Охота - Кирилл Цыбульский

для того, чтобы часть нечистот осталась прямо в центре могилы. Эмма сама упадет в грязь лицом, великану останется лишь наслаждаться.

– Что ж, пожалуй, я все же обрадую тебя, – сказал Джек. – Твой испытательный срок прошел, Эмма! Ты остаешься здесь!

Не в силах больше сопротивляться, Эмма Пратт подалась вперед, и тело покачнулось как игрушечная лошадка, на которой малышка Эмм любила кататься в детстве. Журналистка упала животом на промокший матрас, грудь коснулась липкого пола, и лицо, как бы девушка ни кричала, погрузилось в дерьмовый бассейн. Джек все рассчитал: рот, ноздри, глаза. Эмма Пратт уперлась лбом о дно крошечного бассейна, тело сжалось, веревки, казалось, ослабли так, что руки дергались в свободных порывах. Предсмертные агонии. В последние минуты жизни, организм совершает волшебный рывок, болезни отступают, начинает казаться, что молитвы дошли до всевышнего, удается даже произнести прощальные слова. Жаль, у Эммы не было такой возможности. Стоит ей отрыть рот, как легкие заполнятся экскрементами скотины, чьи пугающие звуки будили ее по ночам.

Джек Паркер сидел на ступеньке рельс, наблюдая за происходящим. Связанная девушка не могла оттолкнуться, не могла заставить перевернуться свое тощее тело на бок. Мышцы свело, словно они застыли как кубики льда. На коже извивались красные змеи, оставленные острым шпагатом. Великан показал, что делает с теми, кто плюет ему в лицо, кто брезгует его щедростью.

– Какая же ты жалкая, Эмма. Просто дешевка, – говорил Паркер. – Столько амбиций, столько усилий, чтобы занять свою нишу в этой чертовой жизни. И куда тебя это привело, а? Вот твоя ниша, стерва! Этого ты заслужила.

Великан сменил лицо. На висках вздулись вены, в могильных сумерках он походил на дьявола, питающегося людскими душами. Он кричал, наклонившись к Эмме Пратт, словно пытаясь расшевелить ее умирающий мозг:

– Дать тебе еще один шанс? Или снова воспользуешься моей добротой, чтобы вонзить нож в спину?

Огромная ладонь с растопыренными пальцами схватила прядь волос. Журналистка вынырнула, сделав жадный вдох. Кислород не поступал в кровь около минуты, но для ослабевшей девушки этого было более чем достаточно. Еще несколько секунд, и последнее, что почувствует Эмма Пратт будет вкус животного дерьма на зубах.

– Что скажешь, Эмм? Можно ли тебе доверять?

По шее стекали ручьи грязи, смердящей аммиаком. Девушка не могла отдышаться, она кашляла, пропихивая воздух в легкие, какие отказывались его принимать.

– Ну же, Эмма! Какого черта? Где твоя тяга к жизни?

Изо рта журналистки хлынула рвотная масса, растекшаяся от груди до колен. Эмма хрипела, глотая воздух.

Толкнув окаменевшее тело, Джек поднялся. Кнопка сработала, и длинное лезвие выпрыгнуло из ручки перочинного ножа. Великан разрезал веревку на запястьях заложницы. Безжизненные конечности упали рядом с выжатым до последней капли организмом.

Паркер наступил в лужу, подойдя к журналистке.

– Пора тебе умыться, Эмма.

Он достал из темноты шланг и открутил вентиль. В глаза ударила вода. Она била с такой силой, что волосы развевались, словно на ветру, комья засохшей грязи размокали и стекали на пол. Через некоторое время Эмма Пратт стала похожа на ту девушку, мечтавшую покорить «NYT». Кожа заблестела, футболка обтянула грудь, подчеркивая славные формы. Чем не специальный репортер для запутанных дел, какие как ничто возбуждают интерес читателей?

– Надеюсь, ты чему-то научилась за последние сутки, дорогуша, – сказал великан. – Я очень не люблю, когда меня пытаются обвести вокруг пальца. Еще одна выходка, и мои нервы не выдержат.

Отдышавшись, Эмма Пратт пустила горькую слезу. Без крика, без единого звука, какие все это время лишь мешали, отвлекали от ужасной правды. Она не выберется из лап монстра. Солнце никогда не поиграет лучами для помутневших хрусталиков журналистки. Она сгниет подобно коровьим фекалиям и убежит по узкой трубе, удобрив почву.

В конечном счете, может быть, этот ублюдок прав? Эмма о своей-то жизни не может позаботиться, куда ей заводить детей? Какую жизнь, кроме той нищей и по-настоящему дешевой, она сможет им дать? Никакой. Будет лучше разорвать эту порочную цепь.

Свежесть ледяной воды разогнала удушающий аммиак. Озноб сменился приступами жизни и смерти. Наступила белая полоса, за которой может все закончиться.

– Когда рождается теленок, первые дни он не может подняться на ноги, требуется время и молоко матери, чтобы кости окрепли, – говорил Джек. – С человеком происходит примерно то же. С одной лишь разницей, Эмма. И, поверь, ты ощутишь ее на себе. В науке описаны случае взращивания младенцев волками, таких детей называют Маугли, как тебе известно. Я хочу сказать то, что человек становится человеком, если его воспитал таковой. Если же его место займет животное – человек станет похожим на него. Дети-Маугли передвигаются на четырех ногах, лапах – вернее сказать. Переучить их после завершения сенситивного периода практически невозможно. Из этого получается хромой пес, промежуточное состояние между человеком и волком. Десять лет, представь себе. Первые десять лет жизни определяют, кто ты: человек или все-таки волк.

Металл скрежетал по стенам подвала. Огромные зубы Джека Паркера стучали как молоток для отбивных. Похрустев шеей, великан продолжил:

– Удивительно, правда? Природа готова повернуть вспять, на проторенную дорожку, в то время как физиологически новые преобразования формируются тысячелетиями. Именно поэтому, коровы еще не встали на задние лапы. – Джек втянул носом воздух. – Человек самый уязвимый из живых существ. Это объясняется теми новообразованиями, какие отличают нас от животных. У нас есть психика, эмоции, и поэтому битком заполненные психбольницы. У нас есть сила воли, и поэтому мы большую часть жизни ленимся, проводя за экраном телевизора, выбирая какой чертов канал дольше удержит на диване.

Эмма плакала. Каким же надо быть ненормальным, чтобы нести эту чушь! Пытка не останавливалась ни на секунду. Слова Джека Паркера текли подобно дерьму по стенам подвала.

– Человек зависим о того, кто его воспитал. От волков он научится выть на луну. От человека – чистить зубы и просыпаться по будильнику. Понимаешь, к чему я клоню, Эмм? – спросил великан. – Собака не воспитает из человека личность. Также и дети, чья судьба сломана, растоптана. Они сломают и растопчут. Для этого не надо быть даже волком, уж поверь мне.

Сверху послышался хлопок. Джек поднял голову, прислушавшись. Звук повторился. Кто-то вколачивал мяч в забор.

Великан насупился и вернулся к монологу:

– Человек противостоит природе, вместо того чтобы слиться с ней в одно целое. Мы выброшены естественным отбором на встречку, словно центробежной силой, заняв неправильное положение на крутом повороте. Наш поворот называется гуманность. Медицина, службы спасения и поддержки, детские дома. Каждый из этих элементов спасает жизни тем, кого выбросило в кювет. Из-за нашей псевдо гуманности… Псевдо – потому что мировые войны задержали развитие общества на несколько десятилетий. Так вот, из-за этого земной шар скоро треснет от невероятного числа людей. По мне, наша