Гроза над Миром - Венедикт Ли

Она раскинула руки, загораживая вход. В глубине прихожей Арни заметил худенькую девушку, подстриженную под Жанну д'Арк — персонаж древних героических сказок. Охрана уже встала за спиной, оружие наготове.

— Вы меня с кем-то путаете, — отвечал спокойно, чтобы не напугать еще больше, — Мне не нужна ваша девочка, что бы она ни сделала. А зовут меня Арнольд Сагель.

Девушка вгляделась в него из-за плеча своей защитницы.

— Тетя Ханна — это, в самом деле, Арни.

Она тоже недавно плакала. И лицо ее было Арни смутно знакомо.

— Я — Сави. Ушла из Гнезда, вот Ханна и подумала… Да вы входите.

Он вошел в скромное, но опрятное жилище, велев охране держать подступы к дому.

— Я узнал тебя, Сави. Давно не виделись. Наверное, ты помнишь Наоми? Месяц назад ее взяли в плен и отправили в Вагнок. Можешь сказать мне, где она сейчас, что с ней?

Сави отвечала сбивчиво, сквозь судорожные вздохи. Но Арни понял из ее слов, что связь с Вагноком из-за непогоды прервалась на сутки, и только сегодня утром гелиограф Гнезда возобновил работу, рассылая окрест свои сообщения, расходящиеся от крупных населенных пунктов все дальше по Острову, как круги по воде. Самая важная весть пришла час назад.

Главная улица Вагнока затоплена народом. Толпы горожан на тротуарах, многие одеты празднично. В распахнутых окнах теснятся лица. С балкона кричат что-то обидное. Не смотри. Не показывай страха, хотя все в тебе сжалось от отчаяния. Не порть, Наоми, свой бенефис. Доиграй до конца.

Странно, что ты до сих пор обращаешься к себе во втором лице, как учили. Так легче сохранять самоконтроль. «Почему я?» — задай себе традиционно-дурацкий вопрос. Вокруг тебя погибли тысячи людей, все так же хотели жить. Теперь — твоя очередь. Так играй хорошо, чтобы помнили долгие годы. После красивую легенду сложат.

Улица, люди, дома, запахи стряпни из окон, сырой ветер треплет волосы, покрывает мурашками кожу. Неровные камни мостовой под босыми ступнями. Все исчезнет? Невозможно представить. Немыслимо. Улица заканчивается большой площадью, ты уже бывала здесь когда-то. Толпа запруживает ее всю, кроме огражденного сборным деревянным барьером пятачка. В центре его мрачно возвышается виселица.

Ноги внезапно слабеют, становятся ватными. Охрана держит в толпе узкий проход, и ты бредешь в нем, низко опустив голову, а люди умолкают, завидев тебя вблизи. Хорошо. Ты сделаешь то, чего они жаждут. Умрешь для них. Медленны твои шаги, и ты успеваешь насладиться охватившим тебя блаженством. Два шага… Один… Твой путь окончен, Наоми.

На помост ведут не ступени, а пологий настил. Главное — не споткнуться. Впереди раскачивается на ветру петля — последний твой любовник. Его объятие будет крепко. Ты ступаешь на плоскую крышку люка, которая вскоре провалится под твоими ногами и тут Бренда трогает тебя за плечо:

— Раздеться.

Недоуменно оглядываешься. И Джено здесь. Лица обоих палачей уже скрыты масками. Фигурные глазные прорези в желтой маске Джено придают ей сардоническое выражение. Насмешник. Он никогда тебе не нравился, тем более сейчас, но деться некуда. Ты позабыла старый обычай Острова: женщина, осужденная за тяжкое преступление, должна перед казнью подвергнуться публичному осмеянию. Так обтекаемо именуют здесь ритуальное изнасилование.

Бренда, грубо стаскивает с тебя рубаху, буквально вытряхивает из штанов, противиться глупо и бесполезно. И смешно. В народе поднимается веселье: эта голая девка совсем не похожа на героиню, о которой прожужжали всем уши. Она испуганно озирается, зыркает темными глазами, ежится от прохлады. Сейчас насмешник ей вставит…

Необычайно сильная рука Джено обхватывает твою талию, другая упирается в затылок, и ты сгибаешься вперед, а Бренда легкими пинками заставляет шире раздвинуть ноги. Джено громко сопит, а предмет его гордости начинает свой настойчивый поиск. Ты держишься за Бренду, от ее упругой груди исходит почти материнское тепло. «Бренда… Враг мой, друг мой, Бренда!»

Совокупление двоих даже искренне любящих, для стороннего наблюдателя всегда выглядит комично. А здесь ты, не таящая отвращения, и голодный, дорвавшийся до твоей скользкой дырочки Джено. Он рычит и дергает низом живота, изливаясь в тебя, одним своим непотребным видом уничтожив в глазах людей твой так тщательно выстроенный образ. Вездесущие мальчишки, пролезшие в первый ряд зрителей, с хохотом копируют каждое движение насмешника. А ему мало одного раза и он, без передышки начинает новое наступление, более долгое, почти безнадежное, он громко стонет, но все же одерживает победу, вконец обессиленный.

Когда все кончается, ты повисаешь на Бренде, ноги не держат, ты шепчешь одними губами:

— Бренда…

— Закрой вякалку. Сейчас все сделаю. Становись.

Она берет тебя под локоть и поворачивает кругом, показывая толпе. Заводит тебе руки за спину и сковывает наручниками, ты делаешь невольное движение, не в силах скрыть вновь оживший испуг.

— Да тише ты, не мешай… — руки Бренды с короткими толстыми пальцами деловито надевают на твою шею скользкую от воска петлю, поправляют, чтобы плотнее охватила горло, и узел не зажимал прядей волос на затылке. Согретое сладким ужасом сердце отзывается частым стуком. Тысячи и тысячи глаз глядят на тебя, родители держат маленьких детей на плечах, чтобы хорошо видели.

«Я заблуждалась, люди! Полагала себя лучше и чище вас. Не догадывалась, какая высокая трагедия — вся ваша жизнь…»

Бренда подтягивает веревку, выбирая слабину, вынуждает тебя приподняться на носки… Не думай ни о чем. День грозит дождем, влажная зелень деревьев, ветер строит в небе облачные бастионы. Краем зрения: пролетела птица. Все забрать с собой… Множество лиц вокруг, где-то рядом Пини. Умереть на ее глазах, искупить вину. Внизу живота зреет влажное тепло. Разве так должно быть? Разве ожидание смерти сродни любовному томлению? Ты пробуешь обернуться и слышишь стук упавшей крышки люка.

Ноги освобождаются от тяжести тела, и тотчас веревка ужасно вдавливается под подбородком — гораздо сильнее, чем ты могла себе вообразить. Голову с непреодолимой силой тянет кверху и клонит набок. Она враз тяжелеет, наполняется тихим гулом. Каждая черточка лица становится ощутимой, перед глазами мелькают светлые зайчики, а губы растягиваются в невольной гримасе. Тебя окатывает теплая и колючая, наполненная мириадами мелких иголочек, волна. Ладные твои грудки вздрагивают, их острые соски отвердевают в невыносимом напряжении. Площадь, дома, люди, смутные фигуры на помосте — все кружится перед тобой. Ты выгибаешься в чудовищной, восторженно-мучительной судороге! Из твоего алого лона исходит таинственный беззвучный взрыв, сотрясающий твое повисшее в воздухе нагое тело. Умереть! Умереть сейчас же, в яростном наслаждении собственной жертвой… Разве не к этому долгожданному мигу ты шла все эти месяцы? Твоя мечта исполнилась.