Некровиль - Йен Макдональд

во время игры в прятки за тобой повсюду таскается упертый серафино в облике Кармен Миранды, это очень упрощает дело, – сказал Ван Арк.

Звук авиационных двигателей проник сквозь звукоизоляцию офиса в достаточной мере, чтобы его почувствовали все. Вероятно, летательный аппарат спускался с большой высоты, переведя винты в режим вертикальной посадки, чтобы приземлиться прямо на улице. Здание содрогнулось. Звук достиг сокрушительного крещендо. Размытое пятно цветных огней на мгновение зависло за окном; поток воздуха от винтов размазал капли дождя, превратив их в веера и дельты.

– А, это сеньор Карвер, – сказал Ван Арк и встал, как будто собираясь встретить гостя. – Пришел забрать кое-кого. Вовремя. Вам не кажется, что пунктуальность – это связанная со временем разновидность паранойи? Сеньора Мок, если хотите сопровождать клиентку, не думаю, что у «Аристид-Тласкальпо» будут какие-либо возражения. После того, как Связующее Звено даст им желаемое, вы обе сможете уйти, куда захотите.

И в ту же секунду вопросительные знаки, которые Йау-Йау запустила в полет за столиком во дворе «Такорифико Суперика», обрушились на нее, как стремительно падающие спутники связи.

– Ван Арк! – Кто-то приближался по длинному коридору, далекие гулкие шаги звучали все громче. – Что-то не сходится, Ван Арк.

Топ-топ-топ: все ближе и ближе.

– Кто-то токнул ресторан, токнул адвокатское бюро, потому что не хотел оставлять то, что можно воскресить. Ван Арк, почему они ее не токнули? «Теслер-Танос» мог раз десять превратить Мадрилену Фуэнтес и «Кодекс-13» в плазму, так почему же это не произошло?

Шаги за дверью, короткая пауза – кто-то ждал отставших.

– Ван Арк, зачем так старательно изображать несчастный случай и стирать ее память?

Дверь скользнула в сторону. Силуэты на фоне освещенного коридора, ослепительного для глаз, привыкших к темноте.

– И в самом деле, сеньора Мок, – сказал кто-то в коридоре. – Зачем?

Вспышка от выстрела осветила просторный офис, словно молния, и заморозила все мысли, решения и действия, погрузила в зеленый лёд. На зрительной коре Йау-Йау навеки – как силуэты жертв Хиросимы – отпечатался образ Ван Арка, которого МИСТ-27 превратил во что-то отвратительное, жуткое, мерзкое, невообразимое и… мертвое. В ужасе раскинув духовные руки, женщина по имени Связующее Звено отпрыгнула к окну. Новая вспышка – и теслер размазал ее по стеклу, залитому дождем. Зажегся ослепительный свет. Пытаясь сморгнуть послеобразы на сетчатке, Йау-Йау увидела инфошлемы, похожие на хитиновые головы богомолов, боевой камуфляж, едва различимый на фоне коридора, и дуло большого теслера в руках главного asesino[156], направленное на нее.

– О нет, – прошептала она. – Нет, нет, нет, нет!

Убийца издал негромкий сдавленный звук. Временно забыв про убийства, он посмотрел вниз и увидел нечто незапланированное: тридцатисантиметровый зазубренный алюминиевый стержень, торчащий из грудины.

Его compadres уже не были на посту.

Он рухнул, как срубленная секвойя.

Коридор был полон оборотней, вооруженных – как показалось Йау-Йау, уверившейся, что она сошла с ума – очень большими подводными ружьями. Сквозь массу меха, клыков и ярости проступил силуэт; высокий мужчина – волейбольного роста, подумала галлюцинирующая Йау-Йау, – в камуфляжном костюме с несообразным узором в виде множества Мандельброта[157]. Его бритая голова посверкивала, словно от пудры с блестками. Вокруг панорамных скан-очков виднелся потрескавшийся тональник и немного румян.

– Яго?

– Йау-Йау! – Прогер просиял и с нескрываемой теплотой обнял ее по-медвежьи, так, что ребра затрещали. – Querida!

Дождь.

Майларовые[158] крылья

В западне зеленого стекла.

Платформа лифта поднялась выше всех, не считая самых смелых летунов, облюбовавших просторный главный атриум аркосанти. Яркие крылья, дерзкие черепа и акульи челюсти – все нарисованное, – крутые повороты, эффектные фигуры высшего пилотажа вокруг люстр и нависающих комплексов с апартаментами корпоративной верхушки. Птицы в клетке. В ловушке. Бесплодные. Прирученное небо. Крылья мелькали на фоне тридцатиметровой голограммы Адама Теслера на изогнутой стеклянной крыше. Взгляни на свой избранный народ, Творец Яхве. Фундаментальный уровень политической привязанности – чувства, которые индивид испытывает к фигуре лидера. Сотрудник «Теслер-Танос» заключал контракт не с корпорадой, а с человеком – Адамом Теслером. Глава корпорады всегда хвастался, что его contratistos знали, кто они такие, что они собой представляют, чему и кому принадлежат.

«Феодальный город-государство, – сказал он. – Даймё[159] Теслер».

Нет, семья. Династия.

«Коза Ностра, – сказал он. – Мафия».

Одна маленькая птичка отказалась резвиться и петь под улыбающимся лицом своего отца. Она расправила крылья и улетела прочь от всего, что ей обещали.

Квебек разглядывал громадную физиономию Адама Теслера.

«Познай своего врага, – мысленно попросил Туссен. – Познай его, как самого себя. И даже больше. Познай его лучше, чем я его знаю, познай меня, познай это место. Ты ведь уже сталкивался с непостижимым».

Лицо у Квебека было как у того, кто вернулся домой после долгих странствий.

Верхняя галерея, где никогда не бывало так шумно, как на нижних уровнях аркосанти, в эту Ночь мертвых практически пустовала. Живые воскрешали их, давая возможность трудиться, взирали на них с высоты своих жилищ, питались плодами, политыми их потом, а в ночь карнавала веселились вместе с ними.

Они перешли мостик, оставив позади сверкающий атриум. Перед ними простирался нанотехнологический ад производственных зон.

– Muy imponente[160], – прошептала Шипли, кутаясь в резиновую куртку с шипами – под стать дивану[161], – которую она вызволила из пентхауса Туссена.

Расстояние между геотермальными ядрами, высасывающими сейсмическую энергию из лос-анджелесской разломной зоны, и похожими на торт «наполеон» пластинами атмосферной установки, излучающей отработанное тепло в ночное небо в виде термодинамического шлейфа, видимого с Луны, составляло один километр. Между высокой дамбой, пересекающей тектофабричное ядро, и освещенными окнами отдела управления и производственного контроля тоже был километр. Внутренность огромного цилиндра была на две трети заполнена эволюционными машинами – шаровидными ферментерами, каждый по сто метров в поперечнике, окруженный кишками трубопроводов, воздуховодов, электрических кабелей. Туссен всегда воображал, что слышит, как внутри кипят и бурлят текторы, воспроизводя себе подобных из химического сырья. Огромные живые органы внутри корпоративного тела; железы, выделяющие гормоны, которые добывали нефть из камня, воду из скал, строили дороги из песков пустыни, поднимали города из пыли, выплавляли автомобили из шлака, компьютеры из мусора, лекарства из пластикового мусора, удобрения из облаков. И еще они воскрешали мертвых.

– Дерьмо, – сказал он. – Органическое сырье для процесса Теслера получают из канализации.

– Мы рождаемся между калом и мочой,[162] – процитировал Квебек. – Клады используют кометный лед. Грязную воду.

Туссен вспомнил, как стоял здесь в последний раз: отец приближался к нему от дверей лифта, ведущего на вершину шпиля.

– Сынок. – Этот темный старомодный костюм, эти глаза, черные от поляризованных контактных линз; эти безупречные манеры и мягкий голос, заставивший многих поверить в