ПРОДЮСЕР-САН, том 1: я оказался в корпорации, где меня ненавидят - Энн Санни

отрезала Томоко. — Меньше, чем в Милане или в Вене, я не согласна. На худой конец в Лондоне.

Я прервал урок географии и вернул Томоко к обсуждению сюжета. В центре вселенной мы поставили Рассказчицу — космическую сущность, которая собирает различные грустные истории и пересказывает их на сцене; эта роль, очевидно, была отведена моей протеже. Я тут же предложил, что Томоко следует нарядить в белое платье, сделать грустный макияж и поставить в центре сцены, чтобы она стояла за микрофоном, словно оперная певица, и никаких больше проблем с танцами. Идея того, что тренироваться с Мацуока-сэнсэем больше не придётся, была встречена моей протеже с восторгом, и она принялась расписывать историю Рассказчицы:

— Она появилась как… как оборотная сторона мгновения, — придумала Томоко. — То есть представьте: время идёт, а у времени есть изнанка, и всё, что происходит, туда попадает.

— А что, мне нравится, — сказал я. — Фанаты любят обсуждать всякие теории. Давайте-ка сойдёмся на этом и придумаем историю, для которой будем писать песни. Про Принцессу Июнь. Вы же не против, если её будет исполнять Дзюнко?

Мы быстро сочинили концепт. Принцесса Июнь, богиня лёгкого ветерка и летней жары, оказалась милой девочкой с васильками в волосах и в платье, обвитым плющом и лианами. Мотивацию персонажа предложила Томоко (и она явно прекрасно знала, о чём говорит и апеллировала к тому, что подобную логику аудитория поймёт без проблем). Богиня летнего месяца очень хотела не быть одинокой. Подводный камень таился в том, что более всего Принцесса Июнь хотела объединиться с другими месяцами, то есть — устроить конец света; впрочем, эту благородную идею я предложил отложить на потом, чтобы не шокировать аудиторию апокалипсисом после первой же песни.

Принцесса Июнь, продолжила сочинять Томоко, жила в Солнечном Городе, посреди которого стоял Золотой Дворец. Он был полностью пустой и никто там не жил. Потому что, в самом деле, кому охота жить в блестящей клетке, где ещё и солнце палит без устали?

Затем мы договорились написать первую пробную песню, где Рассказчица и Принцесса Июнь беседуют — одна рассказывает, вторая жалуется на одиночество, а затем к ней приходит идея.

В древних записях, в запрещённой книге, Июнь находит легенду об одиноких богах, которые создавали себе друзей, вплетая частички своей души в чужие тела. Это называлось «Праздник Ласточек» — божество спускалось к людям, забирало у них горе и наделяло их теплом, связывая их жизни с собой. «Ласточки» жили обычной жизнью, но, когда Июнь написала песню-зов, потянулись к ней в Солнечный Город. Девочки, юноши, старики…

— Можно сделать ещё грустнее, — сказала Томоко. — Пусть они все идут в Солнечный Город, но Принцесса Июнь принимает только тех, чья история покажется ей интересной. Всех остальных она отправляет назад, а что с ними происходит — её не интересует.

— Или так, — подхватил я. — Те, кто хочет остаться, становятся «золотыми ласточками» и вечно поют в Солнечном Городе. Только от них уже ничего не остаётся, это не люди, а отражение одиночества Принцессы Июнь. Да, у них нет горя, но и ничего другого тоже не остаётся. Кажется, что концепция знакомая — а вроде и не настолько банальщина, как звёзды-любовь-морковь.

Договорить нам не дали. У меня завибрировал телефон и я открыл сообщения. Писал Касиваги-сан. Большую часть сообщения он посвятил упадку культуры и нравов, а в конце кратенько добавил, что готов к сотрудничеству.

Ещё он прикрепил прайс-лист. Я открыл файл и принялся читать.

— Продюсер-сан, — нарушила тишину Томоко, — с вами всё хорошо? А то вы вдруг побледнели.

Я закашлялся и принялся уверять Томоко, что мои дела идут самым лучшим образом и что настроение у меня самое отличное.

— Но такое дело, — добавил я, — уже поздно и нужно бежать. Доделаем концепты на неделе.

Томоко только успела раскрыть рот, как я пулей вылетел из кабинета и бросился к лифту. Концепты концептами, но после того, что я прочитал, они волновали меня в последнею очередь.

Касиваги-сан требовал денег. Причём скромностью он не отличался и за одну композицию просил сумму в шесть моих зарплат. И что-то мне подсказывало, что о скидке договориться не выйдет.

Глава 18. Сколько стоит сашими, если мерить в съёмках клипа

К счастью, я ошибся: Касиваги-сан мгновенно сдал назад, когда я напомнил ему о небесных карах, и согласился написать первый трек бесплатно. Точнее, почти бесплатно: взамен он попросил только моё «честное слово молодого человека, что на этот-то раз Шайнинг стар заплатит вовремя». Разумеется, обещать за Намию я ничего не стал, но поставил в голове метку: добыть деньги и рассчитаться со стариком, чтобы не портить карму. Одно дело — маленькая мистификация, чтобы привести человека в чувство, и совсем другое — пообещать за работу деньги, и ничего не заплатить.

Концепцию первого альбома я сел дописывать, едва мы закончили разговаривать: четыре песни, одна грустнее другой (разумеется, я добавил изюминку в виде неприятного для всех суеверных слушателей числа «четыре»: издеваться над зрителем, так уж до конца).

Во вторую песню я вписал историю матери, которая потеряла ребёнка, едва не умерла от грусти, но полетела в Солнечный Город и совершенно забыла о том, что у неё есть второй (здраво рассудив, что материнские чувства на зрителя всегда сработают). В городе она испугалась стать поющей ласточкой, которая забывает обо всём и растворяется в божественном свете, поэтому поспешила назад. Правда, пока она путешествовала туда и обратно, второй ребёнок вырос, забыл про неё, и безумная мать ходила по улицам, призывая других не следовать обманчивому зову.

— Молчи, безумная! — воскликнул я, вживаясь не в свою роль. — Там нас ждёт избавление от страданий! А если тебя не избавили, то, значит, ты не так уж и страдала.

В третью песню я добавил драматургии. У маленькой девочки была сестра, которая умерла от какой-нибудь эпидемии (эпидемию я решил оставить как крючок на следующий альбом). После её смерти девочка загрустила и закрыла себе глаза повязкой, не в силах более видеть несовершенство мира. Она пришла в Солнечный Город и подружилась с Принцессой. Но, поскольку она была героиней и «не такой, как все», то принялась тут же вести себя как маленькая капризная девочка, а не как поющий зомби, растворившийся в золотых лучах. Принцесса Июнь вначале испугалась, а затем обрадовалась: наконец-то рядом с ней появился живой человек.

Четвёртая песня начиналась с того, что Принцесса Июнь подходит к магическому зеркалу, из которого льётся песня, и подумывает её остановить, чтобы остаться вместе с