Профессор Амлетссон - Адель Гельт

весело галдящими девушками, почти разобранные мужчинами гантели, гимнастические обручи и палки, и, наконец, сразу три борцовских мата, сейчас занятых громко сопящими поединщиками.

Представляете, на весь, довольно большой, спортивный зал, не пришлось ни единого механического, эфирного или эслектрического тренажера!

- Zdravstvuite! - поздоровались со мной по-советски: выучить звучание этого слова я уже успел.

Следующую фразу, совершенно вопросительную, я не то, чтобы не понял, даже не разобрал звучания. Пришлось виновато пожать плечами: мол, извините, не понимаю.

- Уф, профессор! - девушка Анна Стогова явилась в силах тяжких: очень вовремя и к месту. - Насилу Вас догнала! Вас сейчас спросили, не хотите ли Вы, для начала, позаниматься в группе здоровья. Кстати, здравствуйте.

- Здравствуйте, Анна! - улыбнулся я. - Я не знаю, что такое эта ваша группа и почему мне надо захотеть в ней заниматься… Но, пожалуй, соглашусь — мне интересно!

А что, нормальная такая гимнастика.

С тренером, под ритмичную музыку, даже немного синхронная и в составе приличных размеров коллектива: нас в группе здоровья оказалось не менее двадцати человек. Видимо, и здесь тоже проявилась врожденно-приобретенная тяга советского человека к совместной деятельности: та, о которой с явной иронией любят рассуждать атлантические журналисты и политики.

Я даже немного запыхался и чуть-чуть устал: отличный опыт, обязательно повторю!

В общем, вымыться действительно пришлось еще раз, благо, времени на это потрачено было чуть.

Изрядно посвежевший, окончательно проснувшийся и переодевшийся во все чистое, я выдвинулся куда-то в сторону столовой: пора было принять пищу, конкретно — завтрак.

Столовая отыскалась быстро: практически, по запаху. Видимо, включать вытяжку на полную мощь кто-то посчитал излишним… Впрочем, пахло неплохо, и я смирился.

Завтрак не запомнился ничем вообще: ни одной неожиданности, ноль проблем с языковым барьером и даже рацион оказался как раз такой, какой мне, с недавних пор, положен: видимо, это и есть пресловутое здоровое питание, на котором, кажется, нынче помешаны буквально все разумные, и Союз в этом смысле не оказался исключением.

Завтракал аккуратно: во всяком случае, снова заходить во временный свой дом с тем, чтобы переодеться, профессору Амлетссону не пришлось.

Вообще, я подметил интересную особенность собственного отношения ко всему, что меня окружает: чем меньше это самое окружение вызывает у меня ярких эмоций, причем как положительных, так и не особенно, тем быстрее пропадает охота обращать на все это внимание, и, соответственно, рассказывать об увиденном, услышанном и унюханном кому-то еще.

Именно поэтому: гимнастика и гимнастика, завтрак и завтрак.

Пора была вооружаться путеводителем и искать, покамест неведомый сам по себе и непонятно, где находящийся, лабораторный блок.

Профессор искал, профессор нашел: и сам блок, оказавшийся целым, частично заведенным под землю, зданием, и свой рабочий кабинет во втором этаже.

Положительно, сегодня я был в ударе, самому себе напоминая матерого такого пса, обходящего новые свои владения и с ними, владениями, знакомящегося: оба моих нюха, что физический, что эфирный, работали великолепно.

У самой двери рабочего кабинета повстречал неприятного коллегу — инженера по фамилии Хьюстон. Даже дверь открыть не успел — не то, чтобы перешагнуть порог и ознакомиться, хотя бы, с интерьером своего то ли офиса, то ли лаборатории.

Американец предстал предо мной в образе совершенно неожиданном: был он хмур, собран и деловит, ничем не напоминая расхлябанного и наглого балагура, то есть — себя же, но вчерашнего.

- Dobroye utro, - произнес он по-советски, и тут же поздоровался на нормальном человеческом языке: - Доброе утро.

- Здравствуйте, Хьюстон. - Я решил сделать вид, что вчерашнее странноватое происшествие меня не касается: мало ли, какие у них, коммунистов, традиции и заморочки? Ничего особенного, вроде бы, не произошло, и вести себя с американцем следовало ровно и по-рабочему. - Позвольте поинтересоваться: что с Вами такое случилось? На Вас лица нет!

Инженер внимательно всмотрелся в мою, тщательно умытую и расчесанную, морду, будто выискивая признаки иронии и сарказма. Вотще! Ничего, кроме разумной обеспокоенности, он там не узрел: над последним я, стараясь изо всех сил, основательно поработал.

- Вам-то это зачем? - сходу нахамил мне американский коммунист, сделав это, по-видимому, больше от неожиданности. - Мы с Вами, профессор, знакомы всего пару дней! Это совершенно не тот опыт и стаж общения для того, чтобы за меня хоть как-то переживать, - инженер звучал, как человек, уверенный в собственной правоте, но прав не был, и я поспешил объясниться.

- Мы с Вами, если сразу не заметно, вместе работаем, - напомнил я, не удержавшись, все же, от маленькой парфянской стрелки. - Во всяком случае, начинаем работать. Вы мне, конечно, не подчинены, но от того, насколько хорошо работает инженерная служба…

- Поберегись! - крикнули за моей спиной задорно и звонко, голосом совершенно женским или даже девичьим. Я быстро отошел, почти отпрыгнул, в сторону: мало ли, о чем могут предостерегать подобные крики.

Мимо, задорно улыбаясь, продефилировала юная карла. В руках, точнее, возложив ношу на мускулистое плечо, девушка несла совершенно неподъемную, по виду, книгу: то ли гримуар, то ли гроссбух. Я даже немного залюбовался вослед: уважаю женщин, сильных физически!

Мы с инженером — оба — преодолели, наконец, порог кабинета (дверь открылась самостоятельно: видимо, то ли меня, то ли нас обоих, узнал сторожевой цифродемон).

По раннему времени — и ввиду моего предыдущего отсутствия — помещение оказалось совсем безлюдным, подслушать нас было некому, и я счел уместным продолжить беседу.

- Вы верно подметили, - продолжил я, аккуратно прикрыв дверь. - Мы с Вами не друзья и даже не приятели, но это не дает мне права быть менее внимательным к возможным проблемам, особенно — свойства делового. Итак?

Инженер уселся на табурет, поставленный, видимо, для посетителя: не прямо у стола. Я остался стоять: в помещении этом мне бывать до того не доводилось, и стоило осмотреться, но сначала было нужно закончить важный разговор.

- Чертов рабочий график! - будто решился на что-то Хьюстон. - Начало работы в девять, завершение — в восемнадцать!

- График