Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции - Юрий Николаевич Жуков

Законное же, социал-демократа Г. Бауэра, и президент республики Ф. Эберт трусливо бежали подальше от столицы. На юго-запад, в Штутгарт.

В ответ на мятеж по инициативе коммунистической партии Германии началась всеобщая политическая стачка, в которой, по некоторым данным, приняло участие свыше 12 миллионов человек. А в Рурской области были срочно сформированы отряды Красной армии, насчитывавшие около 100 тысяч рабочих.

Мятежники отступили и уже 17 марта сложили оружие.

Тем не менее, «Правда» начиная с 20 марта (и по 3 апреля) публиковала известия из Германии под шапкой «Гражданская война в Германии» — так в Москве расценили события в центральноевропейской стране.

Столь же бурные дни переживала и Италия. Там, еще в конце 1919 года, фабрично-заводские советы, организованные левым крылом социалистической партии, начали захватывать предприятия Турина и других городов промышленного севера. А на юге крестьяне приступили к дележу помещичьей земли. Все это движение, слишком напоминавшее то, что происходило в России летом 1917 года, завершилось всеобщей политической стачкой, начатой 13 апреля 1920 года.

В Москве посчитали — и в Италии назрела революция. Вот почему Ленин, другие члены ПБ поспешили с созывом конгресса Коминтерна. Который, как они считали, и был создан для того, чтобы взять на себя и организацию, и поддержку восстания европейского пролетариата. Тем более, при столь благоприятных обстоятельствах (даже 23 июля Владимир Ильич писал: «Следовало бы поощрить тотчас революцию в Италии»166). Потому постановление, принятое на пленуме 8 апреля, вскоре получило развитие на заседании ПБ, состоявшемся 28 апреля. Оно, обсудив вопрос «О съезде Третьего интернационала», не указав в протоколе, кто его внес, приняло предельно скупое решение: «На съезд (то есть конгресс — Ю. Ж.) пригласить гамбургских левых»167. Иными словами, наиболее радикальную фракцию Независимой социал-демократической партии Германии.

Две недели спустя, 15 мая, ПБ вновь рассматривало тот же вопрос — «О Втором съезде III Интернационала», дав самое короткое решение — «Утвердить»168. Еще неделей позже, 1 июня опять же неизвестно кем внесенный вопрос «О созыве съезда III Интернационала» наконец-то получил развернутое постановление:

«Опубликовать о созыве 2-го съезда III Интернационала. Местом съезда назначить Москву. Поручить тт. Бричкиной и Гляссер (технические секретари СНК — Ю. Ж.) организовать срочную переписку тезисов к съезду III Интернационала и раздать их членам Политбюро. По истечении 24 часов по получении членами Политбюро тезисов все поправки их должны быть предоставлены тт. Раде-ку и Бухарину. Если же кто-либо из членов Политбюро потребует специального заседания Политбюро, назначить его на четверг (то есть 3 июня — Ю. Ж.)»169.

Итак, подготовку к конгрессу, подготовка «немедленно», растянулась на два месяца. Выразилась в написании тезисов, что сделали Радек и Бухарин — замечания, которых не оказалось, следовало передать только им, а не еще и Зиновьеву.

Содержание же этих тезисов раскрывала вторая часть постановления ПБ:

«а) Поставить в повестку дня 2-го съезда III Интернационала вопрос об отношении к центровикам (центристам — Ю. Ж.) в связи с выходом из II Интернационала целого ряда партий, и злоупотребление званием коммуниста, а также поставить вопрос об условиях приема в III Интернационал. Поручить т. Бухарину выработать тезисы отношения к центровикам. б) докладчиком по национальному вопросу назначить т. Ленина с правом организовать подготовительную комиссию»170.

Следовательно, пока шла «немедленная» подготовка конгресса, события и в Германии, и в Италии сошли на нет, и теперь предстояло всего лишь разобраться с центристами тех социалистических партий, которые вознамерились перейти из II Интернационала в III. А еще заслушать доклад Ленина по национальному, вернее — колониальному вопросу, забыв о нарастании революции в Европе.

Ну а что же Зиновьев? Он оказался полностью отстраненным от решения всех тех вопросов, за которые вроде бы отвечал как председатель ИККИ. Более того, именно в те самые дни его почему-то срочно направили в Харьков, 10 мая ПБ рассмотрело вопрос «О командировке т. Зиновьева на Всеукраинский съезд Советов» и постановило: «Командировку признать необходимой, о чем немедленно сообщить т. Зиновьеву»171.

Бесспорно, для судеб Советской России вторжение польских легионов 25 апреля и быстрый, всего за две недели, захват Правобережной Украины, включая Киев, значил гораздо больше, нежели рассуждения о так и не произошедшей революции в Германии и Италии. А опасения за те решения, которые мог принять 4-й съезд Советов Украины, открывшийся 6 мая в Харькове, были далеко не беспочвенны.

Серьезную роль могло сыграть то, что вместе с поляками наступали две украинских дивизии, две бригады Красной украинской галицийской армии — изменившие присяге, перешедшие на сторону врага, — да еще и «партизанская армия» Омельяновича-Павленко, действовавшая в тылу советских частей. Всего — 20 тысяч штыков и сабель националистов.

Вполне серьезным было и то обстоятельство, что накануне вторжения Ю. Пилсудский, «начальник польского государства», и председатель Директории Украинской народной республики (УНР) С. Петлюра подписали договор. В соответствии с ним Варшава признала независимость УНР, а та, в свою очередь, но тайно, без огласки, отказалась от огромной территории — Восточной Галиции, Южной Волыни, Холмщины, Подляшья, где из 11 миллионов жителей 7 миллионов являлись украинцами.

Скорее всего, Зиновьева срочно командировали в Харьков как местного уроженца, свободно говорящего на мове, да еще и знатока украинских проблем. Уже познакомившегося с целями и взглядами националистов во время лекционного турне по Украине в ноябре 1917 года. Разбиравшегося с претензиями украинской леворадикальной партии боротьбистов, пытавшихся добиться принятия в Коминтерн.

Действительно, делегаты 4-го съезда Советов Украины, среди которых были представлены не только большевики, но и боротьбисты, украинские левые эсеры, бундовцы, анархисты, независимые социал-демократы, в наисложнейшей обстановке могли принять какие угодно решения. Но Зиновьев оправдал доверие ПБ. Добился того, что съезд принял чрезвычайно важную для Москвы резолюцию — «УССР, сохраняя свою государственную независимость, является частью Советской социалистической федеративной республики». Кроме того, был подтвержден и военно-политический союз, заключенный с РСФСР, 1 июня 1919 года.

Вскоре после выполнения Зиновьевым весьма ответственной миссии произошло нечто странное. Не поддающееся сегодня объяснению. Григорию Евсеевичу негласно перепоручили и подготовку, и проведение второго конгресса Коминтерна. Когда и кто смог это сделать? Наверняка — Ленин. Да и кто иной смог бы нарушить недавнее постановление ПБ, отстранить Бухарина?

Но как бы то ни было, 19 июля 1920 года в Петрограде (!) начал работу второй конгресс Коминтерна. Зиновьев и открыл его, и выступил с тремя докладами по ключевым вопросам: «О роли и структуре Коммунистической партии до и после завоевания власти пролетариатом», «Условия приема в Коммунистический интернационал», «Об условиях, при которых возможно образование советов рабочих и солдатских депутатов».

Открывая конгресс,