Ангел Кумус - Нина Васина

Минут пять Еве хватило, чтобы понять – логику таких разделений не постичь никогда. В который раз за последние два дня она порадовалась, что не является винтиком этого бессмысленного механизма.

Выбрав по наитию из указанных трех представителей трех ведомств женщину – капитана СБ Зою Федан, Ева записала телефоны отдела триста два, вручила девушке-оператору шоколадку, попрощалась, и по дороге к выходу, в коридоре Архива позвонила капитану Федан, пригласив ее на обед.

Маленькая черноволосая женщина долго и придирчиво рассматривала документы Евы, начав с разрешения на ношение оружия. Она выбрала пивной бар, где подавали устриц и дорогущих лобстеров, Ева была здесь впервые, поначалу удивилась выбору капитана Службы Безопасности, но потом оценила еду и уютные закрытые кабинки.

– А что, продаваться, так дорого! – Зоя раскрывала устриц, на руках ее были кожаные перчатки – нож иногда соскальзывал, и Еву эта естественная предусмотрительность удивила больше, чем кастет и метательные звездочки, вывалившиеся из сумочки капитана при поиске зажигалки.

– Ну что тут можно выбрать для частного сыщика, – Зоя втягивала в себя устрицу, громко и вкусно, – адвокат приехал из Индии два года назад и уже успел поставить в интересное положение одну из своих, так называемых, учениц. Их у него две. Отпевальщица – тетка с двумя высшими образованиями и тремя иностранными языками. На занятиях в клубе учатся правильно дышать, петь, видеть третьим глазом, слышать внутренностями. Я отходила две недели. Когда заметила, что разговариваю со своей антипригарной сковородой, и на «вы», бросила.

– Скажи лучше, что у тебя в отчете, – предложила Ева.

– В отчете. Такой компьютерной высокотехнологической базы, как в этом клубе, я не видела нигде. У них самые современный средства связи, Интернет по всему свету, лучшие операторы и сильнейшие процессоры. И чем, ты думаешь, они на всех этих железках занимаются? Не поверишь. Просчитывают гороскопы. За бешеные деньги, сдав кровь и указав дату и место своего рождения, через три дня ты узнаешь сетку пересечения своих возможных звездных отклонений.

– Что это такое? – не поняла Ева.

– Это я так определила в отчете, а у них это называется «звездная пыль судьбы». Отпевальщица объяснит тебе, кто из восьмисот восьмидесяти пяти человек, первожителей на планете, является твоим непосредственным кровным родственником, и как можно это родство употребить, проследив их поколения. А Созерцатель, то есть Дэвид Капа, после шести лекций о бессмертии, точно укажет тебе дату и год твоей жизни, в которые ты должна умереть особым образом, чтобы слегка перемешать звездную пыль твоей судьбы шестьсот шестьдесят шесть лет тому назад и изменить свое предопределение. Вот, например, – Зоя мыла руки в полоскательнице, – если бы я пришла в этот клуб десятью годами раньше, когда мне было шестнадцать лет и четыре месяца, и посадила бы себе на грудь симпатичнейшего черного паука, то сейчас я бы не сидела тут и не крошила молоточком клешню. Я бы, как минимум, ехала на верблюде по пескам, звеня перстнями и воя от тоски. Арабская кровь! А теперь есть только один день в черт-те каком году, когда я могу еще раз попробовать изменить свою судьбу и очнуться после укуса или самосожжения персидской принцессой, а не собакой или кактусом, как после запланированной по гороскопу естественной смерти.

– Подожди. Дата и место рождения – это понятно. А кровь зачем?

– Чтобы высчитать принадлежность твоего генетического кода коду кого-то из тех самых…

– Восьмисот восьмидесяти пяти человек? – продолжила за нее Ева, возбуждаясь.

– Да. Изначально всего существует именно столько. Остальные – вариации их судеб, размноженные обстоятельствами, клонированные временем, либо мервяки. При мне было отказано в приеме в клуб шести человекам, адвокат сказал, что они – куклы, а Отпевальщица шепотом назвала их «мертвяками». Короче, – массовый психоз, отягченый шизоидными проявлениями мании преследования или самоунижения и самоистребления. Но в логике им не откажешь. Вопросы есть?

– Те люди, из почти тысячи первоначальных, они кто?

– Начни перечислять по памяти самые известные имена. Переходи постепенно от древних философов и врачей к последующим по времени первооткрывателям, художникам, воинам, историкам и ученым. Их знают все. Они – это составляющая Вселенной, а Вселенная – это они и всё, что вокруг. Здорово, да? – развела руками Зоя и отодвинула поднос с устрицами подальше. – Остальные – варианты их судеб.

– Ладно. Кто управляет миром по логике этих Слуг Вечности? Грубо говоря, кому поклоняются? Кто Бог?

