Мрак над Джексонвиллем - Брижит Обер

Было семь часов пятнадцать минут. В городе царило спокойствие.

Джем открыл глаза. Всю ночь он проспал, положив руку на футляр с ножом, и убрал ее лишь после того, как убедился, что в комнате все в порядке. Было слышно, как снаружи туда-сюда ходит Дед. Джем спрыгнул с кровати, натянул джинсы, совсем только чуть-чуть вымазанную персиковым соком белую майку и отправился навстречу судьбе.

Семь часов шестнадцать минут. Хейс бежал к моргу, рукой придерживая пистолет. Саманта все еще кричала в трубку:

— Доктор Льюис? Вы слышите меня?

Биг Т. — с холодным компрессом на распухшем носу — замер в полной боевой готовности.

Хейс подбежал к двери и повернул ручку. Дверь не открывалась.

— Заперто! — вслух возмутился он.

Обогнув здание, сунулся было в окно — на окнах решетки. В лицо ему ударил зловонный запах, он резко обернулся — точно безумный. Никого — лишь из щели в стене один за другим вылезают тараканы. Посланники тьмы. Глупости какие. Тараканы, и точка. Легкий ветерок всколыхнул ветви деревьев. Внезапно Хейс осознал, что вокруг царит полная тишина. Не слышно ни птиц, ни кузнечиков, ни ос, ни мух. Все будто вымерло. Повисло в пустоте. Запах развеялся. Хейс вернулся к двери и принялся ее трясти, стуча по ней кулаками.

— Льюис! Что случилось? Льюис!

Внезапно он почувствовал нечто странное — ноги у него как будто промокли — и глянул вниз. Его роскошные башмаки, купленные за две сотни долларов, омывал ручеек черной густой жидкости, вытекающей из-под двери. Он отпрыгнул назад. Это что еще за мерзость? От отвращения сморщив нос, он наклонился, стараясь разглядеть получше. Какая-то липкая жижа растекалась по коротко подстриженной траве, мгновенно впитываясь в жаждущую влаги землю. Воняет. Можно подумать, что… Хейс поднял голову. Только что за дверью раздался смех. Неужели я утопаю в дерьме? Ведь это пахнет как дерьмо. Он опять, еще сильнее, толкнул дверь. И тараканы тоже воняют, никогда не слышал, чтобы тараканы воняли, и…

Дверь открылась.

Хейс замер, глядя, как она отворяется. Потом, сжимая в руке пистолет, он очень осторожно шагнул вперед.

Льюис, улыбаясь, сидел за письменным столом. Черный поток, бегущий по комнате, начинался под его стулом.

Черт возьми, это и в самом деле дерьмо. Хейс удостоверился, что за дверью никто не прячется. Было слышно, как в телефонной трубке надрывается голос Сэм. Льюис поднес трубку к уху и хриплым голосом электронной игрушки произнес: «Ка-кой хо-ро-ший день!»

Дверь в покойницкую была распахнута, и Хейс увидел, что на металлическом ложе, безвольно свесив руки и повернув в его сторону безголовую шею, сидит труп Мидли. Сидит — почему вдруг сидит? Он убедился, что ни руки, ни ноги у Мидли не дергаются, и вновь взглянул на Льюиса.

Странным — каким-то прерывистым — движением Льюис положил трубку на аппарат — голос Сэм оборвался на полуслове — и поднял взгляд на Хейса с самым любезным выражением лица: рад-вас-видеть-как-поживаете? Хейс сглотнул и мягко спросил:

— Доктор, с вами все в порядке?

И сделал еще шаг вперед, спасаясь от затекавшей под ноги черной жижи. Из этого человека вот-вот все нутро вытечет!

— Доктор, вы меня слышите?

— Плооохо. У меняааа чтооо-то в ууухе, — продолжая улыбаться, все с тем же учтивым видом ответил Льюис.

Хейсу показалось, что по щеке доктора, под кожей, пробежал какой-то шарик. Он подумал о том, как бы извлечь его оттуда, не сделав Льюису больно. Раздался телефонный звонок — судебно-медицинский эксперт никак на него не отреагировал.

Хейс — по-прежнему сжимая в руке пистолет — проскользнул к столу и снял трубку, будучи уверен в том, что звонит Сэм. Однако услышал совсем другой голос — холодно-вежливый:

— Льюис?

— Нет. Кто его спрашивает?

— Доктор Джон Вонг. По срочному делу.

Стараясь не касаться Льюиса, Хейс протянул ему трубку:

— Это вас, доктор Вонг.

Льюис ничего не ответил — все так же, с застывшей на лице широченной улыбкой он смотрел на Хейса, руки его покоились где-то под столом. Под серой кожей металось уже множество шариков, похожих на целую серию распухших лимфатических узелочков. При этом Льюис с невинным видом издал целую серию совершенно неприличных и громких кишечных звуков. Коричневая рука Хейса вцепилась в телефонную трубку с такой силой, словно это была полицейская дубинка. Он тихо сказал:

— Доктор Льюис не может поговорить с вами.

— Простите, а не подскажете ли вы мне номер телефона вашего полицейского участка?

— С вами говорит агент ФБР Марвин Хейс. Слушаю вас.

— Очень хорошо, я… это касается непосредственно Льюиса. Он слышит наш разговор?

— Не знаю. Я, честно говоря, думаю, что он утратил рассудок, — молвил Хейс, глядя на расплывшегося в младенческой улыбке Льюиса.

— Инспектор, — послышалось в трубке, — я вообще-то китайского происхождения, а китайцы — большие прагматики. У меня собственный консультационный кабинет в Альбукерке, мне тридцать восемь лет, я играю в поло, у меня жена и трое детей, и никогда в жизни я не нарушал закона…

— У меня мало времени, доктор Вонг.

— Все это было сказано для того, чтобы вы поверили, что я — человек серьезный. Понимаете?

— Вполне.

— Ну так вот, как на ваш взгляд, доктор Льюис — нормальный человек? Я имею в виду — физически?

— Нет.

— У него серая кожа, так?

Хейс решил, что имеет дело еще с одним сумасшедшим.

Вонг продолжал:

— Серая, с красными прожилками.

— Доктор Вонг, сейчас доктор Льюис сидит напротив и с улыбкой на меня смотрит; он весь в каких-то узлах, а из-под стула, на котором он сидит, течет нечто черное, поэтому очень вас прошу: ближе к делу.

Льюис одобрительно закивал, словно был согласен с тем, что говорил Хейс. На другом конце линии послышался вздох:

— Хорошо. Доктор Льюис мертв, инспектор.

— Что вы такое говорите?

— Четверть часа назад я просмотрел результаты его анализов. Доктор Льюис мертв.

— Мертв?

— Мертв, МЕРТВ, скончался; доктор Льюис — труп…

Голос Вонга сорвался на крик. Хейс сглотнул, он чувствовал себя как во сне. Да так, наверное, оно и есть: он спит, сейчас зазвонит будильник, заворчит Вильма, переворачиваясь на другой бок, и ее дивная попка прижмется к его животу…

— Он мертв, мертвее некуда, его вообще не должно быть! Вы понимаете, о чем я говорю? — кричал в трубке Вонг.

— Вы понимаете, о чем я говорю? — с любезным видом повторил за ним Льюис, и тут его начало рвать: по улыбавшимся губам, по подбородку полилось дерьмо.