Долг чести - Поселягин Владимир Геннадьевич

А вот мать решила сделать парня великим музыкантом. Не на фортепиано, а почему-то скрипачом. Восторга у Тимофея это не вызвало, впрочем, у меня тоже. Пока в больнице лежал, сказал, что скрипка мне не нравится, предпочту гитару и пианино и буду учиться. Та повздыхала и сказала, что подумает, позже решит.

Выяснил адрес дома, ну и где бабашка проживает, она тоже в Москве жила, только на окраине, в однокомнатной квартире, недавно получила вместо своей коммунальной. Служебную, в Ростове, которая была выдана деду-полковнику, забрали, и она с сыном в Москву перебралась. А работала до самой пенсии библиотекарем, два года как на пенсию вышла.

Про обе школы узнал, общеобразовательную и музыкальную. Так как Тимофею исполнилось двенадцать, а он пошел в школу, как и все, в восемь лет, то перешел в пятый класс. Нормально, будем учиться. Я особо не переживал, знания из баз будущего при мне, тем более что я девять детей и двенадцать внуков сам воспитал. Кто им уроки помогал делать? Я помогал. Так что разберусь. Поэтому по поводу учебы я не переживал. А вот перейти в другую группу музыкальной школы, в класс пианино, вот это я буду настаивать. Матушка сказала, что если я хоть одну мелодию правильно наиграть смогу, тогда согласится. Я за язык ее не тянул, слово дала, что попросил запомнить.

Естественно, из органов были люди. Один комитетчик, явно по изумрудной теме работал, опрос провел и ушел. Дважды тот капитан был, он и вел это дело. Да какое там дело? Его уже закрыли по причине гибели виновников. Меня хвалили, обещали представить к награде. Между прочим, обещание выполнили.

Когда меня на седьмой день выписали, сверток с деньгами и пистолетом я убрал в свой рюкзак, что принес отец, и оставил в номере. Нас троих вызвали к горотдел милиции и там торжественно, в кабинете начальника в звании полковника, вручили награду, медаль «За отличную службу по охране общественного порядка».

Вот этого я как раз и не ожидал. Выжил, и хорошо, а тут наградили. За что?! Я же не спас геологов, я свою жизнь спасал. В документах написали, что в противостоянии с вооруженными бандитами вышел победителем, предотвратив другие возможные преступления. Каково, а?

Хотя награда пригодится, это статус, она открывает многие ранее закрытые двери. Так что я лучился радостью и благодарил сотрудников милиции и хозяев города. Тут и из горкома партии были представители. Выглядел я так себе, пожелтевшие круги под глазами, синяки сходили, нашлепка белого пластыря, плохо скрытого кепкой, но одет празднично, был рад, это все видели, так что все прошло хорошо.

Родители гордились не меньше. Правда, отец бросал на меня задумчивые взгляды с нотками гордости. Одному выйти против двоих вооруженных бандитов и стать победителем? Это не каждому дано.

Хм, а не он ли мне психиатра засылал? Был среди врачей и этот специалист, долго расспрашивал у себя в кабинете, давал картинки смотреть. Результата не знаю, мать увела, психиатр с отцом общался. Хотя, может, и милиция навела на меня, все же двенадцать лет, сам убил двоих, видел убийство еще нескольких людей, а особо незаметно, чтобы переживал. Проверяли не потекла ли крыша.

Перед расставанием полковник вдруг спросил:

– Ну что, герой, больше не будешь сбегать от родителей?

– Так я от них и не убегал, товарищ полковник, я отправился путешествовать, чтобы потом обязательно вернуться. Это как с дикой птицей. В клетке ей тесно, свободы хочет, вот и я так же. Для меня такие путешествия не только мечта, как у героев моих любимых книг, но и проведение досуга. В пионерском лагере, конечно, интересно, но самому путешествовать, чувствовать сопричастность к великому, единение с природой, это все дорогого стоит. Думаю, такие путешествия станут для меня самыми любимыми воспоминания в старости. В следующем году тоже отправлюсь путешествовать. Не скажу, куда, а то любите охоту устраивать на маленьких детей, ловить их.

– А ты, я смотрю, продуманный, – улыбаясь, сказал полковник.

– А кто за меня думать будет? Родители – это родители, но и свою голову надо иметь. Жаль, что на многое наши взгляды не совпадают.

