Жизнь Шарлотты Бронте - Элизабет Гаскелл

Письмо было отправлено из того дома, где Шарлотта служила гувернанткой. Ответ несколько задержался: в это время в хауортском пасторате состоялось немало разговоров между мистером Бронте и тетушкой. Но в конце концов согласие было получено. Теперь, и не раньше, Шарлотта поделилась планами с близкой подругой. Она не любила обсуждать свои проекты, пока те оставались расплывчатыми и неопределенными, так же как ей не нравились любые обсуждения ее труда, в чем бы труд ни заключался, пока он не приводил к определенному результату.

2 ноября 1841 года

Ну что, теперь давай ссориться. Во-первых, я должна решить, какую тактику избрать, наступательную или оборонительную. По всей видимости, больше подходит оборонительная. По твоему письму ясно, что ты обижена явным отсутствием доверия с моей стороны. Ты услышала от других о предложении мисс Вулер раньше, чем сообщила тебе о них я. Это верно. Я долго размышляла о планах, важных для моей дальнейшей жизни, и ни разу не обменялась с тобой письмами по этому поводу. Тоже верно. Это весьма странное поведение для дорогой и любимой подруги, которую ты знаешь столько лет и которую никогда не считала скрытной. Истинная правда. Я не стану извиняться за свое поведение, потому что извинения предполагают признание вины, а я не чувствую себя виноватой. Все дело в том, что я не была уверена, да и сейчас не уверена, в своей будущности. Я могу сказать, что совершенно в ней не уверена, я запуталась в противоречивых планах и предложениях. Все мое время, как я уже много раз писала тебе, занято работой. При этом мне еще надо написать множество писем – тех, которые нельзя не написать. Я считала тогда бесполезным писать тебе, чтобы только рассказать о своих сомнениях: что я надеюсь на то-то, боюсь того-то, беспокоюсь и страстно желаю сделать нечто невыполнимое. Подумав о тебе в промежутках между делами, я решила, что будет лучше, если я пока стану действовать в молчании, никому ни о чем не говоря, а сообщу только о результатах своих усилий. Мисс В. сделала мне в высшей степени любезное предложение – вернуться в Дьюсбери-Мур и попытаться возродить школу, которую покинула ее сестра. Она предоставляет в мое распоряжение свою мебель. В первую минуту я с благодарностью приняла это предложение и приготовилась сделать все возможное, чтобы добиться успеха. В груди моей зажглось пламя, которое мне самой не под силу погасить. Мне так хотелось расширить свои знания и умения и стать лучше, чем я есть. Маленький кусочек этого чувства я попыталась передать тебе в письмах, но всего лишь кусочек. Мэри подлила масла в огонь: она воодушевила и вдохновила меня своими посланиями, написанными присущим ей сильным и энергичным языком. Я принялась мечтать о поездке в Брюссель. Но как могла я туда попасть? Мне хотелось, чтобы по крайней мере одна из моих сестер получила те же преимущества, что и я, и выбрала Эмили. Она безусловно заслуживает награды. Однако как осуществить намеченное? Охваченная крайним волнением, я написала письмо домой, и оно помогло одержать победу. Я попросила тетю о помощи, и та ответила согласием. Однако еще не все улажено. Лучше сказать, что у нас появился шанс отправиться туда на полгода. Мысль о Дьюсбери-Муре оставлена, и, возможно, к лучшему. Это темное, скучное место, совсем не подходящее для школы. В глубине души я считаю, что нечего жалеть о нем. Мои планы связаны теперь с поездкой: если я доберусь до Брюсселя и мое здоровье будет в порядке, я сделаю все возможное, чтобы приобрести те преимущества, которые для меня достижимы. А когда пройдет полгода, я приступлю к осуществлению плана. <…>

Поверь мне, хотя я и родилась в апреле, месяце облаков и солнца, но не склонна к переменам. Правда, мое настроение может меняться, иногда я выражаюсь с излишней горячностью, а иногда не говорю вообще ничего, но мое отношение к тебе неизменно, и если ты видишь облака и дождь, то будь уверена: за ними обязательно прячется солнце.

На Рождество она оставила место гувернантки, тепло простившись со своими хозяевами, которые успели к ней сердечно привязаться. «Они так много сделали для меня, – заметила она, покидая это семейство. – Я этого совсем не заслужила».

Все четверо молодых Бронте собирались встретиться в отцовском доме в декабре. Брэнвелл должен был получить короткий отпуск в управлении Лидско-Манчестерской железной дороги, где служил уже пять месяцев. Энн приехала накануне Рождества. Она вела себя так достойно в своей непростой ситуации, что хозяева дома убедительно просили ее вернуться, хотя она заранее объявила о своем решении покинуть их. Это решение было отчасти связано с грубым обращением со стороны тех же хозяев, а отчасти с домашними обстоятельствами: отъезд сестер в Бельгию и возраст трех остающихся в пасторате обитателей.

После долгой переписки и разговоров о предстоящих планах молодые Бронте пришли к выводу, что, поскольку в письмах из Брюсселя сообщается мало хорошего о тамошних школах, Шарлотте и Эмили лучше отправиться учиться в Лилль, город на севере Франции. Его горячо рекомендовали Батист Ноэль и другие священники. И в конце января было решено, что Шарлотта и Эмили отправятся в Лилль на три недели, в сопровождении французской дамы, приехавшей в это время ненадолго в Лондон. Плата составляла по пятьдесят фунтов с каждой ученицы – это только за проживание и обучение французскому, однако речь шла об отдельной комнате. Если бы сестры жили вместе с другими ученицами, цена была бы ниже. Шарлотта писала:

20 января 1842 года

Как это любезно со стороны тетушки – согласиться заплатить дополнительные деньги за отдельную комнату. Это будет огромным преимуществом для нас по самым разным причинам. Мне очень жаль, что пришлось поменять Брюссель на Лилль, особенно потому, что теперь я не увижу Марту. Мэри без устали снабжает меня сведениями, она не жалеет для этого ни времени, ни сил. Мэри просто золото. У меня на самом деле есть только две подруги – ты и она, верные и искренние, в чью верность и искренность я верю так же твердо, как в Библию. Я обеспокоила вас обеих, и в особенности тебя. Но ты всегда была так снисходительна ко мне и отвечала на все только добром. Мне надо написать еще письма в Брюссель, Лилль и Лондон. Кроме того, остается куча работы – починка сорочек, ночных рубашек, носовых платков, карманов, а также зашивание одежды. Я дожидалась Брэнвелла, однако он так и не смог приехать. Очень надеемся, что он вырвется в ближайшую субботу. При всех этих хлопотах мне, как ты понимаешь, не до поездок в гости. Ужасно хочется принять твое приглашение, приехать и поговорить с тобой, сидя у камина. Возможно, нам не удастся встретиться в атмосфере домашнего уюта еще много месяцев. У меня в лице появились интересные старческие черты: когда ты увидишь меня в следующий раз, я, несомненно, буду носить чепец и очки.