Лютый остров - Юлия Остапенко

– Встань, – коротко приказал Рустам.

Альтаир послал ему взгляд, исполненный невинного удивления, затем покорно поднялся. Смех солдат понемногу стих.

– Сейчас мы уберем трупы и похороним своих, – сказал Рустам. – А затем я задам тебе несколько вопросов, на которые ты ответишь.

– И я тоже! – подхватил Нияз. – Эй, ассасин, а с чего это ты так развеселился, когда глянул на ножку дикого цветка? Чего ты там такое увидел?

– Хочешь знать – иди и задери ей подол, – не оборачиваясь, бросил Альтаир.

Нияз залился гневной краской, а солдаты снова расхохотались. Рустам выждал, пока смех утихнет. На сей раз это случилось быстро.

– За работу, – сухо сказал он в наступившей тишине. И, глянув на Альтаира, добавил: – Но прежде верни мне ятаган.

Феррир занялся ранеными, а остальные, во главе с Рустамом, – мертвыми. Прежде чем сложить костер, они тщательно осмотрели тела. Все разбойники были одеты бедно, на некоторых даже не было доспехов, и в одеждах их не угадывалось ни малейшего намека на форму. Оружие было также разным – от луков и ятаганов до метательных топориков, один из которых сразил Алдира. Осмотрев окрестности, Рустам понял, что нападавшие лежали в засаде в небольших траншеях, вырытых вдоль дороги – выложенная свежеснятым дерном насыпь служила хорошим укрытием для лучников на время первого залпа. Укрытие было устроено столь ловко, что с дороги совершенно не привлекало взгляда, и в то же время сделано было недавно и наспех – дерн на насыпи был еще свежим. Мастерство, с которым была обустроена засада, вполне соответствовало слаженности и скорости действий, проявленной разбойниками в рукопашной, однако шло вразрез с их внешним видом и вооружением. Все это было очень странно.

– Странно, – сказал Нияз, вытряхивая содержимое пояса одного из бандитов на землю. – Они как будто нарочно ждали нас в этой засаде. Но ведь этой дорогой в такое время года почти не пользуются...

– Эй, смотрите! – хрипло выкрикнул Ульбек, и голос его звучал так, что все тут же бросились к нему.

Стоя на коленях перед обезглавленным трупом, воин держал его руку поднятой вверх и в немом ужасе показывал остальным ладонь мертвеца. На ней была тончайшей иглой нарисована голова ястреба. Некогда она, должно быть, переливалась всеми цветами радуги, но сейчас выглядела блеклой, словно выцветшая от сырости фреска в гробнице.

– Эй, ты! – сказал Нияз и ткнул пальцем в плечо Альтаира, стоящего рядом. – А ну, покажи руку!

Тот слегка пожал плечами и протянул ему правую ладонь.

На ней был выведен в точности такой же ястреб.

Нияз выбросил руку вперед и вцепился в запястье раба, перехваченное бронзовым наручем.

– Ассасины, – почти торжествующе провозгласил он. – Эти люди были ассасинами! Тысяча проклятий на их голову и на твою, ублюдок!

– Но у других нет таких меток, – возразил Феррир.

– Конечно, – спокойно отозвался Альтаир. Он стоял не шевелясь и не пытаясь стряхнуть Нияза. – Такой знак получает лишь тот, кто пробыл в ордене десять лет. Нас мало таких.

– Отчего же? – сощурился Нияз. – Дезертируете?

– Нет. Просто обычно не доживаем.

– Ты, стало быть, дожил, – сказал Рустам. – Как и этот человек. Ты знал его? Ты... – что-то мелькнуло в его памяти – завораживающий танец стали, игра солнечного луча на серебряной арфе клинка... – Это ты отрубил ему голову. Я видел.

Все уставились на ассасина. Нияз слегка вздрогнул и, выпустив его, отступил, но тут же подобрался – как бы там ни было, он не больше других желал выглядеть трусом.

– Конечно, – повторил Альтаир, и презрение в его голосе на сей раз прозвучало почти открыто. – Кто же еще мог сделать это? Только ассасин может убить ассасина. Эти, – он тронул один из трупов носком сапога, – совсем еще зелень. Возможно, для кого-то из них это задание было инициирующим. Половина прошедших первичный отбор не переживает инициации.

– Ты знал его? – повторил Рустам.

Альтаир молчал мгновение, прежде чем ответить.

– Для тебя это важно, шимран-бей? Нет, я его не знал. Мы не знаем друг друга. Так проще, потому что иногда случаются и такие встречи, как нынешняя.

– Ассасины! – будто все еще не веря, громко сказал Нияз. – Так они напали, чтобы отбить его. Отбить своего!

Он вновь ткнул пальцем в раба, невозмутимо стоящего над телом былого товарища, которого собственноручно обезглавил меньше часа назад. Воины Рустама тревожно переглянулись, брови их нахмурились, лбы заволокло тучами. Альтаир ничего не ответил на обвинение, лишь его бледные тонкие губы сжались чуть плотнее. Рустам понял, что говорить придется ему.

– Это все он! – воскликнул в гневе Феррир. – Это из-за него Алдира и Нерруна....

– Нет, – сказал Рустам, и голос его прозвучал столь резко, что все головы повернулись к нему. – Они приходили не за ним. Они сами продали его на торг в Ильбиане.

Долгие мгновения прошли, прежде чем кто-либо заговорил, и в эти мгновения лишь ветер шелестел окровавленной травой да фыркали взбудораженные кони.

– Как... – начал Нияз.

– Так, – грубо перебил Рустам, сердясь оттого, что ему все же приходится посвящать своих людей в то, о чем он предпочел бы умолчать. – Три месяца назад этот человек напал на Ибрагима-пашу. В самом дворце, среди белого дня, во время полуденной трапезы. Я был там.

– Ты был там! – воскликнул Нияз. – Был и допустил это?!

– Я был там, – звенящим от гнева голосом продолжал Рустам, – а тебя не было, Нияз иб-Даммар, так что дай мне договорить. Он спрыгнул с галереи с обнаженным клинком, лучники даже не успели выхватить стрелы. Шимран Ольга-рим закрыл пашу своим телом – да примет богиня Аваррат его в свои чертоги. Я был слишком далеко, чтобы вовремя вмешаться, и мог лишь поднять тревогу. Я это сделал. Тогда этот человек, – он коротко глянул в лицо Альтаира, слушавшего его так же внимательно, как и все остальные, – понял, что воплотить преступный замысел ему помешали, и сбежал.

– Ассасина наняли, чтобы убить пашу Ибрагима! – вскричал Нияз столь запальчиво, что это могло поставить под сомнение его искренность. – О богиня Аваррат, как ты могла допустить такое?! И после этого...

– Его никто не нанимал. Во всяком случае, орден Белого Ястреба пламенно отрицал свою причастность к этому нападению. Как и сам убийца, – закончил Рустам и вновь посмотрел Альтаиру в лицо – внешне невозмутимым, как ему мнилось, но горящим глубинной яростью взглядом.

– Это правда, – подтвердил ассасин столь же спокойно – и Рустам с возрастающим гневом понял, что уж его-то спокойствие не было напускным, хотя он говорил о том, за что вскоре поплатится жизнью. – Я пошел против ордена. И мне этого, конечно же, не могли простить. Ибрагим-паша всегда был одним из самых верных друзей Белого Ястреба, – слегка улыбнувшись, добавил Альтаир. – Мои братья пришли в неистовство, узнав, что по моей вине едва не лишились столь близкого друга.