Они мне не особо поверили, решив, что я бахвалюсь, потому как говорил с широкой улыбкой и веселым голосом. Вот только родители кидали на меня задумчивые взгляды. Эти могли и поверить. Да и, возможно, веду я себя не так, как Тимофей. Точно не так, я не знаю, каким он был, но пока списывают на ранение и то, что произошло с бандитами.

А так о потере памяти я не сообщал. Постепенно узнавал о Тимофее, много, но не все. Трудно будет поддерживать легенду. Тимофей изменился, тут ничего не поделаешь, старых друзей забудет, да и не было у него друзей, кроме пары приятелей в школе, про девушку тем более говорить не стоит, мал еще. Так что смена взглядов и переориентирование в жизни тоже спишу на ранение. У меня уже все обдумано, и было принято решение. Сообщать о потере памяти не буду, а позже уже станет поздно. Нет, линию поведения выбрал, отходить от нее не стану.

Вот так мы поблагодарили за награду, нам, оказывается, еще грамота к медали полагается, корочки наградные уже выдали. После этого попрощались, отец – на работу, а мы – в гостиницу, но сначала в столовую зашли, городскую, где пообедали. Я взял борщ со сметаной, гречки с котлеткой и подливой, три кусочка хлеба и компот, а мама – лишь тарелку пельменей с двумя кусочками белого хлеба, ну и черного чая.

Обедая, я прикидывал планы родителей на ближайшее будущее. Моего мнения об этом особо не спрашивали. В общем, мы возвращались в Москву, а отец тут оставался. Попало мужику за побег Тимофея, мать ему явно все кости отполировала, а на язык она острая. Даже жаль его. Но ничего, ему, похоже, что тому дубу, сколько ни лай, ему все равно, а вот за сына действительно переживал.

Так вот, в городе аэропорт был, и рейсы прямые на Москву имелись. На сегодняшний вылет мы опоздали, поэтому вылетаем завтра, проблем с билетами не было, отец позаботился.

По поводу награды, то как-то быстро прошло награждение, зная эту систему, тут до нескольких недель, а то и месяцев могло длиться согласование и бюрократия, а тут семь дней, и вот вручили новенькую блестящую награду. Объяснение было одно: местной власти почему-то надо было кровь из носу наградить именно тут и провести награду в своей сфере влияния. Видимо, с этого им что-то капало. Значит, отправили своего уполномоченного человека в Москву и тот за несколько дней все решил. А тут и меня выписали. Другого объяснения нет, но награда зарегистрирована по всем инстанциям, иначе не выдали бы. Так что я был и доволен, и озадачен. Не придется ли отрабатывать такое внимание? Хм, или к отцу подходы искали, он главный инспектор, ревизор по сути. Тоже возможно.

Если кто-то думает, что меня тяготит скорая школа, даже две, общение со сверстниками биологического возраста, то зря. Я немало времени приводил с детьми и внуками. Ну да, большей частью я находился в море, но когда у них каникулы, то я железно был в Рио, в своем доме, и проводил время с ними. Часто в море под парусами с ними выходил, учил управлять. Так что с детьми мне было интересно, поэтому ни о каком экстерне и речи не шло, мне в удовольствие будет проводить время в этом периоде взросления.

Многочисленные кружки не дадут заскучать. Более того, я даже спланировал свои некоторые дальнейшие шаги. Музыкальная школа – это, конечно, хорошо, но времени не так уж и много занимает. Боевые секции вроде бокса или самбо не интересуют, бокс точно, руки беречь нужно, поэтому нужна какая-то группа, где я буду поддерживать свое физическое состояние. Можно в легкую атлетику пойти, заняться бегом на короткие или средние дистанции, а зимой – лыжи. Решу, когда прибуду в Москву, время еще есть.

После окончания обеда, отнеся посуду в окно приема грязной посуды, я поблагодарил подавальщиц, сообщив, что никогда так вкусно не кушал, чем явно их порадовал, даже повариха вышла. Я вычурно, сплетая красивые узоры сладкой, как патока, речи восхвалял ее дар готовить божественные блюда, да так, что мать, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех, потащила меня к выходу, когда я поварихе стал признаваться в любви и горевал, что нет цветов, которые можно бросить к ее ногам и попросить руку и сердце. Девушки в столовой не сдерживались и смеялись во весь голос. Повариха, бабища лет сорока с надцатым размером груди, в белом чистом халате, тоже обхохатывалась. Пообещав быть вечером на ужин, я помахал рукой, и меня вывели наружу.