Молчание леди - Кэтрин Куксон

— О да, она была замужем.

— Откуда вы это знаете?

— Понимаете, — Белла указала на два пальца левой руки, на которых обычно носят кольца, — однажды она пошла в ломбард. Это стоило ей определенных усилий, но она заложила обручальное кольцо и кольцо, которое обычно дарят на помолвку. Они, очевидно, были довольно дорогими, потому что за них она получила тридцать пять фунтов.

Его брови поползли вверх, и он сказал:

— Тридцать пять фунтов! Да, они, похоже, были очень ценными. Но почему она это сделала?

— Она… Ну, честно говоря, доктор, именно она, изъясняясь в своей манере, почти как глухонемые, и считая, что все бедняки, которые бродят по улицам и спят где и как придется, должны иметь кровать для ночлега, подвигла меня основать мое дело. Она изобразила кое-что на листе бумаги — своего рода план, а здесь у нас проживало четверо мужчин, составлявших небольшой уличный оркестр, и у них были разные специальности, я имею в виду строительные специальности. И как видите, хотя бывают моменты, когда ее можно принять за ненормальную, на самом деле это не так. Она поняла, что эти мужчины могли бы выполнять всю необходимую работу, если бы у нас было достаточно денег на материалы. Но у меня не было таких денег. Так получилось, что я говорила об этом в ее присутствии и в присутствии мужчин, и в один прекрасный день она украдкой ушла из дома. Я думала, что потеряла ее навсегда, и чуть не сошла сума, потому что… Ну, я очень привязалась к ней. И вот, что она сделала.

Он внимательно посмотрел на нее, а потом спросил:

— Да почему же, ради всего святого, она хранила два ценных кольца, если оказалась в том положении, в каком, по вашим словам, вы ее нашли? Почему же она не продала их раньше ради жилья и пищи?

— Этот же вопрос я десятки раз задавала себе, доктор, но, полагаю, они что-то значили для нее.

Он повернулся, посмотрел на лицо лежавшей на кровати женщины и тихо сказал:

— Как странно. А она была очень красивой женщиной. Она и до сих пор до некоторой степени сохранила свою красоту. Хорошо, мисс Морган. Теперь я должен идти. Отнесите это аптекарю, — он указал на рецепт, лежавший на столе, — как можно быстрее, а вечером я снова к вам загляну. Если в это время она не будет спать, я не стану пытаться осматривать ее. В данный момент все что ей нужно — это сон. К тому же вы говорите, что она боится мужчин. И думаю, что этот страх оправдан, — добавил он, беря свою сумку и направляясь к двери. — Да, вполне оправдан.

Всю следующую неделю Белла практически не занималась работой. Она даже не могла представить, как бы она со всем справилась, если бы не Карл, который отказался от своих ежедневных прогулок по улицам и сделался кем-то и вроде помощника, и вроде горничной, разрываясь между кухней и спальней.

На третий день после визита доктора Рини пережила настоящий кризис, и Карл и Белла подумали, что она умирает. Но на следующее утро лихорадка отступила. Теперь, спустя неделю, Рини расслаблено лежала на кровати, практически не подавая признаков жизни и не противясь уходу Беллы. И даже никак не прокомментировала тот факт, что была одета в грубую рубашку из миткаля. Удивительным было и то, что она не возражала против помощи Карла, например, когда тот просовывал руку ей под голову и приподнимал ее, чтобы дать ей попить…

Но прошло еще три недели, прежде чем она смогла встать с постели и посидеть у нежаркого огня, который Карл поддерживал и днем и ночью. На ней был халат, подаренный Беллой, но нижняя часть ее тела была закутана в большое одеяло.

Она ни разу не спросила, где находится ее нижняя одежда. Две пары шелковых панталон, хлопчатобумажная нижняя юбка, шерстяная рубашка и длинные чулки были выстираны и отутюжены. Ее бархатное платье висело на спинке стула. Если она и заметила его, то не обратила внимания на то, что была сделана попытка отстирать грязь и пятна с подола юбки, правда, это практически не имело никакого эффекта.

Вот уже несколько дней она осознавала, что стала чувствовать себя по-другому. Стала внутренне более спокойной; ее разум больше не метался в потемках. Он, похоже, отдыхал, как и ее тело.

Только один момент до некоторой степени беспокоил ее. Это произошло, когда она почувствовала присутствие чужого мужчины, врача. Она ни разу не подняла глаза и не посмотрела ему в лицо; она только знала, что его подбородок чисто выбрит, что у него не жесткий, а мягкий белый воротничок, и что голос у него добрый. Но какая-то часть ее разума осознавала, что этот мужчина видел ее тело.

Сегодня он стоял перед ней и говорил:

— На улице ужасно холодно. От этого маленького огня тепло, ведь правда? Но вы скоро сможете спускаться в гостиную, где вам будет удобнее.

Слушая его, она думала, что ей было очень уютно и здесь, и она хотела бы остаться здесь навсегда, просто сидеть не двигаясь, не обращая внимания ни на кого и ни на что, и чтобы никто и никогда не заставлял ее говорить.

Когда он взял ее за руку, чтобы проверить пульс, она не сопротивлялась. Он прокомментировал:

— Пульс хороший. — А потом, словно говорил с обычным пациентом, добавил: — Но вы должны быть осторожны, знаете ли, и лучше заботиться о легких. Всегда одевайтесь потеплее, выходя на улицу.

Казалось, что она никак на это не отреагировала. Он сказал: «…выходя на улицу». Она больше не собиралась выходить на улицу. Никогда. Она никогда больше не покинет этот дом и Беллу. И Карла… да, Карла.

Она не напомнила себе, что Карл был мужчиной. Нет, он был просто Карлом… как Энди и остальные мужчины, которых она теперь считала своей семьей.

Она понимала, что в ней произошли изменения. Но она не хотела задаваться вопросом о том, почему она считала тех четверых мужчин членами семьи Беллы. Но они были таковыми, и она могла смотреть на них без страха.

Что-то быстро промелькнуло в ее мозгу: слово «страх» затронуло что-то. Она вспомнила, что в течение длительного времени не думала о нем — по крайней мере ей казалось, что прошло очень много времени, хотя она смутно помнила, как боролась с доктором. Теперь ее мозг выделил слово «боролась», и по ее телу прошла дрожь. Доктор заметил это и спросил:

— Вы не замерзли?

Она отрицательно покачала головой, а Белла жестом показала доктору, чтобы он вышел с ней из комнаты. Он последовал за ней, но перед этим еще раз обратился к Рини:

— Итак, дорогая, я рад, что вам намного лучше. Теперь я загляну к вам через неделю и лишь для того, чтобы убедиться, что вы полностью выздоровели. До свидания.

Она начала поднимать голову, но остановилась. Она открыла рот, и в ее горле возник какой-то звук, который все же не превратился в слово.