Толстяк - Александер Минковский

свое место у кафедры и двинулся между рядами парт, заложив, по своему обычаю, руки за спину. Остановился он рядом с Осецкой.

— Быть старостой почетно, — тихо, как бы про себя, сказал он. — Почетна любая выборная должность, ибо она свидетельствует о доверии тех, кто тебя выбирает. Ты согласна со мной, Бася?

— Согласна, пан учитель…

— Итак, класс тебя выбрал и, насколько я помню, выбрал единогласно. И, насколько я помню, тебя радовал этот выбор.

Бася опустила голову, а глаза ее подозрительно увлажнились.

— Но дело не только в этом, — безжалостно продолжал Ус, глядя куда-то вдаль. — Ты не занялась поддержанием порядка в классе, не обратила внимания на ту атмосферу, которая воцарилась здесь, а атмосфера эта оставляет желать лучшего…

О чем это он? Неужели?.. Я ведь никогда не жаловался. Полонист снова взошел на кафедру и повернулся лицом к классу.

— Осецкая просит освободить ее от обязанностей старосты. Кто за то, чтобы удовлетворить ее просьбу?

Большинство рук поднялось вверх.

— Будем считать, что этот вопрос решен, — сказал Ус. — А теперь нам предстоит выбрать нового старосту. Это должен быть хороший ученик, пользующийся уважением своих товарищей и такой, который не будет пренебрегать своими обязанностями. Прошу называть кандидатуры.

Минутная пауза. Я сидел, весь сжавшись, моля судьбу, чтобы Флюковская не вылезла со своим предложением.

— Старкевича, — предложил Ясинский. — Пан учитель, я предлагаю старостой Владека Старкевича.

— Хм, — покачал головой Ус. — А ты, Старкевич, успел исправить двойку по истории?

Старкевич поднялся.

— Я уже раз отвечал, но учитель Халас собирается опросить меня по всему материалу.

— Садись, — сказал ему полонист. — Какие еще будут кандидатуры?

— Барциковскую…

— Меринга…

— Нинку Собчак…

— Коваля…

И вот поднялась Ирка Флюковская.

— Я предлагаю выбрать старостой Мацея Лазанека, — сказала она. — Учится он хорошо, хороший товарищ, энергичный…

Мне хотелось вскочить с места, заставить ее замолчать, объявить всем и каждому, что я отказываюсь…

Но я не успел. Сразу же поднялся смех, веселый гомон, крик.

— Ну ты и даешь, Флюковская! — покатывался от хохота Грозд.

— Вот дает! — присоединился к нему Бубалло.

Ус резко поднялся и грохнул кулаком по кафедре.

— Тихо!.. — Смех оборвался. — Что это должно означать? Я вас спрашиваю, что это значит?

Все молчали. Тишина установилась такая, что казалось, можно расслышать дыхание соседа. Закрыв глаза, я пытался представить себе, будто нахожусь у озера, что рядом со мной Май, а вокруг шелестят листья, по спокойной воде плавают кувшинки. Май кладет мне руку на плечо, я подымаю к нему голову, мы смотрим друг другу в глаза и многозначительно подмигиваем…

— Я предлагаю кандидатуру Лазанека, — спокойным и ровным голосом повторила Флюковская. — Считаю, что он будет отличным старостой.

Только теперь я поднялся с места. Оказывается, я так сильно сжал кулаки, что ногти впились в ладони, но боль была приятной и даже успокаивала.

— Не буду я старостой, — сказал я.

Ус некоторое время хранил молчание, пристально вглядываясь в меня.

— Я поддерживаю предложение Флюковской, — сказал он наконец, все еще не отрывая от меня взгляда. — Я тоже считаю, что Лазанек был бы хорошим старостой.

— Не буду я старостой, — повторил я, пытаясь сдержать дрожь в голосе. — Не могу я быть старостой, пан учитель.

Ус вышел из-за кафедры и медленным шагом приблизился ко мне. Я старался не смотреть на него, но видел, что он остановился у моей парты.

— На белом свете всегда хватало глупцов, — сказал он. — Не ощущается нехватки их и в нашем классе. Минуту назад они весьма ощутимо заявили о своем присутствии. Однако тебе, Лазанек, не стоит из-за этого приходить в отчаяние.

— Я и не отчаиваюсь, — ответил я, стараясь говорить спокойным и даже шутливым тоном. — Меня все это ни капельки не трогает. Просто у меня нет никакого желания быть старостой.

Учитель положил мне руку на плечо точно так, как это сделал Май, когда я представлял себе его на берегу озера.

— Обязанность не всегда бывает приятной, — сказал он, все еще не снимая руки с моего плеча. — Я полагаю, что, если тебя изберут, ты не должен отказываться. Ставлю твою кандидатуру на голосование.

— Нет, — вырвалось у меня. — Ни за что!

Ус нахмурился. Он еще какое-то мгновение постоял рядом со мной, а потом двинулся к кафедре. Послышался шелест страниц классного журнала. Я ни на кого не смотрел, пытаясь снова вызвать в своем воображении озеро, Мая, крик птиц. В классе царила полная тишина.

— В таком случае, я предлагаю поставить на голосование кандидатуру Виктора Коваля, — сказал Ус.

Коваль тяжело поднялся со своего места.

— Благодарю вас, — пробормотал он. — Но я не хочу быть старостой, да еще в таком классе.

— Нет, вы только посмотрите! — сорвался со своего места Грозд. — А кто первым назвал Лазанека китом? Кто задал ему трепку, кто таскал за нос?

Коваль обернулся к Грозду.

— Смотри, чтобы я тебя сейчас…

— Тихо! — Ус грохнул ладонью о журнал. — Милые вещи я здесь слышу. Но о них мы поговорим позже. А сейчас вернемся к выборам старосты. Собчак, ты не возражаешь против своей кандидатуры?

Нинка только согласно кивнула в ответ. Все руки поднялись вверх, и в тот же момент прозвучал звонок. Ус знаком подозвал меня к себе.

— Лазанек, зайдешь сейчас со мной в учительскую.

Я шел неохотно, стараясь держаться в нескольких шагах позади преподавателя. Ус шагал не оглядываясь, быстро, выпрямившись во весь рост. Впервые я разглядел у него на затылке широкий красный шрам, как бы от сабельного удара. Отворив дверь, он пропустил меня вперед.

В учительской, кроме нас, никого не было. Ус жестом указал мне на кресло у окна. Я заколебался.

— Садись, — сказал он и сам удобно разместился в другом кресле.

Я послушно сел. Ус достал из пачки сигарету, переломил ее пополам и половинку вставил в стеклянный мундштук. Зажигалка, сделанная из винтовочного патрона, сработала с первого же раза. Я еще никогда не видел