Мужчины на моей кушетке - Брэнди Энглер

Через пару недель позвонил Рами:

— Я заказал билеты на самолет в Мексику, — сообщил он. — В то место, о котором ты говорила, — Гуанахуато…

Билл

Пациенты часто осторожничают, встречаясь с психотерапевтом впервые, и я привыкла к тому, что на начальных сеансах меня подвергают испытаниям. Думаю, это сродни тому, что происходит на свидании: сидя друг напротив друга в романтическом ресторане, потенциальные партнеры задают себе одни и те же вопросы: «Сможем ли мы поладить? Подходим ли мы друг другу? Будут ли у нас хорошие отношения?»

Однако Билл не хотел ждать.

— Прежде чем мы начнем, мне нужно знать, что вы собой представляете, — сказал он, откидываясь на спинку дивана со скрещенными на груди руками. Суд открыл заседание, и он готов был исполнять обязанности судьи.

— Вы гадаете, сумею ли я помочь вам? — сказала я, поднимая брови и улыбаясь.

— Именно!

Многие вопросы пациентов нацелены на то, чтобы вычислить, действительно я окажусь полезной или нет. Мне приходилось слышать вопросы о моей трудовой практике, о том, в какой школе я училась, есть ли у меня какой-то личный опыт решения подобных проблем. Ответ может оказаться не таким, какой они желают услышать, так что я научилась реагировать гибко: «Я не замужем, но я успешно лечила супружеские пары. У меня нет детей, но я лечила матерей. Я лечу мужчин с эректильной дисфункцией, но у меня нет пениса. Может быть, я и не смогу лично отождествиться с вашими жизненными обстоятельствами, но вы платите мне за набор профессиональных навыков, а не за наше сходство».

В редких случаях суждение обо мне выносили еще до того, как я успевала открыть рот. Однажды в мою приемную зашла пожилая дама. Когда я распахнула дверь, чтобы поздороваться с ней, она бросила на меня один взгляд, пробормотала: «О нет!» — и сразу же пошла прочь.

Я поспешила за ней по коридору и спросила, не хочет ли она все-таки зайти в кабинет и объяснить мне, что происходит. Она согласилась, но сказала, что не верит, что столь молодо выглядящая женщина может помочь ей. К счастью, она позволила мне развить эту тему, и выяснилось, что ей было стыдно просить о помощи человека моложе ее самой. Кончилось тем, что она стала со мной работать, и, как только она преодолела свое изначальное сопротивление, все пошло хорошо.

Но недоверие ко мне этого мужчины, Билла, было гораздо выше среднего, он словно начал с убеждения в том, что я не буду ему полезна или доступна для него. Билл производил впечатление эмоционально зависимого человека, который не ждал, что кто-то окажется способным удовлетворить его потребности. Я попала в оборонительную позицию еще до того, как мы начали.

— Расскажите мне, что вам нужно от терапевта, — попросила я.

— Мне не нужна врачиха, которая будет весь час только сидеть и кивать! — заявил Билл.

— Значит, вы нуждаетесь в непосредственном руководстве, — предположила я.

— Да, но я пока не уверен насчет вас. — Билл окинул меня оценивающим взглядом, потом добавил: — Может быть, мне следовало пойти к терапевту-мужчине. Вы будете слишком меня отвлекать.

— В этом случае, возможно, я — именно то , что вам нужно, — возразила я, имея в виду, что если я вызываю какую-то реакцию, то кто лучше меня сможет разобраться с этой реакцией?

— Ну, может быть, — со смешком кивнул Билл. — В любом случае вы — не мой тип… Ладно. Я нуждаюсь в серьезной помощи. Может быть, мне следовало бы ходить сюда каждый день.

Еще один тест — теперь на мою доступность.

— Как я вижу, помощь вам требуется безотлагательно.

— Ну, дело в том, что я — сексоголик… Вы хоть знаете, что такое сексоголизм?

Его вызывающие реплики начинали раздражать меня, но я напомнила себе, что нужно быть терпеливой.

— Почему бы вам не рассказать мне, что это такое для вас ? — предложила я.

Билл собрался с духом и принялся объяснять:

— Для меня это вот что такое… Я люблю укладывать своих детей спать. Люблю смотреть, как они мирно уплывают в сон, пока я им читаю. И все же эта глубокая любовь смешана с предвкушением того, чем я стану заниматься, когда они будут крепко спать. Можно было бы подумать, что я должен чувствовать свою вину за то, что собираюсь делать, но я ее не чувствую. Она возникает только потом, после. Все, о чем я могу думать в этот момент, — это то, что я хочу.

— И что же это?

