Распни Его - Сергей Дмитриевич Позднышев

увеселительных мест, где толчется народ, — и вы увидите среди прочих лиц — лица мужские и женские, на которые природа не бросила света и не оделила их своими дарами. На них как будто легла печать вырождения и дегенератизма, или они еще не вышли из пещерного периода первобытного человечества. Вы увидите людей бесцветных, тусклых и тщедушных, с тупым, тяжелым, иногда животно-звериным выражением, лишенных красоты и гармонии. Они находятся на самой низкой ступени культурного развития. Они представляют примитив, который на языке более развитых классов носит название плебса, или по-русски — чернь. Их духовные потребности минимальные, или они вовсе отсутствуют.

Эта отсталая часть человечества (по выражению некоторых: отбросы, мусор, люди, обиженные природой) существует на земле в таком жалком виде в силу многих бытовых и социальных причин. Главнейшими из них являются: бедность, жизнь в худых жилищных условиях и усиленное деторождение при отсутствии возможностей к выращиванию здоровых, сильных людей. Народная мудрость определила это положение красноречивыми словами: «У богатого телята, у бедного ребята». Изменить условия жизни, в которых бьется человечество, может только духовно-нравственное и религиозное перевоспитание народа.

Можно и должно жалеть человека, ибо все мы равны перед Господом. Нужно и должно желать каждому человеку добра и блага, потому что каждый имеет право на милосердие. Смерть уравнивает всех. Судьба одна: и лежащего в пышном мавзолее, и положенного в бедную могилу в сырой земле.

…Средь груды тлеющих костей

Кто царь, кто раб, судья иль воин?

Кто Царства Божия достоин

И кто отверженный злодей?

А. К. Толстой

Но все это только в духовном, философском смысле да по учению нашей христианской церкви и мировых возвышенных религий. В живой, органической и социальной жизни деление человечества продолжается, как неизменно и постоянно продолжается борьба. Во всей природе, во всем животном и растительном мире существует отбор, порода, сорт. Также и среди людей. Встречаются гении, таланты и выдающиеся умы; существуют люди средних способностей и, наконец, — тупицы и идиоты. Одни проходят по жизни, бросая лучи света, будя мысль и дух, создавая и творя духовные и материальные ценности. Другие исчезают бесследно, как тля и черви.

Лучшие, светлые, выдающиеся умы настойчиво стремились и стремятся поныне поднять от земли человеческий дух и разрешить мучительные социальные проблемы на основе гуманности и братства.

…«Боже, дай нам избавленья, дай свободы и стремленья, дай веселья Твоего. О, спаси нас от бессилья, дай нам крылья, дай нам крылья, крылья Духа Твоего» (Д. С. Мережковский). Философы и мыслители не разрешили «проклятых вопросов», а бились они над их разрешением веками и тысячелетиями. Человечество оказалось бессильным достигнуть равенства духа, ума, сердца и чувствований.

«Ина слава солнцу, ина слава луне, ина слава звездам… Звезда бо от звезды разнствует во славе», — ответил Христос на мучительный вопрос апостола о равенстве на земле. И этими словами Учитель выразил величайшую правду, вечную и не стареющую: «Кесарево — кесареви, а Божие — Богови». Свобода и равенство только перед Богом. Разнствование человеческое было, есть и, вероятно, будет до скончания века. По-прежнему таинственное, творческое, обновляющее начало в жизни будет выделять лучших и отсеивать худших. Природа консервативна в своем творчестве. Она обновляет мир медленно, постепенно и без потрясений. Вечна в своих формах Вселенная: все движется по раз начертанному пути.

В час полночный, близ потока,

Ты взгляни на небеса;

Совершаются далеко

В горнем мире чудеса.

Ночи вечные лампады

Невидимы в блеске дня,

Стройно ходят там громады

Негасимого огня…

А. С. Хомяков

Мировые катаклизмы на земле, некогда происходившие, и случающиеся по временам извержения вулканов и землетрясения оставили только дикие горы, скалы, камни и голые безжизненные нагромождения.

Революция представляет тот же катаклизм в жизни народов. Она несет с собой разгул темных, низменных страстей; она родит безумие и похоть к убийствам; она выпускает на свободу человека-зверя. Революция — это чаще всего бунт черни против господ, когда устанавливается главенство толпы, над которой предводительствуют революционные бесы: садисты, циники, провокаторы, паразиты и негодяи, совокупившие в себе все пороки.

* * *

«Хлеба… хлеба… хлеба…» — раздавался пронзительный женский крик. Сотни женщин, старых и молодых, безобразных, сизых, озлобленных, с бескровными губами, безгрудых, почти бесполых, с глазами острыми и ненавидящими, с телами тощими, — шли по снежной белой улице и сипло, зловеще и жутко кричали: «Хлеба… хлеба… хлеба…»

С бабами вперемешку двигались толпы мужчин. Они были под стать «прекрасной половине». Для этого эскорта, конечно, их никто специально не подбирал по наружности, так пришлось, но парни были аховые, жуликоватые хулиганы и озлобленные рабочие. Одеты были разнообразно, но преобладали короткие черные чуйки и на голове ушастые треухи.

Закутанные в шали и полушалки, захлюстанные, задрипанные, с мокрыми от снега, обвислыми подолами, сбивавшимися от движения ног в грязные жгуты, бабы казались исступленными по виду. В сердцах у них горела, а может быть, клокотала, та острая, предельная злоба и ненависть, которая делает человека невменяемым и превращает его в озверелое животное, жаждущее крови. Только тогда, когда зубы вопьются, а ногти вонзятся в трепыхающиеся тела, тогда может насытиться кровожадное чувство.

Давно и от многих причин родилась ненависть. Колыбелью ее была вековечная нищета, грязь, дикость и убожество. Она росла годами на фабриках и заводах, она подогревалась завистью ко всем, кто был хоть чуточку лучше одет, кто был красивее, смазливее, кто лучше устроился, лучше жил, лучше ел. Эти женщины жили без любви и радости. Им чужда была нежность и душевная мягкость. С годами ненависть вошла в плоть и в кровь. Сердце очерствело, ожесточилось и окаменело. Оне ненавидели весь мир.

Мужчины были довольны и веселы. Во-первых, за это выступление, за участие в устройстве голодных беспорядков им хорошо заплатили. Кто?.. Да разве это важно. Деньги не пахнут. Спасибо благодетелям. Во-вторых, самое буйство с неподчинением властям, предвидение схваток с фараонами, возможность безнаказанно грабануть и побуянить, зрелище чего-то нового, разгульного, широкого — захватывало и увлекало.

Изредка к женскому пронзительному, исступленному крику о хлебе присоединялся мужской хор: «Долой войну!.. Долой полицию!.. Мира и хлеба!..»

Напрасно первый встретившийся фараон, в черной теплой ватной шинели, плотно набитый и неуклюжий, кричал толпе, вращая глазами, с неприятным, тревожным холодком на сердце: «Разойтись, разойтись!.. Не дозволено собираться в демонстрации». Толпа валила дальше. Парни показывали блюстителю порядка кулаки, громко хохотали и весело кричали: «Кончилось, брат, твое царство, — пошел к черту, легавый».

И шли,