Убить Первого. Том 4 (СИ) - Фаатович Иван "Wisenheim"

Впрочем, полностью бесчувственным ко всему живому Агнара назвать нельзя. Да и Царь Обезьян с Хозяином Лесов не похожи на воплощения вселенского безразличия. Да и сам Первый… Эдван не знал, на каком именно ранге он находится, но сомневаться в том, что ненависть этой твари к людскому роду хоть немного уменьшилась не приходилось. Ещё немного пораскинув мозгами, Эдван понял, что уже запутался и, решительно тряхнув головой, прогнал эти мысли прочь и пообещал себе обязательно продолжить этот странный разговор со Святым Котом. А если вдруг не получится… что ж, значит, не так уж это было и важно.

Чем ближе они подходили к воротам горной крепости, тем больше Эдван подмечал изменений в окружающем пейзаже. Перевал готовился к войне, и готовился очень серьёзно. Больше не было голой каменистой почвы вдоль старой дороги. Вместо неё, уже на подступах к Перевалу, больше, чем на тысячу шагов вся земля была покрыта глубокими ямами, крупными скалами и усеяна острыми каменными шипами. Время от времени с небес прямиком в эти шипы били молнии, и били неспроста. То тут, то там виднелись небольшие бумажные талисманы, рисунки магических символов, слова творца, а вдалеке, поближе к стенам, можно было заметить фигуры людей, снующих между скалами в этом жутком каменном лесу смерти. Скорее всего, они устанавливали дополнительные ловушки в непосредственной близости от Перевала Тысячи Гроз.

Высокие стены крепости от самого основания до кончиков зубцов покрывала слабая, но тем не менее вполне хорошо заметная тёмная дымка, сквозь которую наружу просачивалось белое сияние тысяч нанесённых на камень магических знаков, складывающихся в сложнейшие защитные формации, о которых Эдван даже не слышал. В небе над крепостью дрожал воздух и там, приглядевшись, в свете вспышек молний можно было различить тонкую плёнку огромного защитного барьера. И это только то, что было видно снаружи… А сколько всего, должно быть, нанесено на стены с внутренней стороны, сколько подготовлено ловушек, защитных барьеров и формаций… В способностях мастеров начертания испортить тварям жизнь сомневаться не приходилось.

Примерно через полчаса пути их длинная процессия, наконец, достигла ворот Перевала. Глядя на стены, возвышающиеся над их головами шагов на сорок, Эдван невольно вспоминал, как сам впервые попал сюда вместе с отрядом Кусая и людьми с Лазурного пика. Прикрыв глаза, он сделал глубокий вдох, наслаждаясь свежим запахом грозы. Сила Бури здесь ощущалась как никогда сильно, а атра дрожала с каждым раскатом грома, заставляя всех присутствующих, за исключением, может быть, мастеров Моря, трепетать перед сосредоточенной на небесах мощью. На несколько мгновений он успел даже кожей почувствовать эту жуткую силу и её давление. Мощное и безжалостное. Всего несколько мгновений понадобилось Клану Святого Кота, чтобы отгородить неодарённых переселенцев от давления защиты Перевала. Эдван не заметил, как именно они это сделали, но подозревал, что здесь не обошлось без какого-то хитрого кошачьего барьера.

Вдруг, на плечо Лаута с глухим стуком упали четыре кошачьи лапы, едва не сбив воина с ног. Покачнувшись, он устоял и, недовольно покосившись на незваного наездника, легонько дёрнул плечом, без особого успеха. Старейшина кошачьего клана даже не шелохнулся.

«Ну да», — покачал головой Эдван, — «или Святой Кот постарался».

Через полминуты ожидания ворота со скрипом отворились и снаружи показался высокий воин в доспехах Перевала, в котором Эдван опознал Эгиля. Мужчина приблизился к Магни, коротко поздоровался с ним, перекинулся парой фраз и, подойдя поближе к представителям кошачьего клана начал искать главного. Довольно быстро вычислив на плече Эдвана самого Святого Кота, он подошёл поближе и, сложив руки, поздоровался.

— Именем владыки Перевала Тысячи Гроз приветствую старейшину клана Святого Кота.

— И я приветствую тебя, воин, — произнёс старый кот. Эгиль кивнул в ответ и, прокашлявшись, продолжил речь.

