Тайны тринадцатой жизни - Сергей Каратов

– Не можем мы крепость нашу уступить, мы тем самым царя-батюшку врагу сдадим. А без царя нашего Старая Качель не устоит перед таким натиском! Надо послать множество гонцов, чтобы хотя бы один добрался до своих и вызвал подкрепление, а сами будем держаться до их прихода.

– Да как тут держаться? – запричитали двурушники, – вы за стену выгляните, там же полчища до самого горизонта выстроились!..

Мудрый человек нашёлся на площади, он предложил двурушникам, которые были противниками схватки за крепость, пойти и сдаться врагам сразу, не подвергая себя опасности. Тогда и защитникам будет уютнее находиться среди своих. Все будут знать, что им в спину никто удара не нанесёт. И ворота тайно врагам открывать не станет.

– А как же мы их выпустим? – спросил царь Горох. – Стоит нам ворота открыть, враг тут же и ворвётся в крепость и всех нас перебьёт.

– Мы их выпустим с белым флагом в качестве парламентариев или дадим им в руки хлеб-соль, будто бы они идут принимать условия врага, – предложил один из защитников.

– Верно! – поддержали остальные защитники. – Пусть валят отсюда.

– Да, но они все ходы-выходы раскроют врагам, выдадут, каков по численности наш гарнизон, расскажут, откуда мы воду пополняем в крепости и про запасы провианта поведают.

– Не будем мы выдавать наших секретов! – закричали двурушники.

– Это они только тут так говорят, а враги пытками из них всё выжмут.

– Тогда надо им языки отрезать!

– Правильно, и глаза выколоть! Иначе они рисовать будут наши укрепления и тайные ходы.

– Но это получается слишком жестоко! – стал отговаривать наиболее строгих защитников царь Горох. Давайте мы их лучше на время сражения посадим в крепостную тюрьму. Если враг одолеет крепость, то он их не тронет как узников совести, которые выступили на стороне противника и пострадали за это тюремным заключением. Так и сделали. Все двурушники, но не те, которые махали длинными мечами, отсекая головы врагам, а те, которые не пожелали связываться с врагами, добровольно спустились в помещение тюрьмы.

Так царь Горох провёл отбор среди двурушников, и мудрость его была признана в Старой Качели на все времена. Благополучное завершение кампании по выявлению ненадежных людей в элите Старой Качели решено было отпраздновать куда более пышно, чем приезд государя в крепость Масломакан. Со всех стен палили пушки, стреляла на море корабельная артиллерия, а к страшному грохоту орудий добавились салюты и восторженные крики торжествующих защитников крепости.

Сидящие в тюрьме представители знати шум, создаваемый артиллерией и пирующими гостями, приняли за вступление войск на территорию крепости, и с минуты на минуту ждали, что им отворят двери каземата. Но не тут-то было. Уезжая обратно в Старую Качель, царь Горох распорядился использовать этих узников на строительных работах, поскольку было принято решение расширить крепостные стены и заложить новые судоверфи для создания более современного и грозного флота.

Лиса в курятнике

– Если вам скажут, что в Старой Качели никогда не было демократии и выбора, не верьте этим лживым сентенциям. Напротив, у старокачельского обывателя во все времена была возможность выбора власти: он мог предпочесть либо ту, которая будет вить из него верёвки, либо ту, которая будет выжимать из него соки.

– Ну что ты такое говоришь? – начинала возмущаться Аня, толкая Жоржа в бок.

– Что ты толкаешься? Это не я говорю, а в газете пишут, статья называется «Лиса в курятнике», – шурша газетными листками, оправдывается Пихенько.

– Кто писал, не знаю, а я, дурак, читаю… – говаривал наш учитель в школе. Так и ты несёшь разную чепуху, да ещё во всеуслышание.

Гарик смотрит на семейные стычки Жоржа с Аней и думает про себя: «вот женюсь на Светлане, и неужели она с годами из умной и всепонимающей девушки превратится в сварливую бабу? Не приведи господь!»

Владлен, слыша перебранку четы Пихенько, ничего не подумал, он просто сложил ногу на ногу, откинулся в удобном плетёном кресле и прикрыл глаза. Потом он вдруг снова открыл глаза и внезапно задал вопрос Жоржу:

– Пихенько, как ты себя чувствуешь?

– Иду ко дну…

– Зачем же так сразу идти ко дну? – выразил недоумение Смычкин.

– А какой смысл плавать наверху, как говно?

