Помогать нельзя наказывать, терпеть нельзя просить? Бедность и помощь нуждающимся в социокультурном пространстве Англии Нового времени - Юлия Евгеньевна Барлова

столетии можно было классифицировать как бедные, стремились избежать «стыда бедности» или «стигмы заключенного», связанной с отторгающей перспективой попадания в работный дом. По словам историка Д. Нэша, «именно стыд должен был функционировать как рупор в процессе обращения человека за социальной помощью, делая последнее более противоречивым и, возможно, более эмоциональным». Нэш, кстати, не без основания полагает, что в Англии этот «стыд бедности» стимулировался не только законодательством о бедных, но и иными законами – например, «Актом об анатомировании» 1832 г., разрешившим анатомировать трупы умерших пауперов для проведения медицинских экспериментов. «В эпоху, верившую буквально в воскрешение тела, это угрожающим образом приближало стыд к сердцу бедняка», – пишет историк.[365]

Если суммировать содержание дискуссий о бедности в элитарных кругах – среди политиков, мыслителей, общественных деятелей, – то, несомненно, основной «водораздел» в них располагался именно вокруг «вопроса вины» – то есть вопроса о том, виновен ли бедняк в своей плачевной участи. Большинство «ученых мужей» сходились на том, что, проводя жесткие и даже антисоциальные меры в отношении нуждающихся, можно не только блокировать, но и устранять социальные проблемы. Более узкий пласт сочинений о бедности рассматривал проблему с «общечеловеческих», гуманистических позиций. Были и те, чей подход не вписывался строго ни в один из «полюсов» дискуссий. Это и Адам Смит, пытавшийся, с целью решения проблем бедности, «увязать» свою знаменитую теорию свободного рынка с менее известной концепцией эмпатии и человеческого сочувствия. Это Джонас Хэнуэй, убеждавший современников не сокращать численность бедняков (к чему, напротив, призывали Тауншенд, Мальтус и Риккардо), а вместо этого бороться за сохранение их жизней – но, в первую очередь, с целью увеличения «человеческого ресурса» («пушечного мяса») в массивных военных и колониальных кампаниях Британской Империи. Наконец, это сэр Фредерик Иден, скрупулезно исследовавший условия жизни беднейших слоев для выработки практических мер и «бытовых советов» по недопущению попадания малообеспеченных групп населения за черту бедности.

Можно ли выделить в идеологическом и культурном пространстве того времени идею, которая объединяла бы два кажущихся противоположными дискуссионных полюса? Думается, что таковой можно считать идею самопомощи как выхода из крайней бедности. Мальтузианцы рассматривали ее как обязательную часть кампании по «морализации» бедноты, «гуманисты» – как альтернативу унизительной стигматизации бедняка.

Идею самопомощи можно разделить на два вектора. Первый – это взаимопомощь в среде людей, находящихся в сходном экономическом положении (уже упоминавшиеся дружественные общества и кассы взаимопомощи). Второй – это индивидуальная экономия и рациональный быт. Оба вектора «красной нитью» проходили в массовой и популярной культуре того времени – будь то нравоучительные сочинения для бедных (стихи, короткие рассказы, морализаторские трактаты или правила поведения) или рецепты набиравшей популярность «экономной кулинарии» – правильной диеты как фундамента повседневной экономии, лежащей в основе «правильного», рационального образа жизни, способного уберечь от нищеты. Любопытно, что и сегодня, особенно в периоды ухудшения экономической ситуации, с экранов телевизоров и страниц журналов населению предлагаются похожие советы, основанные на старых как мир английских принципах «Self help is the best help» («Помоги себе сам») и «Thrift is a good revenue» («Сэкономил – значит заработал»).

Однако, продвигая идеи самопомощи в среде тех, кто не конструировал бедность как категорию, а переживал ее как явление – в дискурсе голода, исключенности, бесправия, – нельзя было не натолкнуться на некий «разрыв» между восприятием бедности «сверху» и «снизу». «Бедные, – справедливо замечает Г. Химмельфарб, – уже начали рассматривать социальную помощь как право, тогда как остальная часть общества всё ещё рассматривала ее как бремя».[366] Этот разрыв иллюстрируется таким недооцененным пластом исторических источников, как письма самих пауперов – прошения о социальной помощи, адресованные приходским властям, – пожалуй, единственная группа исторических свидетельств XVIII – первой половины XIX вв., в которых в буквальном смысле можно, при желании, услышать «голоса бедности».

Обсуждение системы социальной помощи в том виде, в каком оно проходило в Новое время, продолжается, как это ни удивительно, и в современном общественно-политическом и научном коммуникативном пространстве. До сих пор актуальны возникшие в то время три вида восприятия бедных: как объектов благотворительности, жалости, симпатии и щедрости; как угрозы общественному порядку, общественной морали и общественному здоровью; и, наконец, как потенциального производственного ресурса, который, при должном обучении, стимулировании и контроле должен работать на общее благо.

Как верно замечает британский исследователь П. Линдерт, два основных «потока аргументов», которые «повторялись, видоизменяясь, в течение столетий», по сути, и сегодня отражают «вечный» конфликт между желанием помочь другим и желанием дать им стимул к самопомощи.[367] На одном полюсе дебатов продолжают оставаться те ученые и политики, которые доказывают, что бедняки, пожилые, необразованные – те, кому нужна помощь, – заслуживают ее. На другом – те, кто считает, что любое перераспределение части налогов либо иных средств в пользу бедных ведет лишь к ухудшению положения последних, т. к. ставит их в ловушку зависимости от общественной щедрости.

История английской социальной политики в новое время – показательный пример достижений и неудач в области поиска необходимого баланса между сохранением мотивации активного участия граждан в экономике страны, наказанием тех, кто уклоняется от труда, не имея при этом собственных средств к существованию, и ответственностью государства и общества за собственных граждан – из милосердия или во избежание социальных потрясений.

Вопросы, которые ставит анализ английского опыта, а именно – какова оптимальная степень вмешательства государства в решение на центральном уровне проблем нищеты и трудоустройства населения, насколько это вмешательство должно зависеть от экономической ситуации или ценностно-культурной системы общества, как социальная политика влияет на сохранение общественного спокойствия и рост благосостояния государства, – до сих пор определяют публичную полемику о программах социальной помощи.

Библиография

ИСТОЧНИКИ

Архивные материалы

1. Английский парламент. Газетные и журнальные вырезки из коллекции М.Д. Хмырова (Гос. публ. ист. б-ка). Том 1. Папка 1.

2. Архив Внешней Политики Российской Империи. Ф. 11. «Иностранные газеты». – Оп. 11/4 «Лондонские газеты, 1720–1828 гг.». Д. 333–359.

Тексты законов, постановлений, опубликованные парламентские материалы

1. Abstract of the Answers and returns of the 1803–1804 Report into the Expences and Maintainance of the Poor // Catalogue of Parliamentary Reports, and a Breviate of their Contents, 1696–1834. L., 1834.

2. Elizabethian Poor Laws 1597–1601 – тексты законов (электронный ресурс) – режим доступа: // http://www.en.wikipedia.org/wiki/Elizabethian_ Poor_Law.

3. Glanville Reports: Determination of the House of Commons Concerning Elections. In 8 vol. London. 1780.

4. Ignominious Dress for Unchaste Women in Workhouses. Minute of the Poor Law Commissioners 5th March 1839 pp / 098–100/#4. [electronic resourse]: http: www.institutions.org.uk/poor_law_unions/unmarried_mothers. htm.

5. Journals of the House of Commons. London. 1779–1785. Vol. XXXIIXXXIV.

6. The Parliamentary History of England, from