Временные трудности - Максим Томилко

Юля оценила. Расхохоталась и наивно осведомилась:

— Да ладно. С таким лавэ и в Биберево?

— У меня там двушка обычная была. Подарок, понятно….

— Я даже знаю от кого! Но ты не парься, я никому не скажу, — весело закончила она.

— Давай убьём тему? — продолжать Егору не хотелось.

— Да не вопрос! — Юля вмиг стала серьезна, — Парни, не об этом базар, есть ещё вариант…

Она выдержала паузу, вероятно для того, что заострить на своих словах внимание.

— Вы вольны свалить, куда душе вздумается. Оформим вас геройски погибшими. А вы за бугор. Я денег дам нормально — жизнь хватит обустроить.

— Ты может не понял, Юрий Андреевич, — Вацлав обращался теперь подчеркнуто вежливо, — Я не за деньгами и не за орденами с медалями сюда шел. Мне твоё лавэ теперь… Ты реально мужик?

— Даже не сомневайся. Ты прости меня, Вацлав, я перед тобой больше всех виноват. И крыть нечем.

— Да че уж теперь, — Вацлав тряхнул головой, словно отгоняя какие-то мысли, — Забыли.

— А я тоже тебя любил, — вдруг сказал Георг, — Мысли разные подлые в голову лезли… Даже мечтал, чтоб мы с тобой…

— Че дальше делаем? — Егору надоели эти сантименты.

Юля пришла в себя и оживилась. Кинула на него какой-то странный, но благодарный взгляд.

— Да ничего не делаем. Живём, как раньше жили. Вы можете до вечера отсыпаться. Потом выдвигаемся.

Юля развернулась и пошла в лагерь. Они следом. Но через пару минут Георг не выдержал:

— Ну, а как оно там в будущем?

— Потом расскажу, — отмахнулся Егор, — Будет ещё время. Но вы, ребятки, сами понимаете, что об этом никому ни слова!

— Так а че ты тогда кричал? — вспомнил Георг.

Егор остановился, развернулся к ним лицом:

— Это самые страшные преступления фашистов. Лагеря Смерти, где погибнут миллионы…

Они и правда проспали до вечера. Потом Юля веселая и шумная, ввалилась к ним в землянку и растолкала всех с криком: «Рота подъём — труба зовет». Дождалась, когда они начали подавать признаки жизни, присела на край лежанки Георга и сказала совсем уже другим тоном, деловитым и серьёзным:

— Георг, ты приглядись к этому парню. Артур, который. Не нравится он мне что-то…

— У тебя какие-то конкретные претензии или так — голая чуйка? — Егор не вставая потянулся до хруста в суставах.

— Не могу сформулировать точно, но вертится что-то такое. Ты расспроси его про семью подробнее. О жизни до войны. Что, да как… У них там голод был страшный, да и репрессии тоже не обошли стороной. Может, в этом все дело? Мало ли что… Ты послушай, о чем он гауптмана спрашивать будет, чем интересоваться. Не будь навязчив, чтобы не оттолкнули тебя, и не слишком удаляйся, чтобы не забыли о тебе, — процитировала Юля назидательно, подняв вверх указательный палец, и добавила уже обычным тоном, — И в деле его проверить нужно, так чтобы не подставиться по-крупному.

— Какой голод? И что за репрессии такие? О чем ты вообще? — встрепенулся Георг.

— Ты в курсе? — спросила Юля Егора.

— Да, слышал, конечно, и о репрессиях, и о голоде. Даже «голодающее Поволжье», как нарицательное выражение встречал где-то в Инете…

— Что за Инет? — встрял Вацлав.

— Егор вам всё расскажет. Собирайтесь. Если что, то я потом добавлю инфы, если надо будет, — Юля вышла из землянки бросив на ходу, — Только шепчитесь тут аккуратно, чтоб не подслушал никто ненароком.

Георг и Вацлав уставились на него с немым вопросом, и Егор тяжело вздохнув, сказал.

— Да всё у нас было: и голод, и репрессии. До народа, понятно, не доводили, но потом всё вскрылось со временем. Точных цифр не скажу, конечно, не интересовался я никогда этой темой, но что было, то было — это факт. Коллективизация и индустриализация страны обошлась в очень много жизней. Может был и другой путь тогда — не знаю, но, если б не это, нас бы вообще немцы уничтожили. Был у них такой план «Ост», ну, точнее говоря, есть еще пока…

— А поподробнее можно? Что за план? — поинтересовался Георг.

— Это план по истреблению населения. Миллионов двадцать или тридцать хотели голодом заморить, а остальных в Сибирь переселить. Оставили б себе тут рабов немного, и все.

— Какой-то у тебя разброс невероятный, — медленно сказал Георг с явным недоверием, — Двадцать и тридцать очень большая разница. Хотя, в любом случае конечно, очень много…

— Да не специалист я по истории. Так только общие сведения. Вас ведь, если спросить к примеру, о Крымской войне, то вряд ли вы много подробностей расскажите. А у меня с этим временем примерно такой же разрыв. Вы Юрия Андреевича лучше расспросите — он вообще, по-моему, ходячая энциклопедия.

— Ну про голод в Поволжье я что-то слышал, кажется, — наморщил лоб Георг, — А про репрессии расскажешь?

— Тоже были. В борьбе за власть политическое руководство страны устроило настоящую охоту на ведьм. Только что на кострах не жгли. А вместо святой инквизиции, сами знаете, какое ведомство выступало. Я тут вам сейчас на три пожизненных наговорю, хотя сейчас этот вопрос гораздо проще решается.

— Ты правда, Егор, поаккуратнее с такими высказываниями, — напрягся Георг, — Мы с Вацлавом понятно никому, но если кто другой услышит…

— Да знаю я. Вы спросили — я ответил. Да и в этом вопросе тоже не так всё