Генерал де Голль - Николай Молчанов

6 августа в своем огромном кабинете на Даунинг-стрит Черчилль с присущим ему красноречием развивал перед де Голлем план соблазнительной операции: «Однажды утром жители Дакара проснутся в печальном и подавленном настроении. И вот они видят в лучах восходящего солнца, вдали в море, множество кораблей. Огромный флот! Сотни военных или грузовых кораблей! Корабли медленно приближаются, направляя дружественные послания городу, военно-морским силам и гарнизону. На некоторых кораблях поднят трехцветный флаг». Затем следуют переговоры с губернатором, который, конечно, в конце концов уступит де Голлю, и тогда, заключил Черчилль, «вечером он отужинает вместе с вами и выпьет за окончательную победу».

31 августа из Ливерпуля отплыла эскадра в составе двух линкоров, четырех крейсеров, одного авианосца, нескольких эсминцев, многих вспомогательных и транспортных судов под флагами разных союзных стран. Де Голль находился на борту голландского судна «Вестерланд». «Качаясь на океанских волнах среди безбрежных водных просторов, — вспоминал де Голль, — в беспросветной тьме, небольшой иностранный корабль, без орудий, с потушенными огнями, увозил с собой судьбу Франции».

Что касается «судьбы Франции», то есть де Голля, то на середине пути он узнал, что семь крейсеров Виши прошли через Гибралтар и находятся теперь в этих водах, что Дакар готовится к обороне. Черчилль решил отказаться от операции, но де Голль настоял на ее продолжении «несмотря ни на что». По пути генерал де Голль и английский командующий адмирал Кеннингем затеяли жаркий спор из-за того, кто же будет всем командовать. Но в конце концов 23 сентября эскадра подошла к Дакару, и сразу начались неприятности. Запланированный Черчиллем эффектный спектакль с появлением на горизонте могучей союзной армады не состоялся. Густой туман покрывал море, и не было видно ни зги.

Де Голль обратился по радио к населению Дакара, к берегу отправился катер с парламентерами, которые должны были вручить письмо де Голля губернатору Буассону, ярому вишисту. Вскоре катер вернулся с двумя серьезно ранеными деголлевскими офицерами, а береговые батареи и стоявший на рейде линкор «Ришелье» открыли огонь по эскадре. Увидев, что крепость готова оказать яростное сопротивление, де Голль попытался высадить десант вблизи Дакара, но и здесь ему, не повезло. На другой день завязалась артиллерийская дуэль между английскими кораблями и укреплениями Дакара, не давшая никаких результатов. Перестрелка продолжалась и на третий день, несколько английских кораблей получили повреждения. Экспедиция бесславно провалилась. Английская эскадра ушла в море, а небольшая группа судов «Свободной Франции» повернула к Дуале, главному порту Экваториальной Африки, основные территории которой контролировались сторонниками де Голля.

В Лондоне разразилась буря гнева, в Вашингтоне де Голля высмеивали, а в Виши торжествовали победу. Пагубные последствия дела Мерс-эль-Кебир теперь казались мелкой неприятностью по сравнению с плачевным исходом дакарской операции. Получилось так, что де Голль, поднявший знамя Сопротивления против немцев, фактически вступил в войну с французами. «Для меня, — пишет де Голль, — наступили тяжкие дни. Я испытывал то, что может испытывать человек, когда подземный толчок резко потрясает его дом и с крыши на голову градом сыплется черепица».

До середины ноября де Голль не показывался в Лондоне, предпочитая залечивать свои синяки в Африке. Здесь ему удалось несколько восстановить свой престиж захватом Габона. Теперь «Свободная Франция» контролировала всю Французскую Экваториальную Африку. Де Голль проводит огромную работу по подготовке прямого участия своих сил в войне против Италии в Эритрее и Ливии. Правда, в далеком Лондоне Черчилль в это время подумывал о замене де Голля генералом Катру. Англия вступила в тайные переговоры с Виши. Однако Катру отказался от соперничества с де Голлем, а Виши после встречи Петэна с Гитлером в Монтуаре 24 октября пошло на открытое и тесное сотрудничество с Германией. Это создавало для «Свободной Франции» благоприятную атмосферу, ибо усиливалась ее роль центра притяжения всех французских патриотов. Дакарская неудача забывалась, и де Голль снова проникался надеждами на успех своего предприятия. 27 октября он издает в Браззавиле манифест, в котором объявляет о создании совета обороны империи и в небывало самоуверенном тоне провозглашает цели, задачи, формы деятельности своего движения. Постановления этого манифеста начинались поистине королевской формулой: «Именем французского народа и Французской империи мы, генерал де Голль, глава свободных французов, постановляем…»

17 ноября 1940 года он отправляется в Англию. Пролетая в самолете над бескрайними просторами африканского континента и океана, де Голль думал: «Как бы ни были суровы факты, может быть, мне удастся совладать с ними, потому что я мог, по выражению Шатобриана, „вести за собой французов на крыльях мечты“».

Зимой 1940 года Лондон выглядел особенно мрачно, хотя воздушная «битва за Англию» и была выиграна. Тяжкие удары англичанам наносила теперь подводная война фашистов; страна всегда жила поставками сырья и продовольствия из-за моря. США не вступали в войну и свои товары и оружие поставляли Англии только за золото. Продовольственные нормы сокращались, немецкие бомбежки продолжались. Казалось бы, Черчиллю не до «Свободной Франции» с ее надменным руководителем.

Отношения между ними по-прежнему не улучшались. Вскоре после приезда де Голля возник новый острый конфликт. Интеллидженс сервис неожиданно арестовала адмирала Мюзелье, обвинив его в связях с Виши. Знаменитая английская разведывательная организация, которая, по саркастическому замечанию де Голля, была для англичан «предметом страстного увлечения», конечно, не зря следила за людьми из аппарата «Свободной Франции». Вокруг нее суетилось немало проходимцев, действительно связанных с Виши. Но в данном случае лондонские шерлок-холмсы промахнулись. Де Голль добился освобождения адмирала Мюзелье и затем с ледяной снисходительностью принял извинения Черчилля и Идена.

Генерал де Голль быстро ликвидировал также всякие мелкие дрязги в своем лондонском аппарате, возникшие за два с половиной месяца его отсутствия. Он немедленно пресек любые проявления мягкости и уступчивости по отношению к англичанам, то есть все то, что он называл «присущей французам склонностью уступать иностранцам и не ладить между собой».

Более того, он добился от «бульдога» (так звали Черчилля в окружении де Голля) новой серьезной уступки. 24 декабря 1940 года британский кабинет официально признал совет обороны империи, созданный без согласования с Черчиллем, крайне недовольным этим своеволием «Коннетабля».