Королевский двор в Англии XV–XVII веков - Коллектив авторов

В ноябре-декабре 1579 г. обращение к королеве написал сэр Филипп Сидни. Указав на различные пагубные последствия союза с тщеславным Алансоном, Сидни призывал Елизавету I вспомнить о своем долге перед Англией и отказаться от порочащих ее планов. «Я со смирением в сердце говорю Вашему Величеству, что оставаясь одна Вы сохраните исключительную честь, данную Вам Богом – быть единственной защитницей его церкви»[661].

Анализируя многочисленные документы, содержащие обсуждение королевского брака в 1579 г., можно сделать вывод о том, что единомышленники Лестера, разбирая суть дела до мельчайших подробностей, выступили против заключения данного союза и обеспечили себе большинство[662]. Однако, понимая, что Елизавета I не пожелает услышать отказ, в своей резолюции Тайный совет не дал рекомендации ни в пользу, ни против брака, тем самым лишив королеву своей поддержки.

Кроме этого, Лестер и Хаттон убедили фрейлин Елизаветы I рассказывать ей ужасы о замужней жизни и просить не подвергать себя такой опасности. А летом 1579 г., когда французский принц прибыл на смотрины, граф, сославшись на болезнь, не выписывал ему въездных документов, пока не вмешалась сама королева.

Единственной придворной группой, открыто поддержавшей королеву, была католическая фракция. Ее члены действовали в Тайном совете через графа Сассекса, опекали прибывавшие французские делегации, демонстрировали свою поддержку Елизавете I. Кульминацией борьбы стал выпад католиков непосредственно против Лестера. Используя Симьера, они сообщили королеве о браке Дадли с вдовой графа Эссекса. Елизавета I была шокирована. Графа заключили под домашний арест. Летиция Ноллиз была названа «волчицей» и удалена от двора. В какой-то степени желание отомстить Дадли руководило королевой, когда она с неутомимым артистизмом флиртовала с приехавшим принцем. Католики предвкушали свою победу, видя, как члены лестеровской фракции попадают в немилость за свое сопротивление[663]. С 1572 г. в Англии начала распространяться поэма некоего Л. Рамси «Дело дьявола». В ней критиковались надежды католиков на скорый, благодаря предполагаемому браку, приход «золотого дня», который вернет им былое могущество и папскую церковь.

…Однако ныне, увы! Их (католиков) пресыщение становится настолько заметным,Что им нет иного пути, кроме как уехать за моря.Евангелие невольно выдает темные делишки, даже тех немногих из них,Которые остались в Англии и пользуются здесь уважением.Но все же некоторые избегают разоблачения, прибегая к лицемерию и вознося ему хвалу.Сказано будет мало, но лучше бы и вовсе ничего: Они надеются на День.И те, кто хлынет потоком из-за моря, часто водят дружбу с пороком.Они наблюдают, как вызревает урожай,Приветствуя людей зашифрованными посланиями,Которые, по своей сути, являются намеком всем,Что остальные тоже должны присоединиться к их надежде на то, чтоДень грядет, они снова обретут Римского папу[664].

Куртуазные игры Елизаветы Тюдор на деле оказались прикрытием, необходимым для сохранения дружеских отношений с Францией. Натолкнувшись на мощную оппозицию, королева окончательно отбросила любые мысли о замужестве. В итоге герцогу Анжуйскому были заплачены десять тысяч фунтов, устроены пышные проводы и даны ни к чему не обязывающие обещания. Католики упустили «шанс реальной дворцовой революции». Так считает Патрик Коллинсон[665]. На наш взгляд, такая оценка событий несколько преувеличена. Влияние протестантов в комиссии, занимающейся рассмотрением вопроса о браке между Елизаветой I и французским принцем, было доминирующим. Каждое условие рассматривалось самым тщательным образом. Разрабатывалась система гарантий, которые не позволили бы иностранному католическому принцу сформировать вокруг себя оппозиционную фракцию.

