Королевский двор в Англии XV–XVII веков - Коллектив авторов

Воодушевленный поддержкой со стороны английских сановников, в январе 1634 г. Неколалде начал новую серию переговоров с Уэстоном, Коттингтоном и Уиндебэнком, которые стремились действовать в соответствии с желанием Карла I, требовавшего от них «делать все полезное для короны и христианства»[728]. Посол Венеции в Мадриде сообщал, что испанцы были крайне заинтересованы в сближении с Англией, а в Брюсселе при дворе кардинала-инфанта Фердинанда Австрийского особой благосклонностью пользовался английский агент Балтазар Гербьер, сподвижник Уэстона. В Лондоне переговоры велись несколько месяцев: по ночам Неколалде регулярно посещал резиденцию Уиндебэнка, тогда так днем испанский посол никогда не покидал своего дома[729].

Уэстон предлагал Оливаресу два возможных варианта политического сотрудничества. Первый представлял собой альянс Англии с Габсбургами, Филиппом IV и Фердинандом II, для противодействия агрессивной политике Франции, Швеции и Голландии. Условием создания этого альянса было восстановление в правах пфальцграфа Рейнского, племянника Карла I, и предоставление Англии права беспошлинной торговли в испанских колониях, на что Испания не могла согласиться. Неколалде не обладал достаточными полномочиями для решения этого вопроса, но обещал донести информацию до своего сюзерена[730]. Другой вариант Уэстона являлся более продуманной версией военной помощи Испании, впервые озвученной еще в сентябре 1632 г. Теперь Уэстон ждал от испанцев субсидии в обмен на обещание снарядить эскадру военных кораблей, которые, по замыслу испанского правительства, должны были заставить голландцев осознать необходимость перехода к мирным переговорам. Хотя Оливарес полагал, что одного факта присутствия английского флота на стороне Испании будет вполне достаточно, чтобы запугать голландцев, однако ему было необходимо знать, насколько решительно настроен Карл I и готов ли он в случае, если голландцы откажутся от перемирия, пойти на разрыв отношений с Соединенными Провинциями. Уэстон отвечал, что король не собирается рисковать, поскольку в Голландии проживает большое количество английских подданных, часть которых служит в голландских войсках[731].

Таким образом, Оливарес мог понять, что план Уэстона заключался лишь в том, чтобы получить от Испании большую денежную сумму, предоставив взамен флот, главной задачей которого будет патрулирование побережья Фландрии[732].

Оливарес был разочарован, однако Испания была не в том положении, чтобы диктовать условия: поступали сведения о военных планах Ришелье, а финансовые возможности испанской казны были на исходе. Тем временем Неколалде продолжал щедро одаривать своих английских партнеров. В марте 1634 г. в Лондон прибыл Йохан Оксеншерна, сын канцлера Швеции, с целью получения от Карла I разрешения на вербовку 10 тыс. добровольцев для военной службы в войсках Гейлброннской лиги, деятельность которой была направлена также и на возвращения владений пфальцграфу Рейнскому. Оксеншерне был оказан теплый прием и дано разрешение на набор добровольцев в Шотландии, однако в финансовой помощи было отказано. Более того, набор волонтеров оказался на грани срыва из-за чинимых англичанами препятствий[733]. За тот срок, на которой распространялось действие полученного от Карла I разрешения, Оксеншерна практически ничего не добился. Шведский посол постоянно сталкивался с противодействием английских чиновников, под разными предлогами мешавших его деятельности: сомнению подвергались даже его верительные грамоты, из-за чего шведу пришлось обращаться домой за новыми инструкциями[734]. В итоге же в добровольцах Оксеншерне было отказано под тем предлогом, что население и так истощено постоянными наборами. Оксеншерна был настолько разочарован, что даже отказался принять от Карла I традиционный прощальный дар[735]. Было очевидно, что деньги Неколалде делали свое дело. Позднее, летом 1634 г., с помощью Уиндебэнка Неколалде снова успешно выступил против набора добровольцев, который тайно готовил французский посланник Пуньи[736].

