От любви к пельменям - Юлианна Гуськова

зафиксировал все произошедшее. Я успела многое себе придумать, но уж совсем не ожидала увидеть такое развитие сюжета.

Джошерс, как и я, решил срезать путь через этот переход. В этом переходе лежало несколько деревянных поддонов. Джошерс тут же остановился и начал кружить вокруг них как ястреб над жертвой. В какой-то момент он взвалил их себе на спину и собирался скрыться за поворотом, как из-за него вышло несколько крепких орков. Они сказали, что это их поддоны — разгружали товар, но Джошерс сказал, что, когда он пришел, то тут никого не было, а значит и поддоны его и он намерен их забрать. Орокам это не понравилось, и они вновь попросили оставить чужое имущество, но Джошерс был упорным и решил дать деру вместе с поддонами, орки его нагнали, а самые резвый из них выхватил поддон и стукнул им по голове мужчину.

Стражам не удалось найти тех орков и уточнили у меня, хотим ли мы завести на них дело, но я тут же отказалась. Мы всего лишь приехали на фестиваль, а так еще получится, что Джошерса обвинят в хищении чужого имущества и, в лучшем случае, выпишут штраф. Поблагодарив стражей за помощь, я попросила оставить мне копию записи, чтобы после обсудить это с Джошерсом.

Джошерсу оказали первую помощь, и он должен был очнуться в ближайший час. С развитием целительской магии все проблемы были разрешимы. Я сидела в палате возле постели безмятежно спящего мужчины и не могла понять, что же мне интереснее: зачем ему красть деревянные поддоны или почему в его паспорте другая фамилия?

Пока сидела возле Джошерса, то не могла не рассматривать его, раз выдалась такая уникальная возможно. Во сне он выглядел куда лучше, чем в жизни. Невольно осознала, что он сильно расстроится, когда узнает, что я бросила его пакеты с покупками. Честно говоря, несмотря на наши отношения, я была взволнована произошедшим. Даже за Олевера, которого я сама случайно отравила, я переживала не столько сильно, как за него сейчас. У орков рука крепкая, это я еще из хоккея поняла, где в правилах было разрешено бить соперников клюшкой.

— Бренда, зачем ты открыла окно? Холодно, — пробубнил Джошерс, завертевшись на постели.

— Ты проснулся? — я потрясла его за плечо.

— Почему у тебя такое лицо, словно бы ты смерть увидела? — попытался он пошутить, садясь. — Голова болит, — признался он, потрогав затылок. — Мне сильно досталось от этого орка.

Я оценивающе посмотрела на него, определяя, готов ли он к выяснению обстоятельств или стоит немного повременить с этим?

— Джошерс, можешь ответить на мои вопросы? — решила я не откладывать это на потом, а он согласно кивнул. — Зачем тебе был нужен поддон?

— Поддон? — переспросил он, но оставался невозмутим. — Откуда ты знаешь?

— Стражи все выяснили. Зачем тебе поддон? — повторила я.

— Бренда, что за глупый вопрос? — он закатил глаза. — Любой уважающий себя мужчина не пройдет одиноко лежащего поддона, применение всегда найдется.

— Хорошо, но зачем тебе он в Шаганефсе?

— Я бы забрал его в Ромарин, — Джошерс широко улыбнулся мне, словно бы дитя. — У нас там безотходное производство, поддонов не сыскать.

— Увести деревянный поддон из другой страны? Лучший сувенир, — покивала я. — Почему не от дал оркам поддон, когда они пришли? — продолжала допытывать я его.

— Это был мой поддон. Я первый его увидел. Я таких проходимцев, которые хотят полакомиться чужим кусочком, вижу за версту.

— Как будто бы ты сам лучше. Хорошо. Забудем про поддон, — попросила я, понимая, что все равно не смогу осознать смысл действий Джошерса. — Почему в паспорте у тебя другая фамилия?

— Откуда ты знаешь? — вновь удивился он.

— Заполняла бумаги, чтобы тебе оказали первую помощь, — я протянула Джошерсу раскрытый паспорт. — Объяснишь?

— Ты хочешь услышать правду? — на всякий случай утонил он, растеряв былую беззаботность.

— Хотелось бы.

— Это моя настоящая фамилия. Я из рода Ройлэндэрс, это известный род магов-целителей, ты знаешь его. Моя мать лечила от болезней саму королеву. Вот и все. Я никому не хотел рассказывать об этом.

— Ты из известной и богатой семьи, именно поэтому ты работаешь в Ленире в каком-то издательстве?

— Дара к целительской магии у меня не было и в какой-то момент я ушел из дома, решив построить свой карьеру. Глупый поступок, и я все еще не научился жить один. Ты постоянно говоришь, что я ужасно выгляжу, но это не потому, что я нечистоплотный — я просто не умею заботиться о себе сам. Дома у меня был отдельный штат прислуги — мне до шестнадцати лет чистили зубы, не уверен, что даже королевский отпрысков баловали так, как меня.

Джошерс говорил это с самым что ни наесть серьезным выражением лица, из-за чего мне пришлось признать, что он вовсе не шутил. Это на многое открывало мне глаза и объясняло некоторые его поступки. Но это все еще не оправдывало то, что порой Джошерс вел себя как последний вурдалак.

— Ты злишься? — уточнил Джоешср, когда молчание затянулось.

— Нет, я просто в шоке. Еще кто-то знает об этом?

— Только ты и мой начальник. Я старался, чтобы особо любопытные не заглядывали в мой паспорт без спросу, — улыбнулся Джошеср немного расслабившись. — Может быть, вернёмся на фестиваль? — бодро предложил он.

— Нет, с меня на сегодня хватит, да и видел сколько времени? Уже одиннадцать. Вернемся на фестиваль завтра, а сейчас в отель.

— Как скажешь, — Джошерс осторожно поднялся с постели, хоть он мог болтать со мной и шутить, но его еще немного качало.

Сделав так, чтобы мужчина мог опереться на мое плечо, мы покинули больницу. Джошеср почти сразу же заснул, стоило нам прийти, а я решила написать письмо господину Уэрсу, о котором забыла вчера. Я рассказала ему о происшествии с Олевером и просила выяснить подробности, а также разузнать о путанице номеров. О Джошерсе решила не говорить, это его дело, вот пусть сам с этим и разбирается.

На следующий день мы вновь отправились на фестиваль, правда, мне пришлось взять с новоиспеченного богача обещание, что он не будет красть чужие поддоны. У меня было чувство, что после того, как я узнала о том, кто он на самом деле, между нами пала какая-то стена, а поведение Джошерса приобрело другой оттенок. Я действительно не понимала, почему он ведет себя так, словно бы все ему должны, но теперь все очевидно. Однако Джошерс думал, что это не изменит наш быт и я продолжу бегать по номеру, ища его потерянные вещи, но теперь я была не намерена это