Феникс сапиенс (СИ) - Штерн Борис Гедальевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Добрый день! – произнес Сэнк, изобразив дружелюбную улыбку.
– День добрый, – ответил хозяин, не пытаясь чего-либо изобразить.
– Мы ученые из Александрии, приехали сюда искать следы племени, жившего тут тысячи лет назад, – сказал Сэнк по-земноморски, Кола перевела на гандийский, поскольку по лицу мужика было видно, что он не понял фразу.
– Докажите, что вы не земельные агенты!
– У тебя тут спутниковая связь есть? – спросил Сэнк.
– Есть.
– Тогда иди и набери в любом поисковике «Сэнколин Дардиан» – Кола, напиши на бумажке! – и все про меня узнаешь и сверишь десятки портретов, которые тебе высыплются с моей вот этой физиономией, – Сэнк ткнул пальцем себе в нос.
Хозяин вышел минут через десять с гораздо более человеческим лицом.
– А теперь, когда ты знаешь мое имя, скажи, как тебя зовут.
– Гудертам.
Кола вскинула брови:
– О, а мы про тебя слышали! Один человек с озера Альбара передавал тебе привет. Его зовут Кармон, он встречался с тобой два года назад в Будже в баре «Акация».
– А, помню-помню, хороший парень, душевный, правда, дурак.
– Почему ты так боишься земельных агентов? – спросил Сэнк.
– Потому что они хотят заселить нашу долину чужаками и срубить на этом комиссионные.
– А долина разве ваша? И чья ваша? Это же национальная земля – мы проверяли. И как они могут заселить сюда кого-то, если земля государственная?
– В этой долине жили наши деды и прадеды, наш народ. Сейчас почти все соплеменники разъехались по городам, остался только я с семьей, да мои родители. Но все равно это наша земля, посыпанная пеплом предков, – вокруг наших гор полно пустующих земель, пусть чужаки селятся там. Государство объявило программу по сдаче земель в аренду. Агенты рыщут по земле, выискивают соблазнительные кусочки, вывешивают предложения, пишут всякие обоснования. А я отпугиваю их.
– А что это за ваш народ? – спросил Стим. – Как он называется?
– Караз, – Кола снова вскинула брови. – Мы древний народ, живший здесь испокон веков.
– А ты можешь сказать что-нибудь на своем языке?
Гудертам произнес длинную тираду с прищелкиванием и причмокиванием, Кола просияла и аж подпрыгнула от возбуждения.
– Что это значит? – спросил Стим.
– Ты, мерзкий обгадившийся вонючий павиан, долбаный во все дыры, облезлый обезьяний выродок, сейчас я снесу твою тупую голову, и даже гиена побрезгует твоей гнойной тушей!
– Убедительно! – сказала Кола. – А еще что-нибудь, не столь эмоциональное?
Гудертам задумался.
– Вообще-то я мало что помню. В детстве бойко лопотал на нашем языке, а потом перешел на гандийский и почти все забыл. Из тех, кто хорошо помнит язык и говорит на нем, только родители и остались. Вот, вспомнил, – Гудертам произнес новую тираду с причмокиванием, но уже без прищелкивания.
Кола снова просияла:
– О, я поняла что-то: небо, овцы, облака!
– Да, я сказал: «Плывет по небу белая овечка, за нею белый крокодил, а овечка не боится, знай себе спокойно плывет, и ты, мой маленький, посмотри на облака и успокойся, ничего не бойся и засыпай».
– Поэтично! – сказала Кола. – Колыбельная?
– Да. А ты откуда знаешь эти слова?
– Не совсем знаю, скорее угадываю. Я только что поняла то, что еще не знает никто. Все сходится, овсяница елгоненская и вот эта речь! Язык, на котором говорили твои далекие предки три тысячи лет назад, дал начало всем современным языкам мира! Ваш язык изменился, и все дочерние языки изменились, исчезло прищелкиванье и причмокивание, но некоторые корни остались. Их трудно узнать, но я же ЛИНГВИСТ! – произнесла Кола с ударением и гордо задрала голову. – А можно поговорить с твоими родителями? Я могу сохранить ваш язык для людей!
– Они живут отдельно выше по реке. Вообще-то они избегают чужаков, но если я объясню им, зачем это надо, может быть, и согласятся.
– Послушай, Гудертам, – сказал Сэнк. – Если ты нам поможешь, я навсегда избавлю тебя от земельных агентов. Ты ведь убедился, что я кое-что из себя представляю? Вот и хорошо. Ваша долина – колыбель нынешнего человечества, это мы можем легко доказать. Я выступлю с предложением устроить здесь археологический заповедник. Я представлю проект Международному географическому союзу, там его точно примут. Географический союз толкнет проект выше, в Союз народов, а там любят такие идеи и у них есть деньги – они отвалят денег на заповедник вашему правительству – и дело в шляпе. А ты будешь смотрителем заповедника. Агенты отваляться, поскольку в заповеднике земля неприкосновенна, будут иногда приезжать археологи, но они люди хорошие, тихие и безобидные.
– Красиво излагаешь… Ладно, я помогу вам.
Лагерь устроили в двадцати минутах ходьбы от фермы на берегу реки у пяти густых акаций с зонтичными кронами.
– Абиссинская акация! Впервые в жизни осязаю и вижу вплотную! – воскликнула Кана, проведя ладонью по стволу.
Это место предложил Гудертам – уютная поляна с плотной травой, аккуратно подстриженной его овцами, тень, небольшой береговой обрывчик, речной плес. Расселились по двухкомнатным трейлерам, Алека с Инзором тут же бросились к реке, на ее галечный берег, и исчезли за поворотом. Сэнк с Крамбом и Тримом занялись обустройством «кают-компании»: тент, скамейки, стол, очаг. Лема с Маной развернули кухню и занялись стряпней – люди заслужили хороший плотный ужин. А Кола со Стимом и Каной поехали на ферму, чтобы Гудертам отвел их к своим родителям, – больше ни о чем Кола не могла думать; когда Сэнк попросил перенести визит на завтра, она начала греметь утварью и говорить гадости. Пришлось согласиться.
Как только солнце зашло за горы, вернулись Алека с Инзором с небольшими трофеями: обломок каменного топора с просверленной дырой, три черепка, кремневый нож. Колу с компанией пришлось вызванивать к ужину через спутниковый телефон, каковой был с собой у Стима.
– Славные старики! – доложила Кола. – Куда дружелюбней своего отпрыска. Впрочем, я их сразу подкупила обещанием выучить и сохранить язык племени караз. Бодро говорят по-гандийски, не так свободно, как Гудертам, но никаких проблем с пониманием. Рассказали про судьбу племени: они знают 12 чистокровных караз, кроме них самих и сына. Все живут в Будже: две их дочки, двоюродный брат старика (он тоже помнит язык племени), пять племянников и племянниц и еще пара соплеменников с двумя детьми. Жена сына – гандийка, так что внуки – полукровки, дочки тоже женаты на гандийцах. Так что племя стремительно ассимилирует, и протяни мы еще немного – никаких его следов уже не нашли бы. Папа, почему нам все время так везет? Это ты у нас такой везучий или мы все вместе тоже?
– Везет тем, у кого задница от стула легко отдирается, – рявкнул Сэнк. – Кола, ты вот что скажи. Можно ли выяснить по языку историю племени караз: самые ли они что ни на есть исконные аборигены или совсем давние репатрианты, вернувшиеся из Земноморья?
– Если репатрианты, то уж очень-очень давние. Вот этого прищелкивания-причмокивания нет ни в одной языковой группе – скорее всего, оно потерялось до того, как языки разошлись, а разошлись они не позже, чем через триста-четыреста лет после Прародителей. Исключить нельзя, но, казалось бы, совсем нелепо – тут же возвращаться в этот тесный угол, чуть вдохнув воздуха Земноморья! Зачем?
– Разумно. Если племя действительно жило здесь непрерывно, в его фольклоре должно быть много интересного. Кола, вытащи из стариков все, что можно. Например, может быть, в округе есть нечто вроде «Здесь был Поль 2230» – они же должны подобное заметить и отразить в преданиях. У нас самих не хватит пороху облазить все это пространство. Сколько здесь сотен квадратных километров!
– Папа, но у нас есть дроны!
– Да, Стим, это хорошо, дроны увеличат производительность поиска в раз в тридцать. Вместо тридцати лет будем искать год. И будем-таки искать, хоть брюхом все пропашем. Но надо попробовать легкий способ.
И началась рутина. Стим с Тримом лазили по горам, гоняли дроны, делали тысячи снимков. Алека с Инзором патрулировали берег, ковыряясь в обрывах. Потом сосредоточились на одной излучине, видимо, наткнулись на древнюю деревню. «Археологический прилавок» под тентом быстро наполнялся артефактами: топоры к топорам, ножи к ножам, долота, скребки, наконечники, грубые и шлифованные. Однако ничего необычного, все – средний неолит. Кана с Лемой собирали гербарий, устроив сушилку на краю поляны, Кола каждый вечер навещала стариков и по паре часов говорила с ними под запись, училась языку, а Сэнк с Маной проводили время в тени акаций за компьютерами и временами подолгу смотрели на облака, выплывающие из-за западного хребта.