После отъезда герцога придворные католики во главе с лордом Пэджитом и графом Нортумберлендом попытались еще раз использовать свою тактику и сообщили Елизавете I о «злостных» действиях графа Лестера и его последователей. Одновременно братья Пэджиты, граф Нортумберленд и Уильям Шелли попытались заручиться поддержкой французской Лиги в лице герцога Гиза. Об этом свидетельствует изложение судебного разбирательства по делу графа Нортумберленда летом 1585 г. «…Герцог Гиз требовал от Филиппа II 14 000 или 15 000 человек, которые должны были быть обеспечены провизией и оружием. Под предводительством герцога, на кораблях они должны были добраться до Англии и высадиться на побережье Сассекса»[666]. Помощь с континента не прибыла, а информация о проведении тайных конференций в графском парке в Петворте была доведена до сведения правительства.

Пуританская фракция вновь заняла свои ведущие позиции и предприняла контрмеры, приведшие к разгрому католической группировки при дворе. В итоге, Саутгемптон умер в октябре 1581 г. Эранделл и лорд Пэджит бежали в Париж в ноябре 1583 г., где примкнули к эмигрировавшему в январе 1582 г. У. Трешему. Лорд Гарри Говард, У. Шелли и граф Нортумберленд были арестованы. Последний, как и Филип Говард, умер в Тауэре в 1585 г. Лишь Артур Джорджес и граф Оксфорд, ранее вышедшие из фракции и заявившие о своем конформизме, избежали наказания и смогли продолжить свои карьеры.

Подводя итоги, следует отметить, что члены католической группировки так и не смогли составить конструктивную религиозно-политическую оппозицию правительственному курсу. Успех фракции при елизаветинском дворе, на наш взгляд, во многом зависел от таких факторов, как наличие лидера, способного эффективно отстаивать интересы своих последователей; концентрация у членов группировки значительной реальной власти, благодаря должностям и влиянию в графствах; лояльность к королеве.

Елизавета I не испытывала доверия к большинству членам католической фракции, особенно после заговоров герцога Норфолка и Ридольфи. Руководители придворных католиков, как отмечалось выше, оказались непригодными или неготовыми исполнять роль лидеров. Свое главное преимущество, заключавшееся в фамильном влиянии в графствах, а также широком привлечении к дипломатической службе, они не использовали.

Придворная борьба конца 1570-х – начала 1580-х годов убедительно показала слабость католической фракции, неспособность ее руководителей учесть политические последствия замужества Марии Тюдор, потребности английского общества. Пуританская и умеренно-протестантская фракции, напротив, продемонстрировали свою готовность объединиться и противостоять католическому влиянию.

С. В. Буров

Фракции и политическая борьба при дворе Карла I Стюарта

Вторая четверть XVII в. Является одним из наиболее сложных и противоречивых периодов в социально-политической истории Англии, временем, которое во многом определило дальнейшую череду событий, приведших к крушению государственной системы, установившейся в эпоху первых Стюартов. Несмотря на большое количество работ, освещающих различные аспекты политической истории Англии накануне гражданских войн, данный период продолжает вызывать интерес у исследователей. При этом в общеисторической перспективе гражданских войн середины столетия каролинский двор долгое время воспринимался в качестве неприоритетной темы специальных исследований, а его история оставалась одной из малоизученных тем. Современная историография в своем стремлении выявить предпосылки последующих социально-политических катаклизмов, с одной стороны, обращалась к изучению противостояния монарха и его ближайшего окружения, стремившихся установить абсолютистский режим, и лидеров оппозиции, представлявших властную вертикаль английской государственности (главным образом, парламент). С другой стороны, для специалистов определенное значение имел религиозный вопрос, связанный с противоборством католиков, криптокатоликов и пуритан.

В период единоличного правления Карла I двор, институционально объединявший титулованную знать, королевских фаворитов и высшие государственные чины, стал не только важнейшим элементом государственного управления, но и главным плацдармом многоуровневого противостояния политической элиты – криптокатоликов и пуритан, «кавалеров» и сторонников парламента, галломанов и испанофилов.

Вопреки распространенному мнению, каролинский двор не был един в своих абсолютистских устремлениях и его отделение от оппозиции не было полностью завершено до самого кануна гражданских войн. Разделение двора на противоборствующие стороны во многом зависело не только от симпатий фракционеров к монархии или парламенту, но и от внешнеполитических устремлений или конфессиональных предпочтений: многие из придерживавшихся протестантских или католических взглядов были готовы забыть о религии, когда вставал вопрос о политических или экономических привилегиях.