Егерь: заповедник - Алекс Рудин

куда-то собрался. Несмотря на дождь, он решительно вылезает из вольера.

— Куда ты? — спрашиваю я. — Вымокнешь ведь.

Кот смотрит на меня и бесшумно исчезает в высокой траве.

Махнув на него рукой, я иду в сельсовет. Поднимаясь на крыльцо, слышу громкие голоса — Федор Игнатьевич с кем-то спорит.

Вежливо постучав, я захожу внутрь. Оказывается, к председателю зашел директор школы Воронцов.

— Добрый вечер, Андрей Иванович, — здоровается со мной Воронцов и снова нависает над сидящим за столом председателем.

— А я вам говорю, Федор Игнатьевич, что автобус необходим!

— Да где же я его возьму? — очень натурально удивляется председатель. — У меня ведь не автопарк! Или ты, Алексей Дмитриевич, в совхозных мастерских автобус видел?

— Не видел, — соглашается Воронцов. — Но автобус нужен. На чем я детей повезу?

— Пусть отдел образования автобус выделяет, — предлагает Федор Игнатьевич. — Это их затея.

— Да нет у РОНО автобуса, — объясняет Воронцов.

— Так и у меня нет, — разводит руками председатель. — Извини, Алексей Дмитриевич, ничем не могу помочь.

— О чем шумите? — улыбаясь, спрашиваю я.

Необычное поведение рыжего кота здорово подняло мне настроение.

— В понедельник в райцентре олимпиада по математике, — огорченно говорит Воронцов. — А ребят везти не на чем.

Тут ему в голову приходит идея, и он снова поворачивается к председателю:

— Может, райком автобус выделит?

— Сколько наших ребят едет на олимпиаду? — спрашиваю я.

— Шестеро, — с гордостью говорит Воронцов.

— Тогда никаких проблем, — киваю я. — Мы с Федором Игнатьевичем вас отвезем. В две машины как раз все поместятся. Правда, Федор Игнатьевич?

— Ну, в райцентр отвезем, — соглашается председатель. — А обратно? Это ведь не на один час мероприятие. А кто за меня работать будет?

— Федор Игнатьевич, — с укоризной говорю я. — Ты посмотри на это с другой стороны. Ученики нашей школы участвуют в районной олимпиаде — это же повод для гордости.

— Да разве я против? — уже сдаваясь, говорит председатель. — Я все понимаю. А, черт с вами! Отвезем ребят, Алексей Дмитриевич. Тем более, и Андрей Иванович согласен, и автобус просить не надо.

— Ваш Сережа тоже едет на олимпиаду, — неожиданно говорит мне Воронцов.

— Как? — удивляюсь я. — Ему же тройка в четверти грозила.

— Исправил, — улыбается Алексей Дмитриевич. — Очень хочет на олимпиаду. Задело парня за живое. До самого автобуса сидит над задачками.

— Это хорошо, — смеюсь я. — Здоровое самолюбие.

Я чувствую гордость за брата. Упорство — хорошее качество для мужчины. Куда лучше, чем упрямство.

— Спасибо за помощь, Андрей Иванович, — говорит Воронцов.

Жмет руку мне, потом — председателю, и выходит из сельсовета.

И в этот момент пронзительно звонит телефон. Федор Игнатьевич придвигает мне аппарат. Я снимаю трубку и слышу радостный голос Кати.

— Андрей? Привет! А у нас завтра всего две пары лекций, представляешь? И я сразу с занятий успеваю на электричку. Здорово, правда?

— Конечно, — с улыбкой говорю я. — Значит, встречаемся у паровоза?

Паровоз, который стоит на вокзале Волхова — наше любимое место встреч. Этот паровоз в блокаду возил хлеб в Ленинград, а теперь навечно стоит на перроне вокзала.

Застывшая память.

— У паровоза, — подтверждает Катя. — Андрей, а ты не против, если со мной приедет Вера?

— Почему я должен быть против? — удивляюсь я.

— Ну, просто мы с ней договорились в самый последний момент. Я не успела тебе сказать.

— Это нормально, — одобрительно говорю я. — В жизни должны быть приятные неожиданности. Значит, завтра мы с Павлом готовим праздничный обед на четверых.

— Андрей, ты замечательный, — говорит Катя.

Слышать это очень приятно.

— Как там бдительная вахтерша? — с улыбкой спрашиваю я. — Не ворчит, что ты занимаешь телефон?

— Нет, — хохочет Катя. — Мы с Ниной Андреевной подружились. По вечерам пьем чай с конфетами. А вот на тебя она сердится за твои выдумки.

— Передай ей, что я прошу прощения, — смеюсь я. — До завтра?

— До завтра, — повторяет Катя. — Я очень скучаю.

И вешает трубку.

Я тоже кладу трубку на рычаги и пододвигаю телефон обратно к председателю.

— Спасибо, Андрей Иванович, — неожиданно говорит мне Федор Игнатьевич.

— За что? — удивляюсь я.

— Да за все, — кивает председатель. — Я ведь знаю, что со статьей в газете ты мне помог.

— С чего ты взял, Федор Игнатьевич?

Беглов точно не стал бы ничего рассказывать председателю. И генерал Вотинов тоже.

— Знаю, — упрямо кивает Федор Игнатьевич. — И с корреспондентом этим ты правильно рассудил. А я в горячке чуть не обидел человека.

— Да ладно, — улыбаюсь я. — Было бы о чем говорить. Пойду я, Федор Игнатьевич.

Я выхожу на крыльцо, в промозглую темень, и нос к носу сталкиваюсь со своим младшим братом. Сережка стоит на крыльце сельсовета и, похоже, дожидается меня.

— Ты почему не уехал домой? — строго спрашиваю я.

— Над задачками засиделся. Опоздал на автобус.

Я по глазам вижу, что брат хитрит.

— Дома заниматься неудобно? — спрашиваю я.

— Ну, да, — вздыхает Сережка. — То батя ворчит, то к Ольке подружки приходят.

— Тогда позвони домой, предупреди, что заночуешь у меня, чтобы родители не волновались.

— Да они поймут, — возражает Сережка.

Но в этом я непреклонен.

— Звони, я тебя здесь подожду.

Я жду брата на крыльце. Дождь тихо шуршит в траве, в зарослях сникших и пожелтевших люпинов.

Потом мы с Сережкой, не торопясь, идем к дому.

— Надеешься на олимпиаде первое место взять? — с интересом спрашиваю я.

— Нет, — серьезно отвечает Сережка. — Первое место возьмет Таня. А я — второе.

Его голос звучит уверенно, но без бахвальства.

— Ты молодец, — говорю я. — Даже если никакого места не займешь. Не в этом дело. Ты решил попасть на олимпиаду, и попал.

— Ты серьезно? — недоверчиво спрашивает брат.

— Абсолютно, — киваю я.

Сережка радостно улыбается. Мое одобрение важно для него.

— Сейчас поужинаем, и кухня в твоем распоряжении, — говорю я. — Занимайся, сколько нужно, только до утра не засиживайся.

— Да