– Чем же ты недоволен? – успокаивает друга Владлен, – Ну и пусть ты говно, зато плаваешь, небо видишь, солнцу радуешься. Поди, плохо? Другим и этого не дано…

Лида

В кафе «Медный таз» Гарик привёл с собой журналистку Лиду, с которой он подружился на вечере, проведённом с Полиной и Осей. Лида закончила свой факультет журналистики и стала работать в газете «Старокачельские ведомости», но уже не в качестве практикантки, а как сотрудница отдела новостей.

Первое, что захотел узнать Смычкин после долгого отсутствия в столичном бомонде, это то, как разрешился вопрос со спецкором Сверчковым. Лида заартачилась:

– Мне точно может влететь за разглашение внутригазетных дрязг.

– Не трусь, голубушка, – успокоил её Смычкин. Бьюсь об заклад, что все самые щекотливые корпоративные тайны успели разлететься скорее самих газетных статеек. И тут уже никакой главред концов не сыщет.

Тогда осмелевшая Лида рассказала, что Сверчкова оставили на прежней должности, потому что он, в случае его увольнения или понижения, пообещал главреду обратиться в суд по поводу того, что он и его семья понесли моральный и материальный ущерб из-за его, главредовской, легкомысленной писанины. Сверчков посулил, что вина за случившееся в стенах газеты полностью ляжет на главного редактора. Теперь главный редактор оказался на крючке у семьи Сверчковых, поскольку этот случай вызвал волну клеветы, затронувшей честь и достоинство жены Сверчкова, сотрудницы отдела писем. Если вся эта байда действительно докатится до суда, то главному редактору точно не усидеть в своём кресле. Он прикинул, как начнут полоскать его газету по всему Старокачелью, поскольку она нередко задевала своими острыми материалами многих видных чиновников и управленцев на разных уровнях, начиная с министерских и кончая местными организациями. Неоднократно газета чихвостила правоохранительные органы, включая и судейские коллегии. Так что врагов было немало. И тут надо было ухо держать востро. Главный редактор в разговоре со Сверчковым был предельно лоялен и предупредителен. Он решил не выносить сор из избы, ибо помнил кавказскую мудрость:

«Если хочешь сказать правду, то держи ногу в стремени».

Сверчков хотя и понимал, что исписался, что особенно ярких материалов предъявлять не сможет, но теперь был уверен в своём завтрашнем дне. В крайнем случае, главред может поставить его своим заместителем, где первополосных материалов писать не надо, а с обычной газетной текучкой он справится. С редактором всё устаканилось, осталось разобраться с любовником жены. Сверчков незамедлительно разыскал Щекоткина, затащил его в безлюдный закуток и проучил юмориста по-мужски. А в качестве назидания добавил: «Ещё раз прослышу о твоих шашнях с моей женой – сделаю тебе колумбийский галстук».

Правда, Лида не смогла пояснить, что это за колумбийский галстук. Постигший за множество жизней мир Смычкин сам в двух словах обрисовал эту жестокую месть.

После полученного урока по этике юморист Щекоткин больше двух недель не мог смеяться: то ли не хотел, то ли не мог из-за разбитых губ.

Сладкая жизнь

Гарик находился в гостях у давнего приятеля – художника Рузаева, который обнаружил свою принадлежность к высокому сословию и решил вступить в члены Дворянского собрания. Художнику удалось по платной справочной службе узнать телефон Дворянского собрания, и он стал названивать. Наступил полдень, а на другом конце упорно молчали.

– Рано звонишь, дружище, – сказал Гарик, – дворяне ещё почивать изволят.

Рузаев знал, что Гарик с помощью друзей может обеспечить ему протеже по части вступления в члены Дворянского собрания. Тогда у него появится новая клиентура из числа сливок общества.

И, вообще, с Гариком Рузаеву нравилось беседовать за чаркой хорошего испанского вина. Если бы Гарик пришёл один, без девушки, то можно было бы пить коньяк. Но хотя бы для начала друзья выпили по два бокала вина.

Рузаеву понравилась девушка Светлана, которая сопровождала Гарика. Он даже пригласил её в свою мастерскую, чтобы набросать эскизы для её будущего портрета. Говорили об искусстве: о возвращении реалистического направления в старокачельские картинные галереи, о новаторстве, об авангарде, о подмене подлинников искусно выполненными подделками, говорили об открывшихся возможностях выставляться за рубежом.

По дороге к дому, где поселилась семья Пихенько, Гарик расхохотался, увидев сзади на куртке девушки многозначительную надпись: «Не бросать!» Светлана отреагировала тут же: