Дети закрытого города - Мария Чурсина

Она знала, что теперь последует вопрос в лоб, и он последовал.

— Ты останешься со мной?

— Вроде бы я по своей воле никуда и не сбегала, — дёрнула головой Вета.

Скрипнул его стул, хотя, казалось бы, ближе уже не подвинешься, и Вета ощутила знакомый запах подгоревшего кофе. У Ми тоже постоянно сбегал кофе, бились чашки и куда-то пропадали важные бумаги.

Антон вздохнул.

— Ну не совсем же я дурак. Я вижу, что ты меня не любишь.

— Мир не на любви стоит, — со злостью процедила сквозь зубы Вета. Тень задёргалась, стала ещё уродливее. С самого утра Вета не слышала привычного гула, и то и дело ловила себя на мысли, что готова метаться от беспомощности.

— Ошибаешься, — спокойно заметил Антон. — Спроси у своего города, если хочешь убедиться. Спроси у восьмиклассников. Мир стоит на любви.

Город. Он молчал. Его могло быть не слышно в камере для допросов — хорошо. Но его не было слышно даже из её комнаты, где окна выходили на набережную, на примятый бетонный парапет. Вета судорожно вздохнула. Там шумела в открытую форточку Сова, и всё. Город молчал.

— Что ты от меня хочешь? — нервно спросила она и ощутила аромат кофе ещё ближе.

— Ты дашь мне ещё один шанс? В обмен на то, что я буду тебя держать.

— Да хоть сколько угодно! — сорвалась она. — Хоть сто шансов. Ты меня устраиваешь, полностью. А любовь — твои фантазии. Разговаривай о ней с восьмиклассниками.

Глава 26. Стены из тонкого стекла

Через миг я взорвусь на осколкиИ наполню собой пустоту.

Следующим утром Вета собрала немногочисленные вещи и уехала в свою квартиру. Утром, как только туман поднялся с асфальтовых дорог. Она не чувствовала никаких угрызений совести. Обещания? Пусть. Ни одни на свете обещания ещё не удержали ни одну на свете женщину.

Она продрогла в полупустом автобусе. Глаза закрывались сами собой, но сны не приходили. Облетевшие деревья кутались в тумане, а окна высоток блестели от солнечного света. Город опустел, и это Вета заметила только сейчас, из окна автобуса.

Она ни с кем не встретилась, пока шла наискосок двора. Лифт одиноко прогудел в гулкой шахте, ключ послушно и легко повернулся в замочной скважине.

В её доме повсюду лежала пыль. Первым делом Вета открыла окно. Отсюда не видно было трассы, ни жёлтых фонарей. Только разноцветная площадка. Отсюда пахло далёким дымом.

Вета прошлась по комнате, скидывая на ходу плащ, и снова замерла у окна. Она быстро продрогла — погода, хоть и солнечная, всё больше напоминала, что осень уже совсем наступила.

А город молчал. Вета походила по комнате, переставляя какие-то вещи, хоть с таким количеством вещей у неё и не могло быть беспорядка, и снова вернулась к окну. На подоконнике громоздились забытые некогда листочки с контрольными работами пятиклашек. Город молчал, как мёртвый, и она различила только далёкие шумы моторов, но ни одной знакомой нотки.

Бросив сумку не разобранной, она с ногами залезла на кровать.

— Это был шум воды в трубах, и ещё так скрипят подъёмные краны, — прошептала Вета сама себе и зажмурилась, что было сил. Холодный ветер из окна осторожно касался её щиколоток. Город молчал.

— Его никогда и не было, — сказала Вета и сама почти поверила.

Она шла в школу, как на эшафот. На светофоре встретила компанию девятиклассников, и с каждым по очереди поздоровалась. На низенькой ограде клумбы, не обращая внимания на дождь, сидели незнакомые ребята, не из её класса, но Вета ради разнообразия кивнула и им. Уродливые голые стебли, которые так и не собралась срезать Алиса, были уже обломаны и валялись на взрыхлённой земле.

Оказалось, Вета совсем забыла, как пахнет свежевымытый паркет. Как он скрипит под каблуками туфель. Она остановилась на втором этаже, чтобы взглянуть на дверь своего кабинета. Даже отсюда виднелись металлические штыри в щели между дверью и косяком. В сумке валялся ключ, который позабыла отобрать у неё Лилия, но заходить туда Вете всё равно не хотелось.

Там же всё по-старому: на подоконниках нагромождение комнатных цветов, выцветший манекен таращится пустыми глазницами, и пахнет кабинетом биологии, а ещё старыми бумагами, которые остались после Жаннетты. Печенье Розы в банках. Рай, да и только.

Вета усмехнулась, снова берясь за перила. Хорошо бы и дальше никого не встретить.

Многие двери классов были заперты, и за ними притаилась тишина. Кое-где шли уроки. Она похолодела от понимания, что не так давно и сама работала тут. Какой же она была идиоткой, не смогла понять всё и сразу.

Вздох облегчения вырвался из груди Веты, когда она увидела свет за приоткрытой дверью музея. Старый паркет выдал её, и Мир, сидящий за столом, обернулся.

— Добрый вечер. Давно тебя не было. Куда пропадала?

Конечно, он ничего не знал о её «отпуске» и поинтересовался только из вежливости. Вета села напротив, сложила руки перед собой, как примерная пятиклассница.

— А там наша черепаха опять чуть из аквариума не вылезла, представляешь? Даже камень не помог, — усмехнулся Мир, листая пыльные документы. — Пришлось сверху ещё старый аквариум поставить, чтобы она стекло не поднимала.

Следы Петербургского вечера стекали у Веты по плащу, на пол и высыхали на паркете и на её туфлях. Зонт она бросила в углу.

— Помнишь, ты говорил, что знаешь про город?

Мир взглянул на неё, затолкав очки поглубже на переносицу.

— Ну да, я вообще-то читаю лекции по истории. — В очках Мира мелькнул блик от жёлтой лампы. Мелькнул и погас.

— Не совсем тот город, — бесцветно перебила его Вета. — Другой. Помнишь, ты ещё говорил, что он не может быть таким сильным. Не поверю, что такое можно скрыть. Ты же знаешь о нём, правда?

Они помолчали. Пыльные шторы комнаты-музея были раздёрнуты, и Вета увидела, как в сером небе чертит линии дождь. Город молчал, только капли скреблись по окнам.

— Мне очень важно, — сказала она, замечая, как дрожит голос, и не стала сдерживаться. Пусть так.

Мир стянул очки и бросил их на бумаги, так что теперь на немытой столешнице красовались два блика от линз.

— Так что именно тебе интересно?

У неё не было сил идти обходными путями.

— Почему он замолчал?

Очки стукнулись о поверхность стола, когда Мир столкнул их и захлопнул папку. Он сощурился, и стал совсем беззащитным.

— Замолчал?

Вета в нетерпении тряхнула руками.

— Он говорил. Не знаю, как ещё назвать гул этот. А теперь замолчал. Почему? Он больше никого не заберёт? Он взял передышку? Что случилось?

Мир поднял руки, словно сдаваясь на милость победителя.

— Подожди, давай не так быстро. Существо города вряд ли может говорить. Оно бестелесно. Тот звук, который все называют голосом города, может быть чем угодно, это же просто местная достопримечательность. И что ты имеешь в виду, когда говоришь «заберёт»?

Вета покачнулась вместе с длинной скамейкой, на которой сидела. Одежда уже подсохла, но дрожь начала бить Вету только сейчас. Она натянула рукава плаща по самые кончики пальцев. Скреблись за стеной кролики — она прекрасно это слышала. А город молчал.

— Он забрал двоих детей при мне. И до меня, наверняка. Он мог забирать только детей, рождённых в нём, в год основания. Как бы ты сказал, он от этого становился сильнее, да?

Вета вспомнила вдруг свою жуткую фантазию: она пойдёт в школу, и на тротуаре столкнётся с высоким сгорбленным стариком-городом. Он обернется и глянет ей вслед.

Мурашки побежали по спине.

— А потом что, когда он стал сильнее? Он теперь может забирать кого угодно? И почему он замолчал?

Она говорила и забывала, что Мир ничего не знал о событиях её последних недель. Он страдал и морщился, а Вета всё говорила, не в силах остановиться. Даже если бы под дверью подслушивала Лилия, она бы высказалась до конца.

Но Мир спросил совсем не о том, о чём ей думалось, он спросит.

— Почему тебя больше всего беспокоит его молчание?

Она хотела бы сказать о затишье перед бурей и о том, как нагнетает тревогу тишина в подворотнях, но только приоткрыла рот. Мир чуть-чуть улыбнулся.

— Это всё очень страшно, что ты рассказываешь о детях. Если так и есть, это очень страшно.

— Он уже давно не забирает детей, — выдала она машинально и опустила глаза. — И я думаю, детей ему скармливали специально. Их даже собрали в один класс, чтобы удобнее было следить. Им даже пригласили нового учителя, из другого города. Чтобы ничего не понимал и не дёргался. Всё ещё страшнее, чем ты думаешь. Намного страшнее.

Мир не шевельнулся. Он либо поверил ей и остолбенел от ужаса, либо посчитал сумасшедшей и теперь старался не разволновать.

— Не знаю, зачем я это тебе рассказываю, — призналась Вета. — Просто меня вчера возили… на другую часть набережной и пытались скормить городу. Он меня не забрал. Не знаю, может, заберёт сегодня или завтра. Не знаю. Я хочу, чтобы хоть кто-то мне поверил. Они знают, что город существует, и хотят сделать его сильнее.