Жизнь Шарлотты Бронте - Элизабет Гаскелл

3 марта 1841 года

Некоторое время назад я писала тебе, что собираюсь занять место гувернантки, и намерение мое было совершенно твердым. Хотя в прошлом это вело к сплошным разочарованиям, я не собиралась оставлять свои усилия. После нескольких случаев, которые расстраивали меня до глубины сердца (я имею в виду письма и собеседования), я наконец добилась успеха и теперь устроилась на новом месте. <…>

Дом здесь не очень большой, но на редкость удобный и хорошо устроенный, окружающие его угодья красивы и просторны. Согласившись на это место, я довольно много потеряла в деньгах, но зато надеюсь обрести комфорт. Под этим словом я понимаю не хорошую еду и питье, теплый очаг или мягкую постель, а приятное общество и приветливые лица, умы и сердца, извлеченные не из свинцового рудника и не из каменоломни. Мое жалованье не превысит шестнадцати фунтов в год, хотя номинально оно составляет двадцать – некоторое уменьшение произошло из-за расходов на стирку. Мои ученики, числом двое, – это девочка восьми и мальчик шести лет. Что касается хозяев, то я пока не могу рассказать тебе, что это за люди, я ведь только вчера приехала. У меня нет способности определять характер человека с первого взгляда. Прежде чем я решусь высказать о них какое-то суждение, мне надо увидеть их в разном свете и с разных точек зрения. Все, что я могу сказать пока, – это то, что мистер и миссис *** кажутся мне хорошими людьми. До сих пор у меня не было причины жаловаться на недостаток деликатности или вежливости с их стороны. Воспитанники мои дики и необъезженны, но при этом вполне добродушны. Наверное, я смогу сказать обо всех них побольше в следующем письме. Мое самое искреннее желание – понравиться им. Если у меня возникнет ощущение, что я их устраиваю, и в то же время не испортится здоровье, то я буду относительно счастлива. Но никто, кроме меня, не расскажет тебе, насколько тяжела для меня работа гувернантки, ибо никто, кроме меня, не знает, насколько чуждо всей моей природе это занятие. Не думай, что я не корю себя за это или что я не пытаюсь победить в себе это чувство. Мои самые большие затруднения могут показаться тебе банальными. Мне очень трудно противостоять грубой фамильярности детей, трудно попросить о чем-то служанок или саму госпожу, каким бы важным ни был для меня предмет просьбы. Мне легче терпеть самые большие неудобства, чем сходить в кухню и попросить эти неудобства устранить. Я просто дурочка. Но, видит Бог, я ничего не могу с собой поделать!

Напиши мне, как ты считаешь: прилично ли гувернантке приглашать к себе в гости подруг? Я не имею в виду, конечно, приглашение на длительное время, но можно ли им всего лишь навещать меня на час-другой? Это не такое уж большое преступление, и я страстно желаю, чтобы ты сумела каким-то образом навестить меня и дать мне увидеть твое лицо. Но в то же время я чувствую, что обращаюсь с глупой и почти невыполнимой просьбой… Хотя отсюда ведь всего четыре мили до Б.!

21 марта

Прости меня, пожалуйста, за слишком краткий ответ на твое долгожданное письмо: у меня совсем нет свободного времени. Миссис *** ждет от меня выполнения довольно большого задания по шитью. Днем шить нельзя из-за детей, которые требуют постоянного внимания, поэтому приходится занимать этой работой вечера. Пиши почаще и подлиннее – это полезно для нас обеих. Это место гораздо лучше, чем ***. У меня достаточно причин, чтобы не падать духом. То, что ты пишешь, меня немного ободрило. Надеюсь, я всегда смогу следовать твоему совету. Но меня гнетет тоска по дому. Мистер *** нравится мне в высшей степени. Дети избалованны, и поэтому с ними иногда трудно управляться. Пожалуйста, пожалуйста, приезжай повидаться! Даже если это нарушит правила, ничего. Если сможешь заглянуть хоть на часок, приезжай. И не пиши больше, что я тебя забыла. Дорогая моя, я никогда бы так не поступила. Это шло бы вразрез с моей природой: я не могу существовать в этом скучном мире без привязанности и сочувствия, а как редко мы их находим! И было бы в высшей степени безрассудно растрачивать их, если они уже обретены.

Мисс Бронте не пришлось долго ждать доказательств добросердечия и гостеприимства новых хозяев. Мистер *** написал ее отцу и убедительно и настоятельно звал его приехать посмотреть на новый дом своей дочери и провести в нем неделю. Миссис ***, со своей стороны, выражала искреннее сожаление, что одна из подруг мисс Бронте проехала мимо их дома и оставила только записку и сверток, а сама не зашла внутрь. Миссис *** объявила, что подруги Шарлотты могут совершенно свободно навещать ее и что ее отец найдет в доме самый теплый прием. Мисс Бронте с благодарностью отметила доброту своей хозяйки в очередном письме к подруге, приглашая ее в гости, что та вскоре и сделала.

Июнь 1841 года

Ты, наверное, сочтешь это невозможным, однако я действительно не могу найти четверти часа, чтобы черкнуть тебе записку. А когда письмо готово, надо отнести его на почту, находящуюся в миле отсюда, что занимает почти час – изрядную часть дня. Мистер и миссис *** уехали на неделю. Сегодня я получила от них письмо. Когда они вернутся, пока неизвестно, но я надеюсь, что они не задержатся надолго, в противном случае я упущу шанс повидаться с Энн на каникулах. Она приехала домой, как я слышала, уже в прошлую среду. Ее отпустили на трехнедельные каникулы, поскольку семейство, в котором она живет, отправилось в Скарборо. Я очень хочу ее видеть и самой узнать, как у нее со здоровьем. Не верю ничьим сообщениям, никто не может описать ее состояние во всех подробностях. Было бы очень хорошо, если бы ты тоже с ней встретилась. У меня хорошие отношения со служанками и детьми, однако работа скучная, и я чувствую себя одинокой. Тебе не хуже, чем мне, известно чувство одиночества, когда не с кем поговорить.

Вскоре после отправки этого письма мистер и миссис *** вернулись – как раз вовремя, чтобы Шарлотта успела отправиться домой и узнать о здоровье Энн. К ее ужасу, выяснилось, что сестра чувствует себя совсем нехорошо. Чем она могла помочь сестренке, младшей из них всех; как следовало поступить, чтобы оставаться с ней рядом и заботиться о ее здоровье? Опасения за здоровье Энн заставили сестер снова вернуться к идее открытия школы. Если это позволит всем троим жить вместе и поддерживать друг друга, то все может обойтись. У них появится свободное время, чтобы снова заняться литературой, – цель, которую, несмотря на все затруднения, они никогда полностью не оставляли. Однако куда более сильной причиной для Шарлотты было слабое здоровье Энн, которое требовало самого заботливого ухода – такого, какой никто, кроме сестры, не обеспечит. Вот что она писала в те летние каникулы: