи? Что мисс Ридли учтет каждую минуту, которую мы провели вместе? Что миссис Притти будет следить за нами?.. И мистер Шиллитоу тоже!
— Вы понимаете, как нам теперь придется хитрить и осторожничать?
В запале я притянула Селину к себе и теперь вдруг близко увидела ее глаза и губы, ощутила теплое кисловатое дыхание. Я услышала себя и сообразила, в чем призналась.
Разжав руки, я отвернулась.
— Аврора, — позвала Селина.
— Не надо, — тотчас сказала я.
Но она повторила: Аврора, Аврора.
— Нельзя меня так называть.
— Почему? В темной вы были рады слышать это имя и откликались на него! Почему же теперь вы сторонитесь меня?
Я встала.
— Так надо.
— Да почему?
Мы не должны так сближаться, сказала я. Это вопреки правилам, в Миллбанке это запрещено. Селина тоже встала, в тесной камере укрыться от нее было негде. Моя юбка задела поддон с пряжей и взбила облако ворсинок, но Селина просто шагнула сквозь него и положила руку мне на плечо.
— Вы хотите, чтобы я была рядом, — сказала она.
Нет, не хочу! — воскликнула я.
— Хотите, иначе зачем вам мое имя в дневнике? Зачем мои цветы? Зачем вам мои волосы, Аврора?
— Вы сами все прислали! Я вовсе не просила!
— Я бы ничего не прислала, если б вы не жаждали все это получить, — просто сказала Селина.
Я не нашлась, что ответить; взглянув на меня, она отступила, и лицо ее переменилось. Миссис Притти может подглядывать, сказала Селина, поэтому будьте настороже и стойте спокойно. Просто слушайте. После тьмы она все поняла. Теперь и я должна это узнать...
Селина чуть пригнула голову, но не сводила с меня глаз, ставших вдруг огромными и темными, точно колдовские. Ведь она говорила, что в ее заключении скрыт какой-то смысл? Что духи явятся и откроют его?
— Они пришли, когда я была в темной, Аврора. Пришли и все объяснили. Вы не догадываетесь? Кажется, я поняла еще раньше. Это меня и пугало.
Она облизала губы и сглотнула. Не шевелясь, я смотрела на нее. Потом спросила: ну? В чем смысл? Зачем духи отправили ее сюда?
— Ради вас, — ответила Селина. — Чтобы мы встретились, все поняли и соединились...
Она будто всадила в меня нож и провернула его: сердце мое заколотилось, а за его бешеным стуком я уловила знакомое, но небывало яростное трепетанье. И отзвук его я ощутила в ней... Это была мука.
Ее слова вызвали во мне лишь ужас.
— Замолчите! — крикнула я. — Для чего вы это говорите? Что толку в объяснении духов? Все их безумные слова... сейчас нам нельзя терять голову, мы должны быть спокойны и благоразумны... Если надо, я буду ходить сюда до конца вашего срока...
— Четыре года? — спросила Селина. Неужели я думаю, что мне позволят? Мисс Хэксби. И моя мать. Даже если они согласятся, неужели я вынесу эти встречи на полчаса раз в неделю, а то и в месяц?
Выносила же до сих пор, сказала я. Можно обжаловать приговор. Только нужно быть капельку осторожнее...
— Вам хватит сил даже после сегодняшнего? — глухо спросила Селина. — Сможете быть осторожной и хладнокровной? — (Я шагнула к ней.) — Нет! Не подходите! Стойте, где стоите. Миссис Притти может заглянуть...
Я стискивала руки, от перчаток уже саднило кожу. Какой же у нас выбор? — вскрикнула я. Зачем она мучает меня! Зачем говорить, что мы должны соединиться, — где, здесь, в Миллбанке? Зачем духи все это наговорили? Для чего она говорит это мне?
— Затем, что выбор есть и решение за вами, — прошептала Селина так тихо, что мне пришлось податься вперед сквозь пляшущие ворсинки, чтобы ее расслышать. — Я могу убежать.