Поздние ленинградцы. От застоя до перестройки - Лев Яковлевич Лурье

целовали ему руку художники и поэты, которые приходили туда. Боря Куприянов, и Витя Кривулин[5] там появлялся, масса художников. Он устраивал выставки в своей квартире, там же задумывалась и осуществлялась вся программа художественных и неофициальных выставок. Также и газовская выставка там широко обсуждалась».

Валерий Вальран: «Мы должны, благодарить Костю Кузьминского за то, что он перезнакомил и связал различные части независимой культуры, в единое целое. Ну и он же до выставки Газа провел несколько выставок, он же устраивал у себя чтения, он собирал поэзию, он собирал фотографии, он публиковал свою „Лагуну”, в которой представлены и фотографы, и художники, литераторы, и поэты».

Середина семидесятых. Советский Союз стремится к ровным, цивилизованным отношениям с Западом. Подписан договор об ограничении стратегического оружия с Америкой, готовится совместный космический проект «Союз – Апполон», ведутся переговоры в Хельсинки о создании ОБСЕ. Эпоха саммитов: Брежнев встречается с Никсоном и Фордом, Жоржем Помпиду и канцлером Вилли Брандтом. А между тем 15 сентября 1974 года московские свободные художники без всякого согласования с властями устроили выставку на пустыре в Беляево. КГБ разгоняет сотни собравшихся: художников, зрителей, иностранных корреспондентов с помощью спешно доставленных в парк бульдозеров. Выставка останется в памяти под названием «Бульдозерной». Эта история наделала много шума. Возмущена как советская интеллигенция, так и западный мир. Имидж СССР на Западе подпорчен. Брежнев не Хрущев – к живописи глубоко равнодушен: зачем скандалы? Надо дать модернистам какой-нибудь закуток, пусть резвятся.

Анатолий Белкин: «Особенно после полного кошмара, что устроила власть для самой, себя в Москве, когда на художника Немухина, державшего в руке собственную работу, ехал бульдозер с пьяным водителем. В двух сантиметрах от живого человека опускался этот страшный резец, а художник не уходил. Весь мир обошла фотография: Женя Рухин, двухметровый красавец, его тащат за ноги, а он держит руки за головой, специально показывая, что сам ни на кого не нападает. Мы настолько обосрались перед всем миром, что уже были вынуждены, как-то выпустить пар, и вывод аналитических отделов на Лубянке и Литейном был такой, что надо под колоссальным контролем, но дать этим мерзавцам что-то показать спокойно».

Евгений Рухин, 1970 г. Фото И. Пальмина

Владимир Овчинников: «Мы уже были к тому времени с москвичами знакомы. – с Оскаром Рабиным – мозговым центром московским. И двое наших друзей, Юра Жарких и Женя Рухин, очень часто бывали в Москве, и из этих непосредственных контактов, естественно, подобные идеи передаются и воспринимаются очень быстро. По сути дела, так и пошло».

Совершенно неожиданно осенью 1974 года ленинградским художникам решили организовать экспозицию во Дворце культуры им. И. Газа.

Анатолий Белкин: «Начались бесконечные контакты, с управлением культуры, давление, несговорчивость. Вели себя мужественно. Напряжение было таково, что три художника сняли свои картины, перед открытием выставки, потому что сказали, что „завтра всех вас расстреляют”. Мы знали, что не расстреляют, но что будет, мы не знали. Это действительно был акт гражданского неповиновения такого, мужественный акт, как сейчас понимаю, а тогда было весело».

Владлен Гаврильчик: «Костя Кузьминский, я к нему заходил частенько, говорит: „Гаврила, тут вот ребята собираются выставку устроить в ДК Газа… – ну где-то, пока еще не ясно было где, – ты бы принял участие для количества”. „Ах ты… – думаю, – сука, для количества? Так ты меня ценишь как художника?” Вот обратите внимание, первое, что я услышал: „для количества”. Я не понял, что это многие люди считают опасным просто для жизни, что они идут на подвиг. Не подозревал, что я на идеологическом фронте нахожусь, что я идеологический диверсант, я – неблагонадежен. Просто не понимал я этого дела».

Владимир Овчинников: «Никакого героизма тогда не было со стороны, художников, мне кажется. Было очень точное, мозжечком ощущаемое ощущение времени. Мы уже совершенно точно знали: могут быть неприятности, могут уволить с работы, но нас не расстреляют за выставку – это уже совершенно точно. Гнилью пахло уже совершенно точно, и запах становился всё явственнее и явственнее».

Четыре дня, которые потрясли художественный Ленинград: декабрь 74-го года, станция метро «Кировский завод», заводской ДК «Газа», выставка 47 свободных художников. Огромные толпы, очереди. С этого момента Ленинград стал другим городом.

Анатолий Белкин: «22-го декабря – самый темный день в году – разрешили повесить картинки с условием, что в них не будет призывов к свержению существующего строя, религиозной пропаганды, и порнографии. Окружили всё это шестерным кольцом выпускников заведений из МВД. Такого количества звезд на погонах милицейских я не видел никогда больше, чем было там. Заграждения, автобусы, менты, люди в штатском. Людей нет, зрителей нет. Что такое? Никто о ней не сообщил. И вдруг я увидел, как эти же люди в штатском комплектуют когорты римские из зрителей, спрятанных за фасад станции метро. И люди стоят и ждут на этом морозе, когда их запустят, и их запускали на 45 минут, и я помню, как: „Освободите, вы не одни, многие хотят посмотреть”, – и вот так вот их выталкивали. За 4 дня прошло, я не знаю, 16 тысяч человек – это что-то было невероятное».

Виктор Антонов: «Выставка была очень тесная, необычайно нервозная, все чего-то боялись, ждали провокаций. Много было работ некачественных, случайных, собиралось в спешке. Но тем не менее выставка позволила пробить, неширокие ворота открыть, сделать маленькую щелочку, куда стали устремляться. Люди уже знали, куда приходить, художники – с кем общаться, резонанс был большой».

Валерий Мишин: «Это был праздник свободы, понимаете? Когда люди почувствовали, что то, что они делают, можно еще и выставить, и показать, не только держать у себя и приглашать людей домой на кухне обсуждать».

Сергей Даниэль: «Мне пришлось пройти под аркой, которую из двух рук: с одной стороны. Угаров, ректор Академии художеств, а с другой стороны полковник милиции, они проверяли у нас паспорта, и мы под этим ярмом проходили, – это было сильно. Мы действительно почувствовали гордость за то, что это происходит в Петербурге, это было замечательно, атмосфера замечательная. Ну не все работы мне нравились, естественно, художники всегда ругаются».

ДК «Невский» – одно из самых чудовищных зданий брежневской архитектуры, построили его как раз в 1970-е годы. Его плохо посещали, потому что находился он в затерянном в те времена районе города – на проспекте Обуховской обороны. Поэтому «Невский» и решено было предоставить для второй выставки свободных художников. Она продолжалась 10 дней, в ней участвовало 88 человек. Народу было битком, люди шли от Елизаровской и от Ломоносовской, добирались на трамваях,