Баллада: Осенние пляски фей - Мэгги Стивотер

- Тот, от которого больно, - ответил Кернуннос.

Джеймс

Смерть пахнет именинным тортом. По крайней мере, так я решил, потому что наутро после встречи с Кернунносом мы с Нуалой воняли. Даже не столько тортом, сколько только что задутыми свечами. И наша одежда, и волосы пропитались этим запахом.

- Джеймс Морган, я не хочу из-за тебя потерять работу. Очнись!

Первое, что я увидел после смерти, был Салливан, вернее, его силуэт на фоне светлого, усеянного облачками неба. Первое, что я почувствовал, было жжение и звон в ухе.

- Вы дали мне пощечину? - спросил я.

- Ты решил умереть? - парировал Салливан. - Я тебя уже пять минут добудиться не могу. Пощечина - знак моего истощившегося терпения.

- Нуала!… - Я поспешно сел.

- С ней все в порядке, - сказал Салливан в тот самый момент, когда я увидел ее рядом с собой. - Ей смерть не показалась привлекательной.

Я пропустил его слова мимо ушей.

- Почему мы сидим у фонтана?

Я посмотрел мимо задницы сатира и увидел, как Пол ест пончик на другой стороне фонтана.

- Вы расскажете мне, где провели последние два дня? - вопросил Салливан. - Пол, может, начнешь, раз уж ты ешь мой завтрак?

Мы с Нуалой переглянулись.

- Пол тоже к нему ходил?… Стоп, вы сказали два дня?!

- Уже Хеллоуин, - ответил Салливан, - тридцать первое октября, семь сорок одна утра. - Когда мы все на него уставились, он добавил: - Я бы сказал точнее, но Мои часы не показывают пикосекунды.

Я ждал, что Нуала переменится в лице, услышав слово «Хеллоуин», однако ничего подобного не произошло.

- На территории будут костры? - спокойно спросила она.

- Персонал зажжет их, как только стемнеет, - кивнул Салливан. - Их будет несколько. - Он прищурился. - Что сказал Кернуннос?

И Пол, и Нуала смотрели на меня, будто я был главный. Поэтому я коротко изложил, что случилось. Салливан слушал, водя языком по зубам.

- А что он сказал тебе, Пол?

Пол проглотил остатки пончика:

- Мне нельзя говорить о том, что я видел.

Салливан нахмурился:

- Ладно, ступайте умойтесь. От вас воняет. Но никуда не уходите - Я еще хочу с вами поговорить, прежде чем зажгут костры.

Вот и Хеллоуин наступил… Хорошо бы мне исчезнуть.

Нуала

Джеймс открыл красную дверь в Бриджид-холл и посторонился.

- Нет, - ответила я, - сначала дамы.

- Ну спасибо. - Он сверкнул глазами, но все равно прошел первым.

Стулья стояли так же, как мы их оставили, и Джеймс, раскинув руки, двинулся вперед по проходу.

- Добро пожаловать, леди и джентльмены, - сказал он, купаясь в мягком свете, который пропускали матовые стекла окон. Джеймс шел по проходу, и я представила себе, что за спиной у него развевается плащ. - Меня зовут Ян Эверетт Иоганн Кэмпбелл, третий и последний.

- Нужно, чтобы тебя в проходе сопровождал прожектор, - перебила я, пристраиваясь к нему сзади.

- Надеюсь, я смогу завладеть вашим вниманием, - продолжил Джеймс. Он остановился и сделал вид, что целует руку кому-то из зрительниц у прохода. - То, что вы увидите сегодня, - чистая правда.

- Ты должен взбежать по ступенькам, - сказала я. - Музыка начнется, как только ты ступишь на первую из них.

Джеймс пробежал по ступенькам; в рассеянном свете его волосы выглядели еще рыжее. Он говорил, пока шел на свое место:

- Не удивительная, не шокирующая, не возмутительная, но совершенно точно - правда. О чем… - Он сделал паузу.

- Музыка умолкает, - сказала я.

Джеймс закрыл глаза:

- …я искренне сожалею.

- В сцене с разоблачением, когда выясняется, кто ты такой, нужно, чтобы кто-то дал знак включить музыку. Не забудь.

После небольшой паузы - на секунду длиннее, чем надо, - Джеймс произнес:

- Ты сама его дашь.

Но пауза сказала мне, что он не уверен. Не уверен, что сегодня все получится.

Я тоже не знала, гожусь ли я для счастливых финалов.

- Хорошо. Конечно. - Я опять устала. Я чувствовала себя тяжелой, неповоротливой, как будто если я сейчас засну, то уже не проснусь. - Сыграешь мою песню?

- Ты меня не загрызешь, если я ошибусь? - Не дожидаясь моего ответа, он сел на скамью. Не так, как настоящие пианисты, а просто сгорбился, положив запястья на клавиши. - Мне кажется, я не могу ее сыграть без тебя.

- Обманщик! - ответила я, пролезая у него под руками, как в тот, первый день. Его руки заключили меня в круг, а я сидела на краю скамьи, пытаясь принять форму его тела. Мои руки продолжали линию его рук, мои пальцы лежали на его пальцах. Мой позвоночник повторял дугу наклона его груди. Только сейчас он прижался лицом к моим волосам и резко вздохнул, так отчетливо выражая этим звуком желание, что мне не нужно было читать его мысли.

Он вытащил свои руки из-под моих и положил их поверх моих пальцев. Там, где он касался клавиш, они были теплые, будто живые.

- Джеймс, - несчастным голосом сказала я.

Он взял мою руку и нажал моим пальцем клавишу. Я так отчаянно хотела услышать звук, что мне стало больно.

Клавиша зашуршала, опускаясь, и прошипела, возвращаясь на место.

- Скоро, - сказал Джеймс, - скоро ты сможешь играть на нем так же плохо, как и я.

Я долго смотрела на наши пальцы на клавишах, потом закрыла глаза.

- Они намерены сделать что-то с Ди, - наконец выговорила я. - Элеонор не зря рассказала тебе, как спасти мои воспоминания. Она хочет, чтобы ты сидел у моего костра, а не искал ее.

Джеймс не ответил.

- Ты меня слышал?

Его голос ничего не выражал:

- Зачем ты мне это сказала?

- Что?!

Он повторил, отчетливо выговаривая каждое слово:

- Зачем. Ты. Мне. Это. Сказала.

- Потому что ты ее любишь, - горестно ответила я.

Он уронил голову мне на плечо.

- Нуала, - промолвил он, но больше ничего не добавил.

Мы так долго сидели там, что свет, падающий на рояль из маленьких окон, сместился - переполз с самых высоких нот туда, где оставались лежать на клавишах наши пальцы.

- Что означает твое имя? - наконец спросил Джеймс, не поднимая лба с моего плеча.

Я вздрогнула, услышав его голос:

- Серая песня желания.

Он повернул голову и поцеловал меня в шею. Я испугалась, потому что поцелуй был невыносимо грустный. Джеймс выпрямился. Я опустила тяжелые веки, позволила ему обнять себя и дышала в такт биению его сердца.