Несмотря на эти локальные успехи испанской миссии в Лондоне, вопрос о военном сотрудничестве Англии и Испании зашел в тупик. Англия была готова снарядить эскадру из 20 кораблей, но выдвигала тяжелые для Филиппа IV условия: действуя по распоряжению Карла I, Уэстон требовал компенсации для пфальцграфа Рейнского. Англичане настаивали на том, что первая испанская субсидия в 50 000 фунтов должна быть выплачена до выхода эскадры в море. В свою очередь Оливарес дал Неколалде задание как можно подробнее расписать каждую статью договора, касавшуюся обязательств Карла I. В частности, Оливарес требовал, чтобы в договоре были учтены обстоятельства, при которых испанские корабли в Ла-Манше должны будут защищаться английской эскадрой от голландцев[737].

Затягивание и безрезультативность переговоров объясняются тем, что, по-видимому, ни одна из сторон не была в полной мере искренней. Вероятно, и Англия, и Испания осознавали, что от этих переговоров не стоит ждать многого, и главной целью обеих сторон было не допустить сближения второй стороны с Францией[738]. Англия изначально не была заинтересована в войне с кем-либо. Стремление Уэстона строго ограничить расходы короны и не допустить созыва парламента диктовало сохранение Англией нейтралитета в противостоянии континентальных государств: расходы на военные операции с большой долей вероятности могли привести к краху Карла I и его правительства. Уэстон прекрасно помнил, какие ошибки были допущены Бекингемом, и потому предпочитал дипломатические действия военным. Англия не должна была вмешиваться в борьбу Франции и Испании, сохраняя по возможности дружеские отношения с каждой из сторон: англичане не хотели усиления ни Габсбургов, ни Франции, и этой цели были подчинены все действия английской дипломатии[739]. И очевидно, что тактика Уэстона работала.

Весной 1634 г. Уэстон был обвинен в присвоении денег, вырученных от продажи королевского леса, который был предназначен для отправки на верфи. Называлась сумма в 100 тыс. крон. Инициаторами обвинения были архиепископ Лод и Томас Ковентри, барон Ковентри, лорд-хранитель Большой государственной печати в 1625–1640 гг.[740] В течение первой половины 1630-х годов Лод и Ковентри оставались в стороне от противостояния испанской и французской фракций, поскольку, по словам венецианца Гуссони, «осознавали, что лорд-казначей пользуется полным расположением короля, но не упускали случая оспорить его мнение»[741].

Однако теперь им представилась хорошая возможность нанести Уэстону болезненный удар.

Уэстон не смог доказать свою невиновность, он сказался больным и покинул на время двор, дав своим подручным распоряжение отчитаться перед королем в его действиях. Благодаря заступничеству герцога Леннокса и вдовы Бекингема (ее племянник, лорд Филдинг, был женат на дочери Уэстона) лорд-казначей вскоре был прощен королем и смог вернуться ко двору[742]. Хотя Уэстон продолжал пользоваться прежней благосклонностью Карла I, практически все остальные придворные оказались настроенными против него. Однако, по словам венецианского посла, Уэстон обращал на это мало внимания, продолжая увеличивать свое состояние. Несколько месяцев спустя Холланд, занимавший в 1631–1649 гг. должность судьи выездных сессий, предпринял новую атаку на Уэстона, однако Уэстон вновь остался безнаказанным[743].

В марте 1635 г. Уэстон неожиданно скончался. Карл I был крайне опечален потерей верного слуги, финансовые предприятия которого в значительной мере способствовали увеличению дохода короны[744]. Как и в 1628 г., Карл I испытывал определенные сомнения при поиске человека, способного стать для него верным сподвижником, которому король мог бы полностью доверять. Ключевым стал вопрос о назначении нового лорд-казначея. Однако Карл I предпочел отложить на время решение этого вопроса, созвав комиссию казначейства в составе пяти человек, которым стали Лод, Монтагю, Коук, Коттингтон и Уиндебэнк. После смерти Уэстона наибольшие шансы стать ближайшим советником короля оказались у Лода, которого Карл I, по словам венецианского посла Анцоло Коррера, ценил больше других людей в королевстве[745].

Однако Коттингтон не терял надежды заполучить должность лорд– казначея. Коррер сообщает о постоянных конфликтах между членами комиссии казначейства, в особенности между Коттингтоном и Лодом. Карл I наблюдал за происходящим без всякого удовольствия, но не предпринимал никаких действий. Король склонялся к кандидатуре Уэнтворта, но не хотел отрывать его от управления Ирландией, с которым барон справлялся очень успешно[746]. Хотя, по общему мнению, шансы Коттингтона занять пост были выше, в конечном итоге победу одержал Лод: в марте 1636 г. лорд-казначеем был назначен его протеже Джаксон, епископ Лондонский[747].