Искатель, 1998 №7 - Даниэль Мусеевич Клугер

существует еще и повседневная жизнь, и в этой повседневной жизни причудливым образом переплелись магазинчик в Бруклине, сыновья в Бостонской иешиве, террористы в Израиле, деньги в банке Рокфеллера и многое, многое другое.

Даже когда непутевый младший брат, Семка-Шмулик («отрезанный ломоть, не о чем говорить!»), неожиданно как будто образумился и заявился на историческую родину, при всей радости, охватившей Наума от этой новости, он не поспешил тоже прибыть в Эрец-Исраэль.

Наум снова тяжело вздохнул.

Его сосед, то и дело поглядывавший на него, но ничего не говоривший, не выдержал.

— Вас что-то беспокоит? — спросил он. — Что-то болит? Позвать стюардессу?

Говорил он на иврите. Бройдер ответил не сразу Не потому что не понял — он прекрасно знал иврит, — а потому что не любил разговаривать с незнакомыми людьми. Слова постороннего человека немедленно вызывали чувство неясной тревоги.

Сосед повторил то же самое по-английски.

— Нет, спасибо, все в порядке, — ответил Бройдер.

Услышав акцент, сосед окончательно перешел на английский:

— Летите в гости? К родственникам?

— К брату, — ответил Бройдер, не вдаваясь в подробности. Ему не хотелось обижать соседа, но и поддерживать дорожный разговор не было никакого желания. Он отвечал вежливыми, но односложными фразами, надеясь, что разговор увянет сам собой. Но сосед, видимо, не замечал его откровенного нежелания и спросил:

— Вы уже бывали в Израиле?

— Нет, не доводилось.

— А где живет ваш брат?

— В Тель-Авиве, — коротко ответил Наум. Сосед, видимо, ожидал встречного вопроса, но Бройдер молчал, и он сам сообщил:

— Я из Бат-Яма. Собственно, это почти пригород Тель-Авива. Десять-пятнадцать минут автобусом.

— Очень интересно, — вежливо заметил Наум. — Я слышал — это красивый город.

— Красивый, — подхватил сосед, — особенно набережная…

Бройдер кивнул и демонстративно раскрыл молитвенник. На этот раз сосед понял намек и отстал.

Бройдер отыскал среди молитв «Тфилат а-дерех», начал читать, старательно шевеля губами:

— «Да будет благоволение от Тебя, Господи, Боже наш и Боже отцов наших, чтобы вести нас в мире и направлять наши стопы…» — Он внимательно всматривался в страницу, но привычные слова казались зашифрованными и чужими. Он раздраженно покосился на соседа. Тот уже спал, чуть приоткрыв рот и свесив голову на бок. Наум подумал, а не последовать ли и ему этому примеру? Но сон не шел, и оттого настроение стало еще хуже. Он снова обратился к дорожной молитве. — «…И спаси нас от всякого врага и от подстерегающего нас в пути, и от всевозможных бедствий, которые могут обрушиться на мир…»

Наум закрыл молитвенник. Легче ему не стало. Может быть, потому, что во время чтения думал о другом, и это другое отнюдь не могло облегчить мысли.

Подошла стюардесса, толкая перед собой столик с напитками. Хотела было предложить ему что-то, но, заметив его угрюмый взгляд, передумала.

Наум вновь повернулся к иллюминатору. Белая рябь за иллюминатором становилась гуще, они летели уже над Средиземным морем, чьи очертания Наум узнал с трудом, но зато сразу заметил, как изменился цвет водяной глади, став светло-голубым, словно выгоревшим. Когда стюардесса объявила о скором приземлении в аэропорту «Бен-Гурион», Наум Бройдер испытал раздражающее чувство стыда за то, что выбрался, наконец, в Израиль только после того, как, в ответ на запрос, власти страны сообщили о трагической гибели его младшего брата Шмуэля Бройдера.

Натаниэль Розовски не мог бы с точностью ответить на вопрос, зачем ему понадобилась встреча с менеджером компании «Интер». Если быть откровенным, то ему действительно просто хотелось еще раз встретиться с этой женщиной. Как минимум попытаться выяснить: что связывало Яновски с семьей Бройдер. В складывающуюся постепенно мозаичную картину никак не хотел укладываться факт приезда Беллы на улицу Шаараим.

И не только это. Было в Яновски что-то, не поддающееся определению словами — некая чуть испуганная настороженность, ожидание подвоха. То, что по всем статьям никак не могло быть характерно для женщины, отличавшейся столь эффектной внешностью. И Натаниэль решил: если во время расследования сталкиваешься с какой-то загадкой — можешь не сомневаться, загадка (или разгадка) имеет отношение к делу. Как у всякого правила, у этого было примерно равное количество фактов, подтверждающих и опровергающих его.

Так или иначе, но на следующий день после ареста Габриэля Гольдберга Розовски вновь сидел в приемной компании «Интер» в ожидании приглашения в кабинет менеджера.

Было скучно. Розовски, во-первых, оказался единственным посетителем, а во-вторых — не взял с собой даже газеты. Секретарь — давешняя смуглянка с высветленными волосами — не обращала на детектива никакого внимания, ограничиваясь односложными ответами на его немногочисленные вопросы.

Натаниэль подумал было заодно зайти к Левински, но оказалось, что президент с утра выехал куда-то на юг и вернется не раньше четырех. Совсем отчаявшийся сыщик в конце концов решил задремать, прислонившись к стене, но в тот самый момент, когда веки его уже готовы были вот-вот сомкнуться, дверь кабинета приоткрылась. Разбуженному — а он уже почти спал — детективу подумалось, что Яновски с помощью скрытой камеры специально выбирала момент, чтобы досадить ему. Впрочем, переступив порог, он тут же забыл об этом.

— Итак, — сказала Белла Яновски, — чем могу быть вам полезна, Натаниэль? — Улыбка ее была столь же ослепительна, как и весь облик. Натаниэль постарался улыбнуться так же. Если бы в кабинет сейчас заглянул посторонний, их встреча показалась бы ему встречей либо очень близких, либо очень нужных друг другу людей.

Прежде чем ответить, Розовски с некоторым смущением обвел глазами кабинет менеджера компании «Интер». Уступая кабинету президента в размерах, эта комната тем не менее казалась куда роскошнее и интимнее — если подобное определение можно применить к служебному помещению. Сказывались хороший вкус и женственность хозяйки. Натаниэль предпочел бы беседовать в более строгой и скудной обстановке. Чтобы собраться с мыслями, он сделал вид, что заинтересовался большими цветными фотографиями, украшавшими стены кабинета. Одна, в центре, представляла собой прекрасно выполненный портрет Яновски. Справа и слева от портрета фотографии поменьше изображали менеджера компании «Интер» в окружении группы людей, видимо, сотрудников фирмы в неслужебной обстановке.

Среди прочих Натаниэль заметил и Моше Левински. Справа — на фоне роскошного здания какого-то отеля. Слева — та же группа в помещении. Все были очень веселы, за исключением разве что Моше. На заднем плане выглядывал стол, покрытый зеленым сукном в широких белых квадратах.

— Казино? — спросил Розовски с деланным удивлением. — И где же это вы нашли в Израиле казино?

— А? — Белла тоже оглянулась на фотографию. — Ах, это… Это не Израиль, конечно. Это Турция.

— Вот как?

— Да, Ари устроил нам замечательный Песах в этом году — поездку на