— Возбуждение от первой в жизни встречи с женщиной. Мне нравится то чувство, которое возникает, когда я еду прочь из своего благополучного района мимо всех этих тихих пригородных коттеджей, и направляюсь в Бронкс. Это создает ощущение опасности и приключений.

— Вы ищете острых ощущений.

— Я никогда не знаю, что сегодня случится. Я чувствую себя так, как давным-давно, когда был подростком и в пятницу вечером шлялся по городу вместе с друзьями, ища чего-нибудь «остренького». Может, снимем девочек, или ввяжемся в драку, или просочимся в какой-нибудь закрытый ночной клуб… Да, мне нравится этот кайф. Предвкушение. Но иногда ритуал подготовки всего этого оказывается более волнующим, чем само событие.

— И какие ощущения это у вас вызывает?

— Разочарование. Это антикульминация. Поэтому я продолжаю искать дальше, пока не получу то, что хочу.

— Искать — что? — уточнила я.

— Других женщин. За ночь я могу оприходовать четыре-пять. Самое большее их было десять за одну ночь.

— В это трудно поверить.

— Вы меня осуждаете?

— Нет, просто удивляюсь. Мне такое число кажется нереальным. Неужели это действительно возможно? — улыбнулась я.

А еще меня удивляло то, что я не ощущала никакого возмущения, отвращения или желания пробить его ненадежную броню. Я была спокойна, но небесчувственна. Я поняла, что могу стерпеть то, что говорит Билл, оставаться сосредоточенной и увлеченной и не терять контакта со своей эмпатией, не сползать в собственные грезы. Я была там, рядом с Биллом, и ощущала эту смесь доброты и моей собственной внутренней силы. Это было состояние, которое мне и полагалось воплощать, — я это понимала и прежде, но теперь ощущала его по-настоящему.

— Возможно. Но мы не обязательно занимаемся сексом, — объяснил Билл. — И если одна из них мне угодит, то я остаюсь с ней. Вы должны понять, мне очень небезразлично, что вы об этом думаете. Не поймите меня неправильно: у меня есть в жизни все. Мне везет в бизнесе. У меня прекрасная жена, я люблю своих детей больше всего на свете. Но меня терзает беспокойство, я живу как на иголках. Типа — и что, это все?! И больше в жизни ничего не будет?

Билл был наполовину отошедшим от дел инвестором в недвижимость в возрасте чуть за пятьдесят. Он удачно перевел свои деньги в наличные на подъеме рынка, жил в Коннектикуте, а работал на Манхэттене в свое удовольствие. На досуге он играл в гольф и общался в онлайне с проститутками. Всегда носил кричаще-яркие цветные свитера от Ральфа Лорена в жгуче-розовых, красных или канареечно-желтых оттенках. Манера его поведения была тускловатой, и только свитера всех цветов радуги выдавали теплящийся в нем внутренний огонек.

Билл знал толк в удовольствиях, но не в счастье. Думаю, его удивило открытие, что тот образ жизни, который он вел и к которому так долго стремился, та самая настоящая «сладкая жизнь», заключавшаяся в ежедневном потакании всем малым и большим прихотям, не могла обеспечить ему истинного удовлетворения.

Я уже сталкивалась с этим прежде и думала: вот она, проблема мужчины, которому не нужно работать. Больше нет никаких трудностей, нечего завоевывать, нечего создавать. Вместо этого неструктурированная жизнь даровала ему свободу — и все те экзистенциальные кризисы, которые к свободе прилагаются.

Биллу-пенсионеру не хватало мечты и стремления. У него было не так-то много стимулов, побуждающих вскакивать по утрам с постели. Ему нечем было подкармливать свой костер, у него не было ни страсти, ни импульса, ни цели.

А потом он уткнулся лбом в неожиданное препятствие. Бухгалтер Билла сообщил ему, что он спустил половину своего годового дохода на внебрачные приключения. В панике Билл принялся искать совета у знакомых, и один приятель порекомендовал ему меня.

— Эта история с деньгами буквально вышла из-под контроля, — говорил Билл. — Раньше мне удавалось скрывать это, но не сейчас. Как я смогу утаить это от жены?

— Сколько вы потратили?

— Двести тысяч долларов.

Я невольно поморщилась.

Пару дней спустя за ужином я рассказала подругам, что у меня появился новый пациент — сексоголик. Может быть, дело было в выпитом вине, но они согнулись в конвульсиях недоверчивого хохота.

— Да ладно, — проговорила Маргарет. — Он что, серьезно? Мужчины занимаются этим с сотворения мира, а теперь вдруг это стало психической болезнью? Разве это не патологизация нормального мужского поведения?