— Именем владыки сообщаю вам, что Перевал Тысячи Гроз чтит наш союз и пропустит через крепость всех мирных жителей. Однако, нам стало известно, что среди переселенцев и одарённых есть представители других кланов зверолюдей. Тех, с кем у нас нет ни союзов, ни дружбы. Тех, чьи сородичи подступают к стенам Перевала вместе с ордой тварей. Владыка Перевала обеспокоен этим. Мы не знаем, можем ли мы доверять вашим воинам в столь тёмный для нас час. Владыка не может пустить внутрь нашей крепости столь могущественную силу. А потому, мы не позволим пройти никому, кто сильнее первой ступени. Все прочие одарённые могут пойти в обход, горными тропами, и встретить переселенцев на другой стороне. Никому более мы войти не позволим.

Эгиль закончил и, ещё раз уважительно поклонившись старому коту, выпрямился и гордо оглядел переселенцев. Несколько долгих мгновений бойцы кошачьего клана переваривали слова Эгиля, после чего некоторые мгновенно разразились гневными криками. Толпа за их спинами тоже загомонила, зашевелилась, как огромный зверь, готовый вот-вот взбрыкнуть. Святой Кот поднял лапу и невидимая волна тишины пронеслась по толпе. Все замолчали. Эдван почувствовал, как по его спине пробежали мурашки. Он ощутил слабые отголоски жуткого внимания невероятно сильной сущности. Колоссальное давление, которое действовало на него лишь мгновение в клане Святого Кота, теперь было направлено на бывшего коменданта Уборга. Лаут внезапно, на какой-то крохотный миг, увидел перед собой Эгиля, как на ладони. Его сущность, что казалась свернувшимся ежом, которого, вроде бы легко раздавить, но можно пораниться. Эдван моргнул, и наваждение исчезло. Осталось лишь лёгкая тяжесть на плечах от давления атры. Парень взглянул на Эгиля. Глаза мужчины светились от энергии, лицо его раскраснелось, а сам он выглядел невероятно напряженным и не отрываясь смотрел на Святого Кота. Эта короткая игра в гляделки продолжалась около десяти секунд, после чего старый кот зевнул, и давление исчезло, словно его и не было.

— Будь по твоему, — медленно кивнул старейшина клана, — наши воины не войдут в город, мы обогнём крепость по тропе и встретим наших сородичей на той стороне. Однако, и у меня есть к тебе просьба. Передай своему Владыке, что я желаю с ним кое-что обсудить и буду ждать его на другой стороне, у ворот в крепость, — произнёс старейшина и, повернувшись к Лауту, добавил, — до встречи, Эдван.

Святой Кот пропал с плеча парня, словно его там и не было, и стоило ему только исчезнуть, как Эгиль позволил себе тихо выдохнуть. Покачав головой, мужчина посмотрел на Эдвана, словно задавая тому безмолвный вопрос, а стоит ли оно того. В ответ Лаут решительно кивнул и, подойдя поближе к Эгилю, добавил.

— Святой Кот не желает зла. Я думаю, им надо поговорить.

— Что ж, — вздохнул мужчина, решительно хлопнув в ладоши, — будь по вашему.

С этими словами он дал отмашку воинам на стене и уже через несколько мгновений у ворот появилась группа солдат, вооруженных специальными кристаллами для определения дара. Видом они напоминали тот самый кристалл из Академии, который мастер Ганн использовал на первом занятии, но были чуть больше размером и, скорее всего, немного мощнее. Так, огромная толпа переселенцев медленно потянулась внутрь крепости. Отряды воинов зверолюдей сами сворачивали с тропы и окольными путями уходили в горы, перебираться на другую сторону хребта, а Эгиль вместе с Эдваном шли прямиком к владыке Перевала Тысячи Гроз. Большую часть пути оба молчали, погруженные каждый в раздумья о случившемся. Правда, оба немного о разном. Лаут пытался понять природу странного видения, когда он на мгновение сумел увидеть Эгиля глазами Святого Кота. А сам бывший комендант Уборга мог думать только о том, что никогда в жизни больше не пойдёт договариваться с мастерами Моря, и радоваться тому, что остался жив…

Глава 101. Гроза

Бескрайнее поле. Стена дождя, жуткий вой ветра и грохот грозы. Чёрное, словно ночью, небо. Копьё в руках сломано, а когти Хозяина Лесов разрывают сердце. Опять. Он вновь почувствовал, как смертельный холодок медленно разливается по телу. Как исчезают мысли, гаснет пламя ярости, что совсем недавно бушевало внутри. Тают эмоции, растворяются ощущения. Даже чувство атры постепенно исчезает, оставляя вместо себя лишь холодную, безжизненную пустоту. И ничего больше.