– Никто. Система самодостаточна. Главная ценность в ней – информация. Люди – бессмертны, поскольку умирая запланированной смертью, продолжаются в животных, растениях минералах, или тут же вселяются во вновь рожденного ребенка. А умирая рассчитано, с целью изменить свою судьбу, никому после этого новой жизнью не мешают, поскольку живут параллельно. Даже я впала на несколько дней в завистливое состояние. Мне объяснили, что в свои пятьдесят шесть, если я доживу, и если захочу умереть рассчитано, я попаду в мир, где у меня будет четверо детей и шестеро внуков. Теперь представь мой азарт и сожаление, ведь здесь я бесплодна. Тот мир, где я многодетная мамаша, уже есть! Он рядом, совсем рядом, только мне пока недоступен. Чтобы я его имела, мне нужно будет вернуться на шестьсот шестьдесят лет назад, и изменить своим появлением что-то там, у моей пра-пра-пра– сто раз пра! Чтобы она тоже сделала шажок в сторону. Очень заманчиво, – Зоя напряженно смотрела на янтарь в высоком бокале, водила пальцем по его краю, у самой пены, и расширенные зрачки ее терялись в черноте радужной оболочки глаз, а колечки волос у виска задевали длинные ресницы.

– Должен быть бог, должен, – не унималась Ева, теряя ощущение реальности.

– Он ребенок, – очнулась Зоя и отпила свое пиво. – Адвокат говорит, что поклоняться ребенку глупо, а просить о чем-то бессмысленно. Он жесток и непредсказуем, как все дети. Но иногда впадает в состояние умиления и любви. И неизвестно, что лучше. Приспособиться под его непредсказуемость и всегда быть готовым к трудностям и несправедливостям судьбы, или ощутить на себе мгновения божьей любви.

– Этот ваш адвокат говорит, как сатана, и выглядит так же, – Ева закинула руки за голову и потянулась. – А кофе здесь варят?

– Ты видела адвоката?

– Да. Представь себе, этот ваш всемогущий Созерцатель пришел в частную фирму по сыску, чтобы найти какого-то мальчика. Смешно.

Они молчат. Молчание убаюкивает.

– Какие у тебя заработки? – интересуется Зоя, когда на стол поставили две чашки с кофе. – Я имею в виду, насколько это хорошо оплачивается, чтобы быть привлекательным время провождением?

– Что – это?

– Мотание по городу, оружие, платная информация, от ворот поворот, если ты не понравилась полицейскому? Обеды, как услуга, презрение служивых и высокомерие заказчиков?

– А, это… Когда как. День впустую, а другой – так, что в сумку не помещается. Но я свободна, делаю, что хочу. Вот сейчас, к примеру, не хочу идти отстреливать яйца неверному мужу, и не пойду. Не поеду в Чечню в Зону. Не буду обшаривать тридцать соток у дачи банкира в поисках сбежавшего крокодила.

– Смешно, – грустно объявляет Зоя: – да если бы ты не выбрала это, то и не было бы крокодилов, Зоны, вот этого обеда! Ничего себе свобода. Тебе в клуб Слуг Вечности нужно сходить. Там тебе объяснят, что свобода – это только выбор смерти. Остальное – предопределение жизни.

– Кстати, о вечности, – наклонилась поближе Ева. – Я понимаю, что попасться может девочка девятнадцати лет, и от невозможности вовремя умереть для новой жизни рядом со своим юным возлюбленным, оттолкнет с веревкой на шее стул ногами. Но почему ты так переживаешь? Всегда есть, как я определила, условный процент дураков. По моим наблюдениям, ты к ним не относишься. Как ты могла поверить в этот бред? Как в него могут верить другие? Что такого обещает адвокат, как убеждает, что люди покупают пауков и обливаются бензином?

– А, это просто. Этот процент дураков есть и у адвоката. Только если у тебя это люди ниже уровня взаимопонимания, то у него – наоборот. Дураками считаются те, которые хотят доказательств. Вроде меня. Которые согласны пережить долго не проходящий шок и отчаяние только для подтверждения слов того, кто никогда не нуждается в доказательствах. Для начала таким предлагают посмотреть в зеркальце, есть такие у учениц Отпевальщицы. А потом, если этого мало, показывают наяву. Я видела себя, другую, в этом зеркальце.

– Гипноз, – откинулась на высокую спинку стула Ева.

– Да. И датчики у меня были на теле. И врача потом посетила. Все нормально. Ну и поехала я, как последняя дура, во дворик один на Земляном валу. Там сначала дежа вю накатило, мощное, до головокружения. У тебя так бывает? Когда все знакомо, так знакомо, что хочется бежать? А потом я видела, как я погибла